[D-r Zlo]

Автор: D-r Zlo
Название: "Она всегда выполняет свой долг"
Жанр: семейный джен, психология, ангст.
Рейтинг: G.
Размер: драббл
ТИМы: Горький, Драйзер.
Саммари: сложные чувства дочери по отношению к своей матери.
Предупреждение: Драйзеры, милые, я знаю, что вы далеко не все такие и вообще прекрасные люди, просто писалось с натуры. Поэтому заранее извиняюсь, если это кого-то заденет ТТ

текст

Она знала: плохие идеи лучше не реализовывать. Если пришла в голову – забей, забудь, выдави её из своей жизни как гной из прыща. Это плохая идея, не трогай её, ничего с ней не делай.
И эта её поездка – очередное тому доказательство.
Впрочем, тут она могла себя оправдать тем, что это долг. Если ты должен – умри, но сделай.
Хотя не всё так критично, конечно. Просто у неё это получалось само собой, выполнять долги и обязательства.
Мама ворчит по инерции, даже с какими-то интонациями легкой жалобы и нежности. Она полная скотина, неблагодарная тварь, она ради неё терпела этого негодяя, эту грёбаную жизнь, она ради неё… ради неё! И теперь она ей стакан воды в старости не подаст, и умрёт она в одиночестве, и вообще – ну разве ей не совестно?
А ей удавалось пропускать всё это через себя. Раньше бы мама в сердцах дала ей затрещину от такого её отсутствующего взгляда. Потом бы, конечно, раскаялась, но удар ладонью – даже не по лицу, по сердцу – уже никуда не денешь.
И ведь она никогда не была на неё в обиде. Обида – это вообще что-то из области крайне нерационального, неразумного, не умела она этого делать. Просто в какой-то момент осознала, что либо она убьёт её, спокойно, без всяких мыслей, с тупой нудящей раной где-то там, внутри, либо надо бежать, чтобы сохранить о матери хоть что-то положительное, хорошее. Сбежала, сохранила. Конечно, истерик было масса, но потом… смирилась, что ли?
Вообще это хороший урок, смирение. Не всегда, конечно – ага, смирилась бы она с расхлябанностью, и беспринципностью, скорее бы как танк, молча проехала и раздавила, но… это же мама. С этим только мириться, не бросать же в одиночестве.
Она слушает, как мама переходит от обвинений к робким словам благодарности, прячущимися за «Ой, доченька, как же тебе так живётся, ведь кругом враги сплошные» (враги – это политики, жидомасоны, школьники, алкоголики, наркоманы, клерки и даже её девушка, особенно её девушка), кивает, молча заваривает ей чай и помогает в уборке по дому. Когда папа умер, стало чище, намного чище, но и взгляд у мамы стал померкший, обесцвеченный. Ей даже казалось, что мама остро нуждается в папиных изменах, его легком рабочем беспорядке и очаровательной беспринципности. А, может, это просто одиночество так сказывается…
Под конец их встречи мама всегда плачет. Её давно этим не тронуть – поначалу она воспринимала свою бесчувственность с лёгким ужасом (боженьки, ну это же мама, ну нельзя быть такой бесчувственной сволочью), но потом привыкла и даже нашла этому обоснование в психологии. Дескать, тим такой – или тип, вот чёрт его знает, но суть такова.
Всё равно ведь она её обнимет, скажет что-нибудь вроде: «Мусик, я тебя люблю», уйдёт домой, а потом часть зарплаты отправит ей на карточку. Даже не потому, что она её любит (а любит ли она её вообще, после всего?), сколько из-за того, что она всегда выполняет свой долг. Особенно дочерний.

@темы: Гамма, Драйзер, Бета, Максим

---

Он все сказал

[Dein P.]

Автор: Dein Preussen
Название: Он все сказал
Жанр: Ангст, Слэш, Драма
Рейтинг: РG-13
Размер: мини
ТИМы: Макс/Гамлет
Саммари: Когда все высказано, когда разорваны все нити, связывающие некогда одно, главное не сорваться и не сделать глупости.
Предупреждение: смерть персонажа, не бечено.
Примечание: Опубликовано по просьбе  Klodwig (как и написано)

Улыбка все равно не сходит с губ, пусть она и издевательская и больше похожа на оскал. Зато эти самые губы больше не двигаются и не дают жизни словам, которые так больно ранят, больше не доводят сплетни и небылицы другим, больше не говорят, что кто-то другой лучше хоть в чем-то. Он молчит, но теперь он всецело принадлежит только тому, кто любит, боготворит. И молчание, и тишина, которую будто можно пощупать, теперь тоже принадлежат все тому же человеку, который окружил её себя, как барьером.
Гамлет теперь принадлежит только Максиму.
Только Максим может касаться его холодных губ.
Только Максим может смотреть в его замершие мертвые глаза, которые смотрят с презрением.
Только Максим может гладить его по волосам.
Только Максим может прикасаться к его коже, безнадежно испорченной синяками.
Только Максим, а не кто-то ещё. Все. Он – единственный и бессменный господин, рыцарь и сторож.
Зря Гамлет начал ругаться, что Роб лучше относится к Гюго, нежели Макс к нему. Зря он начал упрекать дуала, что тот ничего не может сделать ради поддержания их отношений. Тем более лишним было то, что Гам сказал, что он уходит…
Выдержка подвела, терпение лопнуло, а самообладание кануло в лету после того, как доведённый уже до крайней степени истерики Гамлет орёт, что больше его не любит и видеть не хочет.
Пистолет, который Горький всегда носил с собой под рабочим пиджаком, оказался очень кстати, вот только угроза абсолютно не возымела действия. Для Гамлета весь мир – театр, а декорации, окружающие их, уж слишком бутафорны и мелочны.
Он усмехался. Нагло. По-хамски и с явной издевкой, щуря холодные синие глаза. Ему просто было плевать. Гамлет сказал все, что хотел. Теперь его не волновало более мнение Макса. На увещевание «заткнуться и не бесить», он только оскалился пуще прежнего: «Я не люблю тебя. Тебя я НЕ люблю! Ты мерзок мне! Достал!»
Горький – не каменная скала. Ему тоже больно и обидно. Он сжимает зубы и старается успокоиться, чтобы не наорать на любовника. Пальцы дрожат, а пистолет уже снят с предохранителя… Когда раздается выстрел, Макс вздрагивает. От глухого удара чего-то об пол – открывает глаза.
Гамлет теперь точно заткнулся и не бесит. Он просто лежит и не дышит. Пуля в сердце на вылет. Но разве даже смерть может его остановить? Он смотрит с превосходством на своего убийцу, который уже спохватился и гладит его по волосам, извиняясь и даже не пытаясь стереть слезы, текущие из глаз, в которых явно видно безумие.
Правда, все заканчивается через пару минут. Горький поднимает своего любимого на руки, спокойным шагом спускается на первый этаж своего коттеджа, проходит в гараж и выбирает самый шикарный автомобиль. Усадив на переднее сидение Гамлета и пристегнув его, сам Макс садится за руль и включает радио, пока открываются автоматические ворота. На волнах ничего приличного он не слышит, но не выключает – попросту надо немного отвлечься, пока он набирает скорость.
«Ты теперь моя, навсегда моя,
Ты молчишь, а я улыбаюсь, Мария...»
Горький улыбается. Да, теперь он улыбается. Безумно.
А отчего ему не радоваться? Теперь он знает, как закончиться сегодняшний день. Они уедут вместе. Далеко. Туда, где их никогда не найдут. И не важно, что он больше не услышит голоса Гамлета. Зато теперь он будет только его. Теперь они вместе. Он его безраздельно.

@темы: Бета, Максим, Гамлет, дуалы

---

Кактус

[Klodwig]

Название: Кактус
Автор: Klodwig Lichtherz
Персонажи: Жуков
Рейтинг: G
Жанры: Джен

Читать

@темы: Жуков, Бета

---

[D-r Zlo]

Автор: D-r Zlo
Название: "Продержаться до конца"
Жанр: Ангст, психология, романс. Слэш.
Рейтинг: G.
Размер: мини
ТИМы: Горький/Гексли
Саммари: история двух юных убийц, вынужденных работать вместе. Некоторое время. Ну хотя бы пять дней...
Предупреждение: вкрапления матерной и приниженной лексики.

Его никто ни о чём не спрашивал. Просто провели до нужного места, посадили в крытый фургон и сказали: «Джейк, Мэй. Езжайте, постарайтесь продержаться хотя бы до середины». Вот это «Постарайтесь продержаться» напрягло особенно – он не сомневался в своих способностях, но он был достаточно мудр, чтобы понять, что всё серьезно. И с сухой обреченностью ребёнка, вынужденного рано повзрослеть, кивнул и сказал: «Хорошо».
Продержаться до середины. Пять дней. Мало для жизни, но, видимо, достаточно много для этого места. И неизвестный напарник, который хотя бы на пять дней, до твоей смерти, должен быть твоим всем – другом, спиной, защитником.
Он не знал этого парня и видел его в первый раз. Он ему уже не нравился: волосы растрепанные, до плеч, одет неаккуратно, неправильно подвязал оружие – как он с таким снаряжением будет прыгать по лесам? Неужели он не подумал об этом?
Напарник смотрел расслабленно и слегка лениво. Ну, он сразу сказал, что идиот. Нормальные люди такими не бывают. Вокруг шеи подвязан пацифик – с кровью. Этого его напрягло. Кровь. На пацифике. Ещё бы крестик надел, балда. Он пытался себя успокоить, что это всего лишь куски железа, и смыслонесущими они являются лишь для определенных прослоек общества, но всё равно – его это напрягало.
Этот не напрягался. Закинул плеер в уши и дрыгал в такт носкрм мокасина. Глаза чуть приоткрыты, пальцы длинные, через руку – шрам. Не скрывает, немного с завистью думает Мэй. Мне бы так.
- Держи. – Его реакция моментальная, и вот уже спустя мгновение с недоумением смотрит на прилетевший ему пакетик. – Сушеные яблоки. Всяко веселей.
- Ты дурак? – спросил резко Мэй. – Усиление слюноотделения. А нам ещё сутки пехать по жаре.
- Ой да брось, - ещё и смеётся, дебила кусок. – Вода есть? Значит, протянем. А сидеть и пялиться друг на друга совсем не круто, знаешь ли.
Он промолчал.
Всего лишь пять дней. Не так уж и много.
Но и совсем не мало, чччёрт.

Мэй слушал задание со спокойной обреченностью. Она вообще преследовала его с того момента, как он родился: Мэй не был фаталистом, но, когда ты живёшь в определённом социуме, исполняешь в нём определённую роль, достаточно трудолюбив и упорен, но недостаточно нагл, чтобы пробиться выше (единственная возможность убивать чуть меньше, чем сейчас), то и исход понятен. К тому же он был подростком, а подростки всё воспринимают чуть более трагично, чем ситуация есть на самом деле.
- Дурррак ты, - шипит ему Джейк. Года на четыре старше, впрочем, тоже ещё мальчишка. И куда больший идиот, чем Мэй: Мэй трудолюбив и аккуратен, усерден и умеет работать по правилам. Это же чмо лохматое – нет. – Ты в лесу-то хоть раз был?
Мэй с ненавистью посмотрел на напарника. Вот же уебанище, а. Сам забыл всё на свете, а ему что-то там втирает, ленивое чмо.
- Заткнулся бы, а, - прошипел он. – Я делаю как надо.
- А не надо тут как надо, надо по ситуации! Смотри, - подходит к поваленному дереву и протягивает ладонь. – Стружку видишь? Пытались под бобров замаскировать. Бобры так её не тянут.
Мэй посмотрел через ствол – и действительно, куча длинных ивовых стружек валяются поверх кострища, раскопанного ногой Джейка. Джейк смотрит на него и улыбается; последний удар по самооценке Мэя.
- Ещё раз свернёшь с дороги, - рявкнул он разворачиваясь спиной, - нас расстреляют к чёртовой бабушке.

- Мне кажется, я знаю, в чем твоя проблема, - выдал ему ближе к ночи Джейк. Мэй развёл костёр и сильно ежился, кутаясь в свою куртку: он легко заболевал и простужался.
- Да что ты? Я умный, а ты дурак?
- Наоборот. – Джейк наклонился через костёр, продолжая улыбаться. Мэй был готов его убить – за болтовню и какое-то иррациональное раздражение, которое у него этот тип вызывал. – Ты слишком однобоко мыслишь. Вот как сегодня: говорил тебе сойти с дороги? В итоге нашли кострище, и такими темпами мы их настигнем через день. А ты чрезмерно играешь по правилам. Шаг влево, шаг вправо – расстрёл.
Мэй ненавидел критику. Мэй принимал замечания по делу, слушал, кивал и уходил к себе – бить кулаком от расстройства в стену. Потом он исправлял всё сделанное не так, и больше к нему никаких претензий не было.
Мэй ненавидел критику. Именно поэтому, когда он собрался ответить этому ублюдку всё, что думает о нём, он на секунду отвлёкся от своего раздражителя и увидел целящегося в них со скалы человека.
Ладно, думал он, отталкивая удивлённого придурка Джейка и стреляя в темноту, ладно. Всего лишь пять дней. Минус один – четыре. Продержаться. Прикрывать спину. Не дать себя убить. Четыре дня.
А в идеале, конечно, все десять.

Джейк не ложился спать. После перестрелки он сидел у костра и шатался из стороны в сторону. Из стороны в сторону. Из стороны в сторону. Как же это бесило.
- Закуришь – в жопу запихну, - резко сказал ему Мэй, увидев сигарету в руках у нервничающего напарника. – И так подставил со следами, со своими. Я же говорил, не сходить с дороги!
- Да пошёл ты, курва, - резко выдохнул ему дымом в лицо Джейк. – Успокойся уже, а. Я понял всё…
Дрались они недолго, минут десять. Это и дракой-то было сложно назвать – сидят напротив друг друга два юных парня, сосредоточенно смотрят друг на друга и со всей силы бьют друг друга – в лицо, в тело, руки, грудь. Тело стрелявшего в них оттащено в горы – такой же пацан, как и они.
И всё равно Мэй так до конца не смог простить Джейка за его идиотизм.

Однако следующий день пошёл уже легче. Джейк спорил с Мэем по любому поводу, но с дороги не сходил, а Мэй нехотя, переступая через свои принципы, но иногда к нему прислушивался. И иногда он говорил даже что-то полезное. По крайней мере этот парень умел жить в лесу, а у Мэя было всё необходимое для этого. Всё то, что этот придурок по наитию с собой не взял.
Впрочем, могло быть хуже, думал Мэй, глядя на то, как ловко подтянутый Джейк ловит рыбу возле бобровой плотины. Он мог бы взять с собой гитару, легко. Спасибо, что не взял.

Несколько дней прошли бурно: Джейк обнаруживал следы пребывания их конкурентов, Мэй зарисовывал маршрут и сверял направление по компасу, они мало где останавливались и только один раз разводили костёр – чтобы высушить вещи, вывалившиеся из прохудившегося рюкзака придурка Джейка. Ругались они знатно, тихо, но зло – впрочем, уже намного спокойнее, и с какой-то отреченной мыслью, что, хочешь не хочешь, а они теперь напарники. Друзья, спина и защитники.
Мысль, казавшаяся несколько дней назад ужасающей, ныне принималась ими абсолютно спокойно. А Джейк – даже с юмором.

- Сказал же не лезь, - прошипел Мэй, доставая заныканную во внутреннем кармане куртке перекись водорода. – Дурррак, - звучно произнёс он.
Джейк просто сидел и слушал. Мэй с удовольствием заметил, что, как только его подстрелили, Джейк перестал болтать и фонить своим бредом прекрасную,окружающую их тишину. Впрочем, он был так сильно напуган, что, продолжая пилить Джейка за разгильдяйство, сам дрожал от страха.
- В спину стреляли, - неожиданно произнёс Джейк. – Вот суки-то, а.
В спину Мэя, сжал кулаки его напарник. Не в его.
- Спасибо. Но это не причина, чтобы кидаться в открытый огонь. Больше так не делай, а?
- Почему?
- Потому что, блин! Для того, чтобы добраться до перевала раньше остальных, мы должны убить этих людей…
- Ой, вот только не занудствуй, а?
Самым ярким желанием Мэя было ударить этого идиота по открытой ране, но он его сдержал, медленно досчитав до тридцати и выдохнув. В конце концов, он спас ему жизнь, и теперь Мэй может позволить ему говорить всякую ересь: он заслужил.
Тем более что Джейк сам буквально через час пошел лезть на дерево, чтобы ради интереса поймать увиденную им белочку.

- Ну что, как? – спросил Джей, вытирая нож о траву.
Мэй вздрогнул от этого жеста. Отвратительные были ощущения. Отвратительные. Он никогда не был сентиментальным и знал, что даже самые милейшие люди могут получить искренний фан и наслаждение от убийства, но у Джейка, кажется, этого не было. Он просто улыбался, когда перерезал горло спящим в лагере. Просто. Улыбался.
Это так… неправильно. Ччччёрт.
- Вроде всё. – Он ещё раз проверил перехваченную документацию: всё, до последнего листика. Ничего не упустили. Какие молодцы, эти их конкуренты. Были.
- Вот и славно, - Джейк продолжал улыбаться, умывая руки водой из бутылки «Бонаква». – Чудесно. Супер. Теперь-то уж точно раньше всех, а? Да, Мэй? Других-то и нет. Больше никого не будет. Ага?
Мэй неопределенно повёл плечом. Они выигрывали во времени: у них в запасе ещё было как минимум часов шестнадцать. Плюс ещё час на переоформление, но этим они займутся после перевала. Время есть, а, значит, они в любом случае в выигрыше.
Джейк, внезапно пронеслось у него в голове. Он посмотрел на своего напарника: Джейк беззвучно рыдал, а по его рукам текла кровь из свежего пореза на руке, чужая кровь и вода с химикалиями, Бонаква.
Мэй стоял и не знал, что ему делать.
- Пошли уже, - выдал он, отвернувшись от Джейк; тот ему, кажется, ругнулся вслед, что-то типа «блять, подожди три секунды», но он не слушал этого. В мыслях Мэй сделал себе отметку на будущее: вечером надо всё же развести костёр и как следует покормиться. И поставить чай. Лучше если Джейк будет в это время спать: Мэй ненавидел чувствовать себя обязанным кому-то.

- Вот и всё, - сказал Джейк, пиная кедом борт речного пароходика, на котором они должны были добраться до города.
Мэй ему не ответил. Он в очередной раз проверял, всё ли они с Джейком сделали правильно. Ему было жутко неудобно смотреть в глаза напарнику, с которым они должны вскорости расстаться – и хорошо, если они ещё будут где-то пересекаться, на заданиях и просто так, а если у их патронов случится конфликт? Что тогда-то делать?
Впрочем, Мэй знал, что будет делать он. Но старался об этом не думать.
- Держи. – Снова поймал на лету, и снова пакетик сушеных яблок. – Тут в киоске купил. Они здесь дешевле.
- Спасибо, - ответил Мэй, пряча пакетик во внутренний карман.
Они стояли на палубе. Джейк отстукивал костяшками пальцев ритм (его плеер давно сел, пришлось импровизировать) и смотрел на лес, из которого они уезжали, а Мэй… Мэй на самом деле никуда не смотрел. Он просто пытался работать и хоть как-то заглушить в себе отвратительное чувство… неизвестно чего, Мэй в этом не разбирался, но от этого ему было некомфортно. Следовательно, это надо было подавить.

Они должны были разойтись на причале. Обменяться прощаниями, и пойти каждый в свою сторону. Мэй – вниз по набережной, до частного музея, всё по прямой. Джейк – по главной улице, свернуть направо, пройти два квартала, потом снова направо и до дома номер три. И предоставить доклад – каждый своему начальнику.
Они стояли и мялись. Как мальчишки перед переездом.
- Ну, - проговорил Мэй, чтобы поскорее покончить с этим, - пока?
- Ага, - невесело улыбнулся Джейк. – Ещё увидимся, старик.
- Наверное.
- Ага.
Они ещё немного постояли друг перед другом: заросший яркоглазый Джейк со спрятанным в кармане кровавым пацификом, и взлохмаченный, но сохранивший стать и аккуратность тонконогий Мэй.
Джейк наклонился к нему, чтобы взять у него из рук одну из папок.
Мэй притянул его за воротник к себе.
Джейк отшатнулся: папка была у него в руках.
Мэй криво усмехнулся: губы его горели.
Джейк нервно захихикал. Ему это было не впервой – но не с Мэем. И к тому же сказывалось напряжение последних дней.
Мэй попрощался и отправился в сторону музея. Ему тоже, но – не с Джейком.
Некоторые вещи надо было довести до логического конца, чтобы потом со спокойной душой разойтись. Возможно, навсегда.
Или нет, но тогда придётся вести себя совсем, совсем по-другому. А об этом Мэй думать не хотел.

@темы: Гексли, Бета, Максим, Дельта

---

[Джейки]

Автор:  Джейки
Бета:  Alt3r,  Дарга
Пейринг: Драйзер/Джек, фоном Наполеон/Бальзак
Жанр: ангст, местами флафф, местами драма
Рейтинг: NC-17
Размер: боюсь, выйдет миди
Саммари: Америка, 60-е, джентльмены удачи в погоне за славой, баблом и острыми ощущениями
Ворнинг: обсценная лексика, виктимно-агрессорские игрища в принуждение, маленькое предательство, ебля и самоебля в мозг, бидабида горючая, ломка психики, страсти в клочья, карты, деньги, два ствола
Состояние: в процессе
От автора: Не стреляйте в пианиста, я не знаю период и лох даже в курсах валют на момент времени. Но, право слово, не ради этого же затевалось
Посвящается  Alt3r, рассказавшему мне, как сферически прекрасны Драйзеры.
А ещё  Т. Грейджой, который хоть и из конкурирующей фирмы Беты, а искренне и бескорыстно любит Джеков, несмотря на заказ гы

В камментах.

@темы: Бальзак, Гамма, Драйзер, Наполеон, Джек, дуалы

---

[У Вэй]

Автор: Bachelor_Girl
Название: Два года
Жанр: слэш, романтика
Рейтинг: PG-15
Тимы: Бальзак, Наполеон
Часть 1.
В маленьком кафе для раннего утра стояла настоящая давка: все столики были заняты офисными служащими, желающими перекусить перед трудовым днём, и студентами, пьющими крепкий кофе и сонно трущими глаза. Солнце ещё полностью не взошло, и под потолком горел холодный электрический свет. Из всего многообразия посетителей отчётливо выделялись двое: высокий парень со светлой шевелюрой, зевавший во весь рот, и миниатюрный брюнет, сдвинувший элегантные чёрные очки себе на лоб, меланхолично мешавший кофе. У обоих под глазами залегли синеватые круги. Только брюнет, казалось, давно привык к бессонному ритму жизни, а шатен то и дело укладывал голову на стол и вздыхал. Они почти не разговаривали. Парень, казавшийся старше, ещё витал где-то во сне, а более хрупкий без особого энтузиазма обратил взгляд в окно на сырые после ночного дождя улицы и семенящих через светофоры людей.
- Как ты можешь столько учиться? Ещё одна такая ночь и я сдохну - тяжело вздыхая, изрекла лежащая на столе голова.
- Совесть поимей, Женя. Ты ушёл спать, спихнув свой перевод на меня. Забыл? - произнёс парень в очках и наигранно зло ткнул соседа локтем в рёбра.
- Это был шантаж! Ты вытянул из меня обещание полгода убираться и готовить вместо тебя.
- Нашёлся мне мученик-звук отпиваемой жидкости и вибр.
- Нам пора в институт. Второй парой у нас зачёт.
- И что? Нам теперь сдохнуть что - ли.
- Не ной, меньше надо по клубам шляться.
- Юр, ты меня совсем не любишь?- большие блестящие наглые глаза.
- Совсем, идиот, я из-за тебя всю ночь не спал.
- Эх, а я к тебе всей душой.
Часть 2.
(2 года спустя)
Вечерний вокзал. В воздухе висит сигаретный смог и гарь со стороны шашлычной. Первые капли со стуком падают на нос, теряясь в чёрных волосах. В десятке сантиметров его как всегда ухмыляющаяся рожа. Только нервно подрагивающие уголки губ выдают волнение. Впервые вижу, чтобы он так боялся расставаться.
Мы стали по- настоящему близки только спустя год после выпуска из вуза. Я встретил его на каком-то пьяном корпоративе сотрудничающих фирм. Он предложил поехать к нему после вечеринки и продолжить. Вот уже почти год как "продолжаем".
Его горячее дыхание у меня в ухе.
- Всех блядей без меня соберёшь?
- Ни одной не пропущу.
Я вовремя успел накрыть его ехидные губы ладонью.
- Не смей ко мне лезть прям здесь. Нас в участок заберут.
- Пусть.
- Женя. . . - уставший вздох.
Сухо целую его в щёку, разворачиваюсь и отхожу на пару метров. Бросаю последний взгляд на нежные серые глаза и ухожу. Ненавижу прощания.
Часть 3.
Прошла всего пара недель. Сердце ноет каждый день и не помогают ни снотворное, ни алкоголь. Я и не знал, что смогу так полюбить. Правда и любить теперь некого. Он так и не добрался до Америки. В метро произошёл теракт. Тело так и не было найдено. Раньше я ни во что не верил, а сейчас каждую ночь представляю, что мы ещё встретимся в аду для прожигателей жизней и мужеложцев. Если бы я имел смысл жизни, было бы куда легче.
Часть 4.
Снова тот ресторан, где мы тогда встретились. Стою на крыльце и курю. Он всегда бесился по этому поводу, хотя сам баловался травкой. Вибр. Поднимаю телефон, не глядя на номер.
- Да, слушаю.
- Юра, с каких это пор ты перестал мной интересоваться? Ты не поверишь, я хотел тебя убить за то прощание. Честное слово, потом решил, что всё кончено. Я больше не могу без тебя, прости.
Молчание.
- Юра? Юра, зачем ты меня игнорируешь?- воздуха в лёгких не хватает, из последних сил хватаюсь за перила, чтоб не упасть.
- Женя, это ты?
- Нет, блин. Его дух. Конечно я. Я думал, ты будешь меня искать, волноваться.
Я, кажется, начал понимать. Он забил на контракт и не полетел в Штаты, сменил номер и где-то шлялся две недели. Новостей, конечно же, не видел.
- Какого чёрта ты творил?! Зачем был нужен весь этот цирк? И как ты думал, я тебя найду. Идиот! Ты хоть знаешь, что я пережил? Где ты есть? Я тебя своими руками убью ещё раз.
Тишина.
- Юра, ты такой злой, - знакомая усмешка.
- Я не злой, а очень злой. Чтоб приготовил объяснения. Я уже еду. Где ты сейчас?
Часть 5.
Впервые за долгое время в голове вакуум. Крепкие руки держат тело как в тисках, да я и не хочу вырываться.
Как оказалось, последний месяц он подозревал, что я решил уйти, поэтому исчез первым. Вместо США поехал на Дальний Восток, а оттуда в Японию. Российское телевидение, конечно же, в глаза не видел. А сейчас решил вернуться.
- Женя, пообещай больше так не делать.
- А ты мне что?
- Манипулятор чёртов.
- Дай мне своё сердце.
- Вытаскивай.

@темы: Бальзак, Наполеон

---

[doa.]

Название: Ремонт и другие неприятности
Автор: Dit of Moon
Бета: Локи-Локи-Локи :3
Фендом: Соционика
Пейринг: Габ/Гек
Жанр: слэш,ER, юмор, романтика
Рейтинг: PG-15
Статус: закончен
Размер: миди
Краткое содержание: по названию всё видно



- И что нам теперь делать? Жить к твоей маме я не пойду, сразу говорю.
Габен слушал это уже час и не знал, что ответить.
Кто бы мог предугадать, что соседи в разгар зимы задумают менять трубы, которые в итоге сорвёт, и со своего седьмого этажа они затопят всех аж до третьего. Габен и Гексли жили на пятом.
Как-то утром Гек пошёл на кухню, откуда через пару секунд и послышалось растерянное:
- Га-а-а-б, тут вода... много воды!
Через полчаса с потолка буквально шёл дождь, а грязная, но на удивление тёплая вода лилась фонтанчиками даже из розеток. Ремонт был испорчен, собственно, как и проводка. И это только верхушка, о которой он пока что успел подумать.
Сейчас МЧС уже всё исправило. Вода не течёт, но от этого не легче.
В голове просто какой-то мусор, хотя Гексли вот на удивление спокоен.
- Нет, никаких мам.
- Тогда куда?
- Тебе понравится.
Жуков открыл дверь в одних джинсах. Увидев на пороге мокрую и потрёпанную парочку, слегка удивился, но гостей впустил. Есенин должен был вернуться только вечером.
- Нас затопили.
- Жук, можно мы пока у вас поживём?! - Перехватил мысль дуала Гексли. Жуков задумался. Они дружили, так сказать, семьями уже давно, плюс с Габом у них складывались весьма неплохие деловые-дружеские отношения, так почему бы и нет? К тому же, Есенин обожает Гека. Будет ему радости...
- Живите.
Квартира у них была большая, поэтому с расселением проблем не было.
А Габен загорелся. Мыслями о ремонте. Всё произошло внезапно, такого не предугадаешь. Пока Гек разбирался с вещами в их новом жилище, Жуков достал из холодильника бутылку дорогой водки.
- Давай по 200, думать будет легче.
- Можно....
По двести не получилось. После половины бутылки слегка развязался язык.
- Ху*лы у вас, а не соседи, надо бы им рожи начистить!
- Не надо, они же не виноваты в том, что трубы им хреново поставили.
- И что из этого? А вам теперь ремонт делать; ваша, что ли, вина? В суд надо подавать.
- Это надо к Максиму обратиться, он знает, как там всё быстро сделать.
- Нах*р Максима. Джеку позвони.
- Посмотрим.
Гексли, успев разобрать вещи и поплескаться в ванной, зашёл уже в домашней одежде на кухню.
- Эй, вы чего тут напиваетесь-то?!
- Мы решаем мировые проблемы! - Деловито отозвался Жуков.
- Ой, ну конечно!
- Тебе налить?
- Не-е-е-т, я водку не пью. Но с вами посижу - и уселся на колени к дуалу. Габен не возражал, лишь подвинул ближе вазу с фруктами, с которой Гек сразу сцапал яблоко.
- А когда Есь придёт?
Жуков глянул на часы и ответил:
- Через полчаса должен, если приключений на жопу не нацепляет
Есенин действительно пришёл через полчаса. И очень удивился увидев на кухне не одного Жукова.
- О, а вы в гости к нам? Жук, почему ты меня не предупредил?! Я бы в магазин за тортиком зашёл!
- Тут не до тортиков.
Маршал поднялся со стула, подошёл к дуалу и поцеловал его. Щёки лирика тут же покрылись румянцем, и он быстро оторвался от дуала: - Мы же не одни!
- Не неси чушь, все свои же...
- ЕСЬ!
- ГЕК!
И на час радости. Жуков выдохнул и вернулся за стол, где они с Габеном вновь остались одни, а весёлая парочка унеслась куда-то в глубину квартиры.
- Ну и представляешь, захожу я такой на кухню, а там по стене вода бежит, и на полу уже огромная лужа! Ну я обалдел, конечно! – Рассказывал Советчик, размахивая руками, пока Есенин во все уши слушал его. Их-то с Жуковым никогда не топили, они на последнем этаже живут, да и если бы не жили, все соседи знают Маршала... И можно не продолжать мысль.
- Ну и вот я думаю, раз ремонт накрылся, можно такого намутить! В гостиной, например, стены покрасить белым и огромное дерево нарисовать! Ты же мне поможешь? Я не художник, знаешь же...
- Помогу, конечно! – Воодушевлённо ответил Есенин. Гексли его часто поражал. Если у Лирика идеи и энтузиазм заканчивались примерно в одно время, то у Гека и то, и другое было всегда! Пусть многие из этих идей он никогда не претворит в жизнь в силу того, что завтра уже и помнить не будет, всё равно, их много, и они интересные!
- Кстати, надо на кухню к этим сходить, бутылку-то они уже, поди, закончили.
Предположение оказалось верным, да только стоящая на столе небольшая, но красивая бутылочка армянского коньяка была неожиданностью.
- Ооо... я вижу, у вас всё только начинается! – С неким ехидством заметил Гек, устраиваясь за спиной дуала и слегка массируя ему плечи.
- Жук! Ну зачем же так пить-то?! Опять не дойдёшь до кровати! – Проныл Есь.
- Цыц! Дойду! В крайнем случае, доползу!
- Но тебе же плохо будет!
- Это когда мне было плохо от коньяка?!
- Да, от водки с коньяком всем только хорошо бывает, ага.
Есенин не особо возмущался, скорее так, по привычке. Он мог бы и промолчать - Жуков всё равно знает, что делает.
Зато Габен под умелыми руками дуала почти расплавился, прикрыв глаза от удовольствия. Не зря же Гек отходил три месяца на курсы массажиста.
- Ууу... Габенчик, пойдём-ка полежим, а? Чуть-чуть совсем.
Габ слабо кивнул, и даже поднялся сам, без чьей либо помощи, правда, шёл, слегка пошатываясь. «Перебрал» - проскользнуло в мыслях Мастера, прежде чем он провалился в глубокое сонное забытие. Советчик же, довольный собой, отправился вновь на кухню - на случай, если Жук и правда не сможет дойти до спальни. Есь один его точно не дотащит.
Но нет, Маршал сидел практически бодро, что-то втолковывая дуалу, на что тот кивал и гладил его по голове, чего, видимо, Жук не замечал.
До спальни он, кстати, тоже дошёл сам.
- Это ж надо так напиться... – Покачал головой Лирик.
- Да ладно, у нас эмоциональное потрясение, а Жук так, за компанию. Спасибо, кстати, что приняли нас. – Уже спокойно, но с лёгкой улыбкой сказал Гексли, расчёсывая волосы пальцами. Он после душа их толком не расчесал, и теперь они пушатся. Непорядок.
- Да о чём ты! Мы же друзья! И только рады помочь!
- Спасибо, Есь... Давай, я спать пошёл, а то и правда день был трудным.
Впервые за долгое время Гек уснул сразу же, как только голова коснулась подушки.
***
С утра Габен, несмотря на головную боль и не особо радужное состояние, всё же отправился на работу. Деньги им сейчас будут очень нужны, а материалы пока подберёт Гек. А если не подберёт, то хотя бы займёт себя делом на пару часов.
Советчик приступил к заданию вместе с Есениным, которого растолкал с утра пораньше. Они сидели за ноутбуком и рассматривали каталоги обоев на сайте.
- О! Смотри, какие красивые!
- Нет, они слишком яркие, как же ты будешь спать в такой спальне?
- Нормально! Что они, мешать мне, что ли, будут?!
- Нет, вот те голубенькие лучше, нежный такой цвет, приятный, спокойный, аж спать сейчас захотелось...
- А я вообще думаю, может, фотообои купить? Наклеить какой-нибудь пейзаж Мексики, например! Красота же!
- Но не в спальню...
- Кто из нас учится на дизайнера-декоратора? Я! Так что не спорь с профессионалом и смотри дальше!
- Зачем же ты тогда меня вообще разбудил?
- Жуков сказал! А его не послушать трудно...
- Что?! Он сказал меня разбудить?! С чего это?! У меня выходной!
- Ну не ори, давай не отвлекайся, а то мне одному скучно!
Обои они так и не выбрали, хотя кто бы в этом сомневался?
Часам к трём стало совсем скучно, и Гек предложил наведаться в их затопленное жилище, прихватив с собой Гюго, встретившегося по дороге.
- Мда... ну и проблем вам соседи наделали... - Задумчиво разглядывая потолок в кухне, говорил Виктор. - Ну ничего! Мы всё сделаем сами, зачем лишние деньги тратить? Роб вам всё рассчитает по квадратным метрам, чего и сколько нужно, а обои клеить каждый дурак умеет!
- Да и мы с Жуковым поможем!
- И Дона припахаем сюда!
Энтузиазм и энтузиаст - это неразделимо. Гексли аж радостно подпрыгнул от предвкушения и начал думать, кого ещё можно позвать на помощь? Вообще, можно было и Баля позвать, с некоторых пор у них достаточно хорошие отношения, а с Критиком придёт и Нап, он дуала никуда одного не отпускает.
- А все вещи-то взяли? - Громко поинтересовался Есенин, разглядывая большущий шкаф в спальне, куда через секунду влетел Гек.
- Нет, конечно!
В течение следующего часа все трое разбирались в горах одежды, которую Советчик вытаскивал отовсюду и кидал на постель. Вещей у этой парочки было много. Очень много.
- О, дашь мне это потаскать? - Спросил Гюго, уже натягивая на себя зелёный свитер с рисунком в виде большой собаки с довольной мордой.
- Не хочу тебя огорчать, но он тебе размера на два маленький... - Скромно заметил Есь.
- Чёрт! А у Габа нет ничего весёленького?! Его-то размер должен подойти.
- Где-то была рубашка синяя, которую он не носит, не знаю почему, о, вот она! - Радостно сообщил Гек, извлекая откуда-то из недр шкафа рубашку приятного синего цвета, правда, жутко мятую. Виктора это не остановило.
Вещей же, которые Советчик решил взять с собой, становилось всё больше:
- О, а вот этот свитер ему идёт! И ещё вот эта майка, он в ней такой ммм... А вот это уже мне. О, нихрена себе, а я её искал! Как она тут оказалась?!
Вдобавок к тем трём сумкам, которые они унесли в первый раз, добавились ещё две, достаточно большие. И обе нёс Гюго. Хотя он не жаловался и был доволен, впрочем, как обычно.
- Давайте тортик купим? - Предложил Лирик. Ответы были сугубо положительные, поэтому в квартиру Жукова они пришли уже с двумя сумками, огромным шоколадным тортом, двумя бутылками шампанского и килограммом винограда.
- Гуляем!
***

Маршала, который вечером вернулся с работы, встретил жуткий бардак, подозрительная тишина и три сосредоточенно-пьяные морды, сидящие на полу в кухне и играющие в карты. Вернее, пытающиеся.
- У меня двойка! - Заорал Гек, заваливаясь на бок.
- Нам нужна была двойка? - Удивлённо спросил Есь.
- А во что мы вообще играем-то? - Потерянно поинтересовался Виктор, разглядывая свои три карты. - О! Жук, привет!
- Любимы-ы-ый... - Отбросив карты, визгливо протянул Лирик и попытался ловко подняться с пола. Не вышло. Но реакция у Маршала была на высоте: - Я та-а-а-к скучал... Ужасно!
- Да я вижу... Виктор, что пили?
- Шампусик! А потом я водку с соком намешал, правда, чуть-чуть совсем, даже не заметишь!
- Понятно, а она хоть осталась?
- Полбутылки точно!
Через час уже слегка подвыпивший Жуков сидел рядом на полу, так и не переодевшись, раздавая карты на "Дурака", и, уже почти никакой, Лирик рядом привалился к его плечу. В дверь позвонили.
- И кто это? - Спросил хозяин квартиры.
- Я никого не звал! - Сказал Гексли, и в этот раз это было правдой. Жук нахмурился и, прихватив дуала с собой, отправился открывать дверь.
- Здорово, брат! - Рыжий. Счастливый. С улыбкой во все тридцать два и небольшим пакетом из ближайшего продуктового магазина, Наполеон. А на фоне - хмурый, тощий и, как всегда весь в чёрном, Бальзак.
- И чего тебе надо? - Нахмурился Маршал.
- Да я тут узнал, что вы с Есечкой гостей к себе пустили, вот и подумал устроить вам веселье, да и просто осветить дражайшего брата своим присутствием!
- Нам и без тебя весело. - И дверь закрыл. Но через секунду открыл и втащил Баля внутрь, и снова закрыл.
- Какого х*ра?! - Заорал Нап.
Ему, конечно, открыли, но десять минут спустя, когда Лирик уже спал на кровати, куда его транспортировал Жук, Гюго пытался позвонить Робеспьеру, но почему-то всё время ошибался номером, а Гексли продолжал резаться в карты, лелея надежду обыграть-таки Маршала.
Бальзак же мирно сидел рядом, не особо заинтересованно наблюдая за тщетными попытками Виктора.
Наполеон, когда его всё же впустили, долго матерился, но потом успокоился и уселся третьим игроком, прихватив выпивку с собой. Вскоре Геку с ними играть надоело, потому что это переходило уже в открытую борьбу, и он решил помочь таки Гюго. Вместе они позвонили во множество интересных мест, таких как: магазин "+18", речной вокзал, больница номер 3 и какому-то Виктору Петровичу, который почему-то был очень зол.
Когда Габен пришёл с работы, он, конечно, думал, что увидит что-то подобное, но настолько... Откровенно сказать, думал об этом он всего за пять минут до того, как войти в квартиру.
- Эй, Габ, иди сюда! - Из кухни показалась рука Жукова.
Пока Мастер до неё дошёл, на нём повис с радостными воплями Гексли, который был явно не трезв и жутко весел. Он целовал его куда-то в шею и что-то бормотал. Габен подхватил его и понёс с собой.
- Вижу, у вас тут игра в самом разгаре. - Разглыдвая происходящее, произнёс Мастер и протянул руку для рукопожатия Наполеону.
- Давай с нами, а то одни слабаки вокруг.
- Это я-то слабак?! - Громко заголосил Гек, но был тут же прижат к дуалу сильнее, после чего замолчал.
- Иди, этого к Есю положи, пусть спят.
- Я не хочу спать!
Ответа не последовало, зато Габен, сбросив с себя кофту, действительно отправился в спальню, где безмятежно спал Есенин, обнимая подушку.
- Я не хочу спать, Габ... - Уже со слезами в голосе. У Советчика была забавная особенность. Когда он очень сильно напивался, то мог разреветься по любому поводу и даже без него.
Вот и сейчас в ярких зелёных глазах уже блестели слёзы, а губы дрожали.
- Ты и не будешь спать... - Моментально переключился в роль заботы Габ, целуя дуала сначала в лоб, потом в аккуратный курносый нос и затем - в дрожащие губы. Дуал ответил ему с удивительной страстью, обнимая руками за шею, а ногами за талию. Мастер удерживал его на весу несколько минут, а затем опустился на свободное место на постели, утягивая Гека за собой, прижимая к своей груди.
Ещё пару минут поцелуев, нежные поглаживания по спине, по позвоночнику до поясницы, и Советчик провалился в сладкий сон.
Аккуратно устроив дуала на постели, рядышком с Лириком, Габ прикрыл его одеялом и направился на кухню, где его, кажется, ждал весёлый вечер. По пути натолкнулся на Гюго, который счастливо рассказывал, что всё же дозвонился. Он тоже присоединился к игре, которая чуть позже пошла на рездевание.
К двум часам ночи проснулся Есь. Растрёпаный, с отпечатком подушки на щеке, в мятой одежде, он поплёлся попить водички. На кухню, конечно.
А там...
Наполеон был чем-то расстроен. Очень. И он был голым. Совсем. Почему? Жуков был в одних штанах, но это уже хорошо, Виктор был в одних трусах, забавных, надо сказать, таких трусах, оранжевых с улыбающимися мордами собак, и Габен, который, проиграв всего один раз, снял с себя лишь футболку. Единственный, кто был полностью одет, остался Баль, который не пил, не играл, а лишь сидел в стороне и иногда совсем тихо, чтобы никто не слышал, злобно хихикал.
Есенин вначале подумал, что ему это ещё сниться, поэтому он смачно ущипанул сам себя и тут же болезненно запищал, обратив на себя всеобщее внимание.
- Милый... что тут происходит? - Дрожащим голосом спросил Лирик, слегка пошатываясь.
- В карты играли. Нап вот продул, поэтому будет ходить голым весь день завтра, так что в его сторону не смотри.
- Что за хрень ты несёшь?! - Вскорчив с пола, заорал Нап. Есь тут же отвернулся, а щёки его окрасились румянцем, что, естественно, не укрылось от глаз Жукова.
- А ну-ка сел!
Пока были разборки, Габен незаметно исчез из общей массы и пошёл в чужую спальню, чтобы перенести Гексли в их комнату. Тот продолжал мирно посапывать, только лишь, когда его подняли на руки, что-то пробубнил.
Мастер стянул с него одежду, уложил в постель и через пару минут улёгся сам. Сон. Наконец-то.
В кухне за это время бедлам прекратился.
- Спите на диване в гостиной. - Бросил Жуков Бальзаку, прижимая к себе дуала, пока Нап возился со своей одеждой. Критик кивнул в ответ. - Гюго, ты остаёшься?
- Не, как я Роба одного оставлю, такси уже вызвал, так что можете смело идти спать, ребята, меня уже нет!
- Пока, Виктор... - Зевая, сказал Есенин.
- Давай, спать иди. - Улыбаясь, ответил Энтузиаст.
- И правда, спишь на ходу уже. Давай, удачи. - Пожал руку Маршал на прощанье Виктору.
В спальне кровать была разворочена, что неудивительно - спали-то на ней двое очень пьяных, хоть и не очень больших парня. Покрывало всё сбилось к низу кровати, подушки помяты. Ничего менять Жук не стал, стягивая с себя штаны и заваливаясь прямо так. Лирик тут же подполз ему под бок, укладывая голову на плечо, а ладошку на сильную грудь, и вырубился буквально через минуту, убаюканный то ли биением чужого сердца, то ли остатками алкоголя в крови.
Наполеон спать не хотел. Ну вот совсем никак не хотел, поэтому лёг на разложеный диван нехотя, зато дуала обнял охотно.
Заснув через минут десять, он думал о несправедливости и о том, что даже мухлёж ему сегодня не помог.
Бальзак не спал долго. Вслушивался в тишину квартиры, разглыдвал что-то в темноте.
Уснул ближе к четырём, с некоторыми возникшими вопросами, которые клятвенно пообещал задать завтра.
- Твою мать!! - Вместо приятного щебетания птиц в восемь утра. - Я проспал на работу! - Голос у Жукова был как у настоящего военного, чем он, надо сказать, пользовался постоянно, иногда и в корыстных целях. Далее раздался сонный, но всё же чёткий, голос Есенина:
- Ты же начальник, тебе можно...
Гексли зажмурился. Шум доставлял неудобства. Обычно, когда они жили вдвоём, таких проблем не было. Габ с утра тихий, почти незаметный, а ещё очень злой. Поэтому Гексли предпочитал спать во время его пробуждения.
Габен уходил на работу в девять. Сегодня пойдёт, интересно?
Преодолев сон, Гек перевернулся на другой бок и открыл глаза. Взгляд уткнулся в спину дуала. Кто-то, видимо, тоже опаздывает? Или выходной? Хотя с чего?
"Будить или не будить?" - Проскользнуло в мыслях Советчика. Будить Габена, если ему не на работу, просто опасно для жизни.
А если всё же на работу?
Советчик вздохнул и решил чуть схитрить, чтобы в случае чего меньше досталось.
Он вплотную придвинулся к дуалу и начал покрывать поцелуями его спину. Между лопатками, вдоль позвоночника вверх, вплоть до затылка, и там уже слегка прикусить кожу.
Проснулся и без слов всё понял. Мастер резко перевернулся лицом к дуалу, встретился с его совсем не сонными глазами и поцеловал. Вначале медленно и нежно, по-утреннему, а затем - переходя на страсть. На самом деле секс утром нравился Геклси больше, чем вечером или ночью, но утром они крайне редко им занимались. Вроде как из каких-то практичных причин. Но иногда всё же получалось.
После сна тело было мягким, податливым и чувствительным, поэтому и ощущения были иными.
Уже после, когда последствия оргазма начинали медленно отпускать, а Габ всё не успокаивался и покрывал шею и плечи дуала мокрыми поцелуями, Гек подумал, что на работу ему, видимо, не надо, и хорошо, что он решил схитрить.
"Интуиция никогда меня не подводила!" - мысленно сказал сам себе Гек и обнял дуала за шею, прижимая ближе к себе.
- Что мы сегодня будем делать? - Прошептал он на ухо Мастеру и хихикнул, когда тот пощекотал ему бок.
- Ремонт, что же ещё.
- Но у нас же ничего нет! И ничего не готово!
- Нет, я вчера на работе договорился обо всём
- Ооо... ничего себе, как ты так всё быстро сделал?! А нам помощь не нужна разве будет?
- Нет, нам за два дня всё сделают, останется только убраться.
- Ого... где ты столько денег взял?
- Это мелочи жизни.
- Габ...
- Что?
- Ты у меня такой молодец.
- Ты у меня тоже молодец.
- И в чём это?!
- Не паниковал, вещи собрал, свитер мой любимый принёс, и это только начало списка. - Габ едва заметно улыбнулся.
- Ой, перехвалишь меня!
Они дурачились ещё несколько минут, перекатываясь по постели и щекоча друг друга вперемешку с поцелуями.
- Ладно, у нас правда много дел, нужно идти. - Отдышавшись, сказал Габ, поднимаясь с постели.
- Я буду ходить голым! - Воскликнул Гек, сбрасывая с себя одеяло и подскакивая на постели. Габен тут же подхватил его на руки, поцеловал в висок и поставил на ноги.
- Я-то не против, но вот не отвечаю за Есенина и его душевное равновесие.
- Да, ты прав. Он ведь почти хозяин квартиры, это будет нехорошо с нашей стороны!
Удивительно, но все остальные уже не спали и, видимо, давно. Жукова дома не было вообще, Есенин с Бальзаком мирно пили чай на кухне, Наполеон тоже там был, но пил кофе и, в отличие от двух других, громко возмущался по какому-то поводу.
- Доброе утро всем! - Бодро поздоровался Гек, Габен лишь кивнул, да и то едва заметно.
- Доброе. - Ответил только Есь. Нап кажется даже не заметил, продолжая свой монолог. Баль кивнул почти так же, как Мастер. - Ну что, когда пойдём делать ремонт?
- К сожалению, никогда. Габ уже обо всём договорился, и нам всё сделают за два дня. - Немного грустно отозвался Гексли.
- Ооо... Ну это и хорошо!
- Надеюсь, вы наняли профессионалов. - Мрачно произнёс Критик. - А то наделают вам там...
- Это да! У меня как-то приятель, ну тот придурок, помнишь, Баль? Ну который ещё назвал тебя тогда неудовлетворённой скотиной?
- Не утруждайся, я помню. - Хмуро ответил Критик.
После этого Напа уже никто не слушал.
Ремонт действительно закончили за два дня. И на третий Гексли и Габен уже вернулись в свою квартиру - правда, не одни. Из-за большого количества вещей им пришлось брать с собой Жукова, который согласился помочь, и, естественно, Есенина, который всегда с дуалом ходит, особенно по гостям.
Ну и как-то само собой получилось, что к вечеру уже в их только что отремонтированной квартире было сборище. Ещё больше, чем до этого у Жука.
Гюго смог наконец-то вытащить Роба, и тот через некоторое время всё же расслабился. Дон Кихот и Дюма пришли поздравить с практически новосельем, притащив с собой большой яблочный пирог, килограмм апельсинов и коробку конфет. В магазин за градусосодержащими напитками идти не пришлось, так как явился никто иной, как Максим Горький, который и помог Габену так быстро и качественно организовать ремонт. И принёс он с собой две бутылки дорогого хорошего коньяка. А не очень довольный Гамлет взял шампанское.
Максим с Мастером работали в одной сфере. Не то чтобы совсем вместе, но пересекались. И Горький не очень жаловал дуала друга. Гексли же при виде его впадал почти в некую панику, которая выражалась, как правило, ступором, молчанием и смущением. Зато с Гамлетом у него были свои тёрки, которые он, конечно, старался сгладить, но Принц всё равно, моментами, очень сильно раздражал и выводил на негативные эмоции.
Но Советчик старался держать себя в руках.
Поэтому после двух бокалов шампанского вытащил откуда-то с дальней нижней полки тумбочки бутылку вина и распил её на пару с Доном, который был только за.
После этого Геку стало гораздо проще общаться с кем бы то ни было. А ещё ему стало очень жарко, отросшие за долгое время волосы мешали, губы были сухими, и он стал их облизывать. В общем, вид у Советчика был ещё тот...
Собственно, именно так он и решил навязать своё общество Максиму, который от такого необычного зрелища слегка удивился, но виду, естественно, не подал. Таким он дуала друга ещё не видел.
Да и Габен, заметивший через несколько минут что-то неладное, вовремя решил подойти.
- Га-а-аб... Мне как-то нехорошо... - Почти прошептал Гек, облизав губы. У Мастера мурашки пробежали по коже.
- Пошли...
- Куда?
- В спальню.
- Ооо... А как же гости?
- Справятся без нас. - И, захлопнув за собой дверь, Габ прислонил дуала к её поверхности, впиваясь в белокожую шею.
- Чем я тебя так... разогрел?
- Самим собой...

А с утра, собираясь на работу и проходя мимо гостиной, Габен смотрел на загаженный пол, не очень чистые стены и думал, что второго такого ремонта он уже точно не потянет.

@темы: юмор, Габен, Гексли, Дельта

---

[У Вэй]

Автор: Bachelor_Girl
Название: Второй шанс
Жанр: ангст, романтика
Рейтинг: G
Тимы: Бальзак/ Наполеон, Достоевский, Дюма, Гамлет.
Предупреждение: Встречается ненормативная лексика.

Часть 1
Небо не предвещало ничего хорошего. Над торговым центром нависли тяжёлые свинцовые облака, а в воздухе скопился озон. Она шла, не оглядываясь по сторонам, опустив глаза в электронную книгу. Так: вот вроде книжный, рядом магнит, вот банк, значит впереди переход. Сейчас немного постою и пойду, вот уже жёлтый загорелся. Она уже было занесла ногу в тяжёлой туфле над дорогой, как почувствовала, как кто - то с силой дёрнул её за локоть назад.
- Жить надоело?
- Не ваше дело - не поднимая головы на нарушителя спокойствия, огрызнулась девушка.
- И отпустите мою руку, слышите, мне больно, между прочим - хватка слегка ослабла.
-А я, между прочим, тебе жизнь спас - ей захотелось дать наглецу по его хамоватой роже. Она подняла, наконец, глаза и столкнулась с лучистым зелёным взглядом. Наглец был довольно мил, нет, впрочем, безумно. Русые ухоженные волосы, не достающие до плеч, стройная осанка, просторные рукава футболки демонстрировали сильные мускулистые руки, впрочем, вид слегка портила щетина на подбородке и скулах и тот факт, что из-за него ей придётся ещё добрых пару минут стоять на светофоре. А, между прочим , она торопилась на зачёт в институт.
- Спасибо -недовольное бормотание.
- Спасибо в карман не положишь - продолжал издеваться парень - хорошо, что он уже отпустил её. Хмыкнув, девушка тряхнула медными волосами и размашистой походкой пошла через дорогу. Разочарованный взгляд созерцал её кремовый плащ, пока и тот не скрылся в толпе.
Конечно же, она не опоздала. После тридцати минут ожидания своей очереди она, почти не запинаясь, несла какую-то чушь, почерпнутую из злосчастной книги. В итоге получив хорошо, вместо ожидаемого отлично, она сидела в местном парке и заедала горе мороженным.
Назвать красивой её можно было лишь с огромной натяжкой. Не идеальная фигура. Маленький рост, из-за чего ей постоянно приходилось носить каблуки. К тому же ещё не затянувшийся шрам на щеке, нечего было в темной квартире зажигалку искать. Надо бы Дэну позвонить. Пусть приезжает, заберёт.
Положив айфон в карман, он выудила из сумки сигареты и, откинувшись на скамейке, медленно затянулась.
- Бросай курить, вставай на лыжи! - подозрительно знакомый голос, нервно дёрнувшись, она обернулась. Снова этот недоумок. И почему мне приятно его видеть. Парень уже успел переодеться в спортивную куртку и кеды. Широко улыбаясь, держа в руке поводок, он направлялся к ней.
- Ну привет, - вот блин, и чего я ему улыбаюсь как идиотка .
- Костя, - парень протянул ей свободную руку.
- Жанна, - крепкое рукопожатие.
- А где твой друг - девушка мотнула головой в направлении руки с ремешком.
- Ищет своё счастье, -довольная улыбка, - Хочешь, позову? - И чего он так лыбится.
- Ага, - мелодичный свист. Не прошло и минуты, как из-за деревьев вылетела рыжая пуля и завертелась у ног хозяина.
- Нора, знакомься, это Жанна. Боксёр, тяжело дыша, обнюхала руки и колени девушки. Испачканная в пыли шерсть оказалась на удивление мягкой.
-Не хочешь прогуляться?
- Прости, у меня совсем нет сейчас времени. Я обещала кое с кем встретиться - а ведь мне и вправду жаль.
- Эх, ну раз надо так надо. Дашь мне свой телефон?
А почему бы и нет.
-Записывай.
Искренне улыбнувшись, Жанна зашагала по дорожке , ведущей к выходу из парка.
-Мы с Норой ещё тебе позвоним!
-Буду ждать.
А ведь и вправду буду.

Часть 2
Анна чувствовала себя препаршиво. Голова болела от долгого плача и выпитого вчера, к тому же её подташнивало. А ведь она совсем не собиралась ругаться с Костиком. Сначала он упрекнул её в том, что она проводит больше времени со своими подругами, потом в легкомысленности. А затем заявил, что она его недостойна. Это было последней каплей. Она начала избивать его кулачками с наманикюренными ногтями и орать что убьёт грёбаного эгоиста. А он только стоял и смеялся. Ей в лицо. Анна ничего не могла с собой поделать и закатила истерику. А Костя взял и ушёл, сказав на прощание, что ему надоела рёва-корова.
А сейчас ещё и выясняется, что её парень гуляет уже с какой-то стервой. Юля, её одногрупница, во всех подробностях расписала девку, с которой его видела в парке.
-Как думаешь, он сделал это назло? Он ведь меня должен любить?
-А ты это вчера не назло с Пашей делала?
- Да я пьяная была. Не может быть. Неужели Костя про всё знает… И плевать, сам ко мне приползёт - тихое всхлипывание.
-Ну да, жди у моря погоды.
-Заткнись!
-Мне уйти? - Юля встала, делая вид, что собралась идти.
- Нет - Аня вцепилась в руку, не бросай меня сейчас.
- Пойду, сделаю чай, а ты попытайся пока не думать ни о чём.
-Легко тебе говорить.
- Знаешь, что я тебе скажу. Не стоит он твоих слёз. Ты с самого начала знала, не любит он никого кроме себя - А сама с грустью подумала, а жаль.

Часть 3
Жанна значит. А она совсем не похожа на Аню. Вот надо мне было знакомиться именно с ней. В конце концов, злоба не причина тут же со всем рвать. И кого я пытаюсь убедить. Ведь с самого начала знал про все её наклонности. Стерва, шлюха, развратная избалованная девка. Как же всё надоело… Костик насильно заставлял свой мозг анализировать сложившуюся ситуацию, сидя на той же лавке, где курила Жанна. А она привлекательная. Очень. Даже шрам не портит. Я обязательно должен встретиться с ней как можно раньше. К чёрту Нюрку.
-Нора! Пошли домой - вставив наушники, улыбаясь своим разыгравшимся мыслям, Костя бодро заспешил к себе. Нужно было собираться и идти на вечерние курсы. Жизнь начала налаживаться.

Часть 4
-Долго ждала?
- Неа - сдержанный поцелуй.
-Куда поедем?
- Может, устроим сегодня шашлыки где-нибудь на пляже?
-Совсем сдурела. Апрель на дворе, ты простудишься.
-Да я и не собиралась в воду лезть. Я же не ребёнок.
-Ты ребёнок, маленькая и глупая. Постой-ка, чем это от тебя пахнет? Сигареты?
- Не твоё дело, - лёгкая улыбка.
- Жан, ты же обещала.
- Мне скучно. Так что насчёт пикника?
-Сейчас подумаем. Хочешь? - Дэн достал коробку рафаэлло с заднего сиденья.
-Спрашиваешь!
-Голодная?
- Угу. Сам бы попробовал весь день к зачёту готовиться - промычала с набитым ртом.
-Сдала.
- Угу. Четыре.
- Отвезу-ка я тебя сначала к себе. У меня как раз сестра дома, она нас покормит. А потом обзвоним нашу компанию.
- Окей. Машина тронулась, и девушка уставилась в окно, периодически, переводя взгляд на знакомый профиль с прямой светлой чёлкой и бесцветными глазами.
Люблю ли я его? Очевидно да, если я здесь. И чего мне не хватает. Я ведь действительно ему нужна. Он даже о свадьбе пару раз заикался. Я прекрасно знаю, что он серьёзно. Но . . .Не хочу. Ёбаная поговорка "Сердцу не прикажешь". Бред.
О, СМС. Ну кому, бля, я ещё понадобилась.
" Привет =) Сорри, за сегодняшнее утро. Могу я искупить свою вину и сводить тебя куда - нибудь? Костя. Кстати, если у тебя нет планов на завтра, может увидимся?"
Ну и что ему ответить. У меня есть парень. Он меня любит и мы счастливы. Нет, не то. Может даже до влюблённости не дойдёт. Эх...
"Здоровались уже. Решил меня по телефону доставать? Ладно. Даю тебе второй шанс подняться в моих глазах. Завтра в 9 у Оперного театра. Опоздаешь - уйду. Удачного дня)"
-Кто писал?
-Да так. Парень, какой - то. Сегодня познакомились на светофоре.
-Что хочет?
-Меня.
-Опять твои шуточки?
- Ага. Поверил? - А хрен его знает. Наверно и, правда, меня. Ладно, посмотрим, как он собрался искупать. Чувствую себя шалавой. Как же скверно.
- Прости. Я обещала с ним встретиться - зато честно.
-Ясно.
-Ты обиделся?
-Нет.
-Да ладно, мы просто поговорим, ничего лишнего.
- Да делай что хочешь. Ты же не моя вещь.
Вещь. Впервые он меня с ней сравнил. Я отстегнула ремень и нежно обняла. - Я люблю тебя.
- Пристегнись. Я не сержусь.
По правде говоря, не помню сколько мы уже вместе. Мы знакомы ещё со средней школы. Сначала просто общались, вместе ходили на факультативы. Потом Денис признался в своих чувствах. Для меня это было в новинку. Я не знала, что ему ответить и согласилась. Он был идеальным парнем. Не ревновал, всегда был милым и понимающим. Этаким почти старшим братом. И сестра у него офигенная, жаль, у меня такой нет.
- Жан, приехали.
- А, уже, - потянулась и зевнула.
-Устала?
-Пройдёт.
Маша как всегда улыбается. Целую её в пухлую щёку.
-Мойте руки, ребят и идите за стол. А то остынет.
-Как скажешь, кэп.
Боже. И это лохматое чудовище в зеркале я? Так. Расчёска. Умыться. Блин, царапина не зарастает. Вот надо было так об косяк приложиться. Дэн даже решил, что я на побои нарвалась.
- Ммм. Вкуснятина! Ты так вкусно готовишь.
-Шеф-повар это вам не пустой звук, - довольная улыбка.
-Зазнайка, - приятный басок Дэна.
-Поедешь вечером с нами на пляж?- выдаю с набитым ртом.
- Ох, простите. Сегодня Макс взял выходной, и мы хотели навестить его родителей в Москве. Заодно сходить куда-нибудь.
-Ладно, в другой раз съездим, когда купаться можно будет.
- А я думал, ты сегодня сезон откроешь, - усмешка.
- Придурок, - пинаю его ногой под столом.
Все смеются.

Нашим планам не суждено было сбыться. К пяти часам небо вновь заволокли тучи, и разразился затяжной ливень с первым громом и молнией.
На последней маршрутке добралась к себе и без сил рухнула на кровать. А завтра ещё с этим встречаться. Тяжёлые капли по стеклу сработали как колыбельная, и я не заметила, как отрубилась.

Часть 5
-Ну, привет.
- Ты всегда при встрече говоришь "Ну привет?" - Костя исхитрился и обнял меня.
- У подружки духи позаимствовал?
- А ты рубашку у дружка? - я не сдержалась и рассмеялась. Он тоже.
- Пойдём куда-нибудь.
- На Чёртово колесо?
- Нуу. А, ладно. И купишь мне огромную сладкую вату! И колу! И чипсы! И пиццу!
- И ты лопнешь, - добавил он саркастически.
- Не бойся, в моей смерти винить буду только себя.
- Смотри, я предупреждал.
- Предупредительный ты мой.
- Ого. Уже твой?
- Держи карман шире.

Кабинка оказалась открытой и грязной. Бычки и фантики от конфет. Брр.
-Боишься высоты? Я могу сесть рядом и держать тебя за руку.
-Опять издеваешься?
-И в мыслях не было.
-Ну, рассказывай мне о себе.
-Это допрос?
-Считай что да.
-И что товарищ следователь хочет знать?
-Мне применить пытки? Ладно. Расскажи, где живёшь, чем занимаешься.
-В Роще. В новом квартале. Я в этом году выпускаюсь. Решил сразу жить своей жизнью. Ни от кого не зависеть.
-Мм. Дальновидно. На кого выучился-то?
-Стоматолог.
-Сделаешь мне скидку в своей клинике?
-Для вас - что угодно. А ты чему себя посвятила?
-Не поверишь. Японский язык.
-Почему же. Дай угадаю: ты была фанаткой японских мультиков.
-Не угадал. Между прочим, меня привлекает японская культура и кухня.
-Слава богу.
-М?
-Смотри. Вон мой дом торчит.
-Ух, ты. Такой высокий. На каком живёшь?
-Шестнадцатый. Больше всего мне нравится закат. Весь город как на ладони.
-А ты романтик.
-Реалист. А ты всегда говоришь совсем не то, что думаешь?
-А ты всегда строишь из себя психоаналитика?
-Это почти что мой профиль.
-Тьфу, ты.
-А тебе кто-нибудь говорил, что ты в могилу сведёшь своими замечаниями.
-Между прочим, ты сам меня позвал.
-А мне нравятся резкие девушки.
-Мм. Вот как. И сколько их у тебя было?
-По правде сказать, одна.
-Очень смешно. Не верю.
-Хочешь быть второй?
-Придурок.
-Можешь подумать. Я сразу решил, что мы можем быть не плохой парой.
-У меня парень есть.
-Если б ты его любила, ты бы не пришла сегодня.
-Зато он меня любит.
-Вот как. Всё с тобой ясно, рациональный, расчётливый прагматик.
-Уже диагноз поставил?
-У тебя это на лбу написано. Не обижайся. Хочешь, поговорим начистоту, без нелепой бравады?
Зелёные глаза стали серьёзными и задумчивыми.
-Ну?
-Три дня назад я расстался со своей девушкой.
-Сочувствую.
Он проигнорировал меня и продолжил.
-Она мне давно разонравилась, если честно.
-Бедняжка.
-А тут подвернулась ты.
-Подвернулась? Очень мило.
-Не обижайся, я же сказал, что буду говорить правду.
-Только правду и ничего кроме правды.
-Вот. И ты мне жутко понравилась. Давай пообщаемся. Я хочу узнать тебя получше.
-Подвернулась. Хочу... Я б на её месте тоже ушла.
-Ты другая. Ну что, увидимся ещё раз?
-Раз?
-Не цепляйся к словам.
-Ладно. Слушай меня. Ты прав. Я встречаюсь с Денисом уже четыре года. Думаешь я так легко порву с ним отношения ради парня, которого я вижу второй раз в жизни?
-Да, - улыбка.
-Скотина.
-Мне нравится твоя прямолинейность.
-Возрадуйся, даю тебе испытательный срок. Если не упадёшь в моих глазах, я буду с тобой общаться. Только общаться. Уяснил?
-Как скажешь, Жанка.
-Жанка. Ты первый меня так додумался назвать.
-Нора по тебе скучала. Встретишься с нами завтра.
-Значит, Нора скучает, - опять я улыбаюсь.
-Ну, ради Норы встречусь.
-Отлично. Созвонимся.
-Пошли куда-нибудь перекусим. Расскажешь мне про своих япошек.
-Нет, лучше ты про свои приключения.
-Кстати, ты любишь суши? Здесь недалеко есть один приятный бар.
-Ладно, уговорил.
-Ура! Теперь я знаю, как тебя убеждать.
-Всезнайка блин.


Эпилог
Прошли пара месяцев. Август был в самом разгаре. Мы сидели на песке и смотрели на набегающие на берег волны.
-Красиво.
-Да, очень. Я часто ездил сюда с родителями на каникулах, ещё когда учился в школе. Принести воду из багажника?
-Угу.
Нора рыла яму и ошмётки песка и глины полетели мне в спину.
-Фу, бестолочь, - я подскочила к воде и брызнула в наглую волосатую морду. Вылитый хозяин.
-Девочки, опять вы ссоритесь.
-Пошли купаться, - серебристый фонтан пару сантиметров не долетел до его обнажённой груди.
-Сама напросилась, - Костя засмеялся и прыгнул в воду.
-Иди сюда, - я обвила его руками и ногами и повисла, - покатай меня.
-Влажный поцелуй со вкусом речной воды.
-Садись. Поплывём покорять япошек!
-Полный вперёд!
На берегу заливалась Нора.

@темы: Бальзак, Наполеон

---

[a-girl-with-headphones]

Автор:  a-girl-with-headphones
Название:Неласковый Май 2
Жанр: Romance, гет
Рейтинг: R
ТИМы:Наполеон/Бальзак
Предупреждение: Приквел и сиквел в одном лице.
Для полного понимания желательно прочитать первую часть Неласковый Май


Майя всегда была внутренне сильной. Очень сильной. Слишком сильной. Но каждая сильная девушка мечтает о том, кто будет сильнее ее, защищать ее и просто доказывать свое превосходство, ежедневно. Она никогда не верила, что полюбит кого-то, что отдаст кому-то свою душу и сердце, забыв о своих предрассудках и о том, кто ей никто не нужен.
Но на каждого черта, как известно, найдется своя плеть. И этой самой плетью оказывается далеко не то, что мы ожидаем.
Он бы никогда не смог ее защитить, да что уж там - его самого хотелось защищать.
Все, кто знал о ее симпатии, отговаривали ее. Можно подумать, что это зависть, но завидовать было нечему - он даже не замечал девушку. Он жил в своем мире, а каком -одному ему было известно.
Ей что-то не давало подойти к нему, внутри один за одним воздвигались барьеры. Он ее видел, он все видел, но не предпринимал ничего ибо незачем.
Его школьная жизнь закончилась, и судьба унесла его из маленького провинциального городка в шумную Северную Столицу. Она была не из тех, которые расстраиваются и сдаются, а из тех, которые верят, что всё, что должно произойти, произойдет.
Год пролетел стрелой, в общем, как и все последующие. Факультет иностранных языков научил ее многому-этой холодной уверенности в себе, которой ей раньше так не хватало, такому же холодному цинизму и взгляду на вещи. Прагматик, циник. Все чувства запрятались далеко вглубь за ненадобностью. Социальные сети, форумы, дневники... Нежность и грусть уходила именно туда, в творчество. С первого же курса она была самостоятельнее, чем нужно - жила в общежитии исключая возможность жизни с родственниками, брала переводы и сидела за ними ночами, пытаясь заработать хоть на что-нибудь, друзей завести ей так и не удалось, все заменяла музыка.
***
Учеба изменила до неузнаваемости и Стаса. Он уже не был тем, чем раньше.
Именно чем. Это было жалкое существование. А теперь даа, вот это жизнь! Клубы, концерты, бары, рестораны, фестивали. И никакой учебы. Вышка - вот, что ему было нужно. А там уж как пойдет.
Но здесь он король. Все изменилось. Внешностью его природа не обделила, а наоборот, одарила. Высокий рост, стройное и в то же время сильное тело, приятные черты лица и все-таки оставшаяся непосредственность в небесных глазах.
***
Образовалась свободная неделя, и я решила съездить на историческую родину. Немногочисленные вещи уместились в рюкзак, и слава предкам - не выношу эти мешающие сумки. Так проще - ноутбук на одно плечо, а за спиной рюкзак. Надежно. Плеер в ушах и все уходит. Интересно, взяла ли я платье? Единственное в гардеробе. По канонам - маленькое и черное. Я люблю только такие вещи, что сделать. Такие, где нет ничего лишнего. Папа всегда говорил, что я такая и есть, это моя сущность. Где-то он прав.
Адский вечер, ты пришел. Я не стала долго мучиться - легкий макияж, платье и туфли на высочайшем каблуке. Одноклассники... Все те же лица, ухмылки,
лживые. Только несколько, кому довериться. И то не стоит.
Волосы мешают, давно хотела отрезать их, да все нет времени, пусть будут.
Внезапно среди толпы я увидела знакомую фигуру...
***
В тот вечер на ее пути к любимому учителю она была сбита с ног. Стас сам не видел, куда шел. Это, наверное, и называют судьба.
3 года. Столько времени с момента их последней встречи. Как же все изменилось.
У обоих под глазами залегли темные круги. У нее от привычки сидеть до утра за компьютером и текстами, у него - от бессонных ночей в клубах.
В тот вечер словно пробежала искра - и с тех пор никто не смел встать между ними. Они всегда были вместе. Стас, по привычке бросая учебу и непривычно клубы, ехал к ней за сотни километров, а она всегда ждала его.
Теперь он был тем, кого она так хотела видеть рядом - самоуверенным, самостоятельным, сильным, целеустремленным... и, черт возьми, безумно любящим. Он мог держать ее в объятьях вечно, прижимать ее хрупкое тело к стене подъезда и целовать до потери пульса, до жжения в легких от нехватки воздуха.
Она давно уже не была ребенком и понимала, чего он хочет, что ему давно нужно. Да и не только ему... Но она боялась, что он в очередной раз докажет свое превосходство и уйдет. Как его и не было.
Но желание оказалось сильнее. Она поверила ему, его словам о том, что он всегда будет с ней и никогда не бросит, не уйдет. Тем словам, которые он хрипло шептал ей на ухо. Боль постепенно уходила, потом ушла совсем, осталась лишь надежда.
Но умерла и она. Одним страшным вечером он не позвонил, следующим утром не приехал. Она исходила новую квартиру, снимаемую только для них за бешеные деньги, заламывая локти, держа телефон и глядя в экран. Прошел день, ночь. Ничего не изменилось, он просто-напросто исчез.
Телефон больше не отвечал. Странички были удалены.
***
-Ну за что ты так со мной? -думала я, - я же поверила, Я любила тебя, да и сейчас... Эх.
я сменила номер, квартиру и оборвала все, что только могло мне о нем напоминать. Ушла с головой в написание диплома и работу. Я забыла о том, что кроме меня существует еще кто-то. Все для комфорта и уверенности в будущем. Не верить никому, не доверять.
***
Но он неуклонно начал проскальзывать в моей жизни года через полтора. В контакте и других социальных сетях я узнала многое о нем, так ни разу и не пообщавшись. Оказывается, он переехал в Москву и уже долгое время в поисках работы, попутно шатаясь где ни попадя.
В тот день перевод был не готов. Висели сроки. Я услышала доносящуюся откуда-то с улицы песню:

Простить -не значит поверить
Простить - не значит любить
Уйти -не значит не вспомнить
Уйти - не значит забыть
Клятвы - не значит вера
Милость - не значит дружба
Надеюсь ты это слышишь, так нужно

Я взяла телефон и набрала уже давно заученный наизусть номер.
***
-Кофе будешь? О чем задумалась? - спросил Стас, склоняясь к Майе.
- Зачем ты тогда ушел? Зачем?
- Я понял, что со мной тебе - жизнь не жизнь. Я не тот, кто тебе нужен. Я и сейчас так думаю.
- Ты снова уйдешь? - она пронзительно взглянула изумрудными глазами в это небо в его глазах.
- Только, если ты прогонишь. Ты мне необходима, правда.
"Необходима, необходима..." Еще долго сердце билось в висках из-за ощущение его горячих губ на своей шее и того, что теперь он полностью ее и никуда он не денется.

@темы: Бальзак, Наполеон

---

Неласковый Май

[a-girl-with-headphones]

Автор:  a-girl-with-headphones
Название: Неласковый Май
Жанр: Romance, гет
Рейтинг: PG
ТИМы: Наполеон/Бальзак
От автора: присутствует нецензурная лексика)
Резкая боль молнией пронзила мозг. Где это я? Ах да... Знакомое место. И почему меня вчера отсюда не вышвырнули? Так, оставим эти вопросы на потом. Надо выбираться из этого борделя и топать домой.
Бля.
Именно топать. Ибо деньги ушли вчера вместе с остатками разума и сознания.
Знакомый номер на телефоне.
- Алё.
- Стас?
- Абонент временно отсутствует, автоответчик заболел, с вами говорит холодильник Стаса. Говорите - я напишу на табличке и повешу на себя... - я не выдержал и залился хохотом.
- Кхм, можешь кривляться сколько хочешь. Тебе сейчас все равно дадут по шее-на работе твоих шуточек никогда не одобряли.
-На рабо...?
Мда. Если я куда-то и пойду, то только под поезд - терять ж уже нечего.
- Я не понимаю твоего удивления, хотя... Где ты?
- Я... Я уже еду. А сколько времени?
- 11.40. Ты безнадежно опоздал. В какой забегаловке ты валяешься на этот раз? - неодобрительный голос привел меня в чувство.
- Забери меня. Это ближе к центру, на Новокузнецкой... У меня денег нет.
- Я почему то не удивлена. Диктуй адрес, я выезжаю.
***
- Спасибо. Не говори «не за что».
- Тут есть за что. Сказала б, что ты напоминаешь мне героя «ночи в музее», но точнее будет «ночь в борделе».
- Ну почему ты так категорична? Я только расслабиться зашел.
Она задохнулась от возмущения:
- Ну да. Проебал в районе 15 тысяч! (и это только те, о которых я знаю). Опоздал на работу, из-за чего скорее всего вылетишь. Выглядишь как бомж. Твой чудо-костюм от Версаче или чего там не лучше тряпок у меня в багажнике! Полный релакс, да?
- Как бомж с Рублевки, заметь. А во-вторых...
- Молчи уже. Один раз можно и заболеть.

Запивая пенталгин дорогой минералкой, я пытался собрать мысли в кучку.получалось откровенно плохо. И это раздражало.
Еще больше раздражало то, с какой уверенностью девушка сидела за рулем и лавировала в средних рядах. Черта с два. Идеальна. Машина, деньги, фигура, работа. А кстати...
- Почему ты не на работе? - ехидно осведомился я.
- А я всегда на ней. Мысленно, - без тени сомнения в голосе ответила она, продолжая сосредоточенно смотреть вперед сквозь черные стекла очков.
Москва сегодня была идеальна. Впрочем, как и обычно - я слишком люблю этот город. А сегодня неожиданное для апреля солнце радовало глаз и звало полежать на свежих газонах.
- Куда мы едем?
- В вытрезвитель. Тебе самое оно. Примут, как родного.
- Чего ты делаешь? Ну-ка разворачивайся! - выкрикнул я в возмущении.
- А здесь негде - пробка и объезд не предвидится. Едем прямым ходом - это твоя судьба... Лалалалала...
- Так. Ты!
- М? - отозвалась она невинным голосом.
- Сейчас я не вспомню о том, что нас что-то связывало и тебе мало не покажется! Задумала она. Да я вообще не пил вчера. Ну почти...
- Руки. Руки убери. Не истери, как детсадовец у зубного. Мы едем ко мне. Посидишь, попьешь кофе, снимешь в банкомате деньги (надеюсь, карточка цела, а не в трусах у какой-нибудь стриптизерши - малолетки) и поедешь домой на метро.
- За кого ты меня принимаешь? И вообще ты раньше жила в другой стороне. Ну два года назад, когда...
- Дела давно минувших дней, преданья старины глубокой. Нашел, что вспомнить. Я съехала с той квартиры. А принимаю тебя за того, кем ты и являешься.
- Из-за чего? - хитро прищурился я, - уж слишком много напоминает обо мне? О да, я незабываем, детка.
- Так, ты, незабываемый, сейчас выйдешь тут и твоя дорога домой пойдет так, как ты и планировал в борделе.
Я замолчал и пригорюнился, но ненадолго.
- А зачем к тебе? Ко мне не могла сразу? Ах да, ты же хочешь меня и волнуешься, чтобы я не сбежал.
-Да да, я вся горю. Размечтался. Я не буду слушать твоих путаных объяснений, через какие буераки ехать к твоему жилищу. Тем более ты вряд ли знаешь. Я тебе не гугл мэпс. Вылезай, приехали.
***
Обычная квартира в обычном... Эээ... Ну не совсем обычно доме. Красиво здесь. Хоть и не центр.
Адская уверенность в каждом движении - достать ключи, открыть дверь, наклониться, ставя пакеты с продуктами. Виноо, фрукты. Все ясно. Сегодня праздник у девчат, сегодня будут танцы.
- Проходи.
- Май?
- Да делай что хочешь. Ванная направо, кофе в кухне. Не отвлекай меня.
Вот же стерва! Сразу и по делу, ничего лишнего. Успевает с точность до минут, учитывая пробки. Как же я ненавижу. Ладно, потом. А пока в ванну.
-Ты тонешь? Или уже того?
- Волнуешься? О да, волнуйся обо мне!
- Ну да. О том, как выкинуть твой еще не остывший труп в мусоропровод...
Сука.
- Очень смешно.
- Конечно, -заливалась бесстыжая девка.
- Ухохочешься!
Я включил воду громче и стал вытираться.

Майя. Ей никогда не подходило это имя - название самого чудесного, на мой взгляд, весеннего месяца, когда все цветет и пахнет, а солнце греет не хуже, чем летом. Какое угодно, только не это.
Моя одежда вертелась в стиральной машинке без надежды на спасение в то время, как я, в одном полотенце вокруг бедер и вытирая волосы другим, появился на кухне.
на несколько секунд на мне задержался заинтересованный взгляд. Но потом на ее лице воцарилось такое безразличие, что я засомневался, не показался ли мне тот взгляд.
- Чай, кофе?
- Потанцуем, - игриво подмигнул я.
- Пяткой в челюсть - полежим.
Так, все ясно. Шах, мат и все последующее.
- Чай. Чёрный. С лимоном. Сахар не клади.
- Заварка вот. И я тебе не официант.
Кто бы знал, как это меня взбесило. Я схватил ее и прижал к стене. Черт, главное не уйти за рамки.
- Девочка, ты забываешься.
- А ты любитель садо-мазо, я смотрю.
- Как ты угадала, - прорычал я ей на ухо.
- Да все просто. Сейчас я столовым ножом тебе доставлю удовольствие, которые ты не забудешь всю жизнь!
Она не рвалась, но я чувствовал, что стоит потерять контроль над ситуацией хоть на секунду, черт возьми, она сдержит обещание
- А может, как-нибудь договоримся, командир? Без телесных наказаний?
- Оо, на ролевые игры потянуло.
- Я не смог устоять.
- Неудивительно. Хотя... Вчера не хватило?
- Мне кроме тебя всех хватает! - я не сдержался.
Она не успела ответить, а я снова спустя долгое время почувствовал сладость ее губ. Гори все синим пламенем!
***
- Ты сволочь, Гришин.
- Но красивая и умелая, не так ли?
- Не так. Знаешь, что сейчас пойдешь...
- Только если за кофеем тебе в постель.
- Ненавижу, - прошипела она, в который раз за сегодня целуя меня.

@музыка: Канцлер Ги - R.-R.

@темы: Бальзак, Наполеон

---

Виктимное поведение

[Gute Nacht]

Автор: Gute Nacht
Название: Виктимное поведение
Жанр: даб-кон
Рейтинг: NC17
ТИМы: Жуков/Бальзак
Предупреждение: кинкоглажение, дрочильня и балевладение (: И нецензурщина.
Внимание! Фанфик - заказной. Это означает, что он не обязан подчиняться законам логики, втимности, этики и морали и чему-бы то ни было еще, за исключением воли заказчика. Претензии любого рода, жалость и истерики не принимаются.
Для (и при непосредственном участии)  Джек, который вечно занят

Бальзак шел, пугливо озираясь, и ругаясь про себя. Это все Гексли был виноват, сначала уговорил помочь ему с учебой, а потом устроил чертов фарс, затянув все в итоге до предела. И теперь Бальзак был вынужден возвращаться домой один, проходя сквозь совершенно не освещенные дворы, где споткнуться и упасть в люк было наименьшим бедствием из возможных.
Воображение развлекало его, показывая во всех красках, как на него нападут, обесчестят, а потом убьют. Например, задушат. Или лучше зарежут ножом. Перочинным, оставляя рваные края. И его труп будет красиво плыть по сточному каналу. Опознают по зубам…
Откуда-то сбоку отделилась тень, и направилась ему наперерез. Бальзак сразу почуял неладное. Остановился, прикидывая, сколько ему придется обходить, если возвращаться назад. Но перочинный нож и канал… Он развернулся, и, ускорив шаг, пошел обратной дорогой. Оборачиваться или не оборачиваться? Бежать или не бежать? Рассудив, что злодей не собака, дал деру. Бежал, пока не закололо в боку, потом осмотрелся. Один, хорошо. На тут него вдруг наткнулся кто-то, выйдя из-за угла, и Бальзак даже вскрикнул от неожиданности. И тут же разозлился на незнакомца за это.
- Смотри, куда идешь, - сказал он сквозь зубы.
- Это ты смотри, - наглый голос был смутно знакомым.
Бальзак узнал его обладателя, - это был Жуков с другого потока. Они не были лично знакомы, их круги общения не пересекались, и все же это был не маньяк с ножом. По ощущениям сразу стало безопаснее.
- Кажется, я тебя где-то видел. Точно, в институте. Что ты здесь делаешь ночью?
- То же самое можно спросить у тебя.
- А я не боюсь.
Бальзак почувствовал, как краснеет от стыда, и порадовался тому, что это незаметно в темноте.
- Таких самоуверенных потом в морге ищут. И находят, - язвительно сказал он.
- Я могу постоять за себя.
- Рад за тебя, - Бальзак нехотя двинулся в сторону от него.
- Эй! Может, проводить тебя?
- Меня зовут Бальзак. И я обойдусь.
Жуков догнал его.
- Я все же провожу тебя. Я, кстати, Жуков.
- Я знаю. А ты всех первых встречных провожаешь, супергерой? Что, падающие с мостов автобусы с детьми закончились?
- Нет. Просто ты мне нравишься.
- Вот как. Любовь с первого взгляда.
- Меня заводит эта ситуация.
- Так мне стоит бояться тебя?
- А с чего ты вообще взял, что не стоит?
Жуков вдруг прижал его к стене внутри арки, заводя запястья за голову и раздвигая ему ноги коленом.
- Страшно?
Обесчестит. Как пить дать обесчестит, - с тревогой подумал про себя Бальзак. Но вслух безразлично сказал:
- Не слишком. У тебя есть перочинный нож?
- Перочинный? – на какое-то мгновение удивился Жуков. Но потом снова стал гадко усмехаться. – А… любитель не только виктимных приключений, но и найф-плея. У меня есть лучше, - и он извлек бабочку из кармана куртки, ловко разложив ее в опасной близости от лица Бальзака.
- Нет, не перочинный не катит, - фыркнул Бальзак. И покосился на нож, - и, к тому же они запрещены. Если у тебя его найдут, у тебя будут проблемы.
- На твоем месте я бы думал о своих проблемах, - Жуков провел ножом плашмя по его щеке, потом по шее, - Одно лишь неверное движение…
- Сделай… - выдохнул Бальзак, прикрывая глаза, и подставил шею. - Или он у тебя не заточен? – насмешливый взгляд.
Жукова разозлила эта насмешка. Он развернул нож, и слегка порезал его кожу. Совсем неглубоко, но выступила кровь.
Бальзак вздрогнул. Он не ожидал, что Жуков решится на это.
- Больно же, идиот!
- Сейчас будет приятно, - промурлыкал Жуков, и коснулся его шеи губами, целуя и зализывая порез.
- Ах… - Бальзак ощутил, как у него подкашиваются ноги. Он почти простонал, – тоже мне, вампир недоделанный.
- Заткнись уже, - сказал Жуков, и тут же лишил его возможности воспротивиться, занимая его рот своим языком.
Бальзак почувствовал от него вкус крови, и подумал «охуеть первый поцелуй». Жуков увлекся, целуя его властно и нахраписто, стал вжимать его в стену сильнее, нагло облапывая его тело. Взял его за бедра и оторвал от земли, заставляя обхватить себя ногами. Бальзак почти не отвечал ему, но вся эта дикая ситуация возбуждала его. И пугала, с каждой секундой все больше. Это уже была не игра.
- Ты меня изнасилуешь? – тихо спросил он, и не удержал прерывистый вздох.
- А ты так нарываешься, будто этого хочешь.
- Нет. И вообще, изнасилование исключает добровольность.
- Тогда не изнасилую. Просто трахну, - жарко выдохнул Жуков ему на ухо, расстегивая его штаны.
- Не смей! – Бальзак забился в его руках, чувствуя себя беспомощным. – Я не хочу.
- Хочешь…
- Нет! Пусти меня.
- Тогда изнасилую. И тебе это понравится, - безапелляционно заявил Жуков, и с треском сорвал пуговицы с его рубашки, распахивая ее.
- Что ты… - Бальзак не договорил, потому что Жуков, покрыв его грудь горячими поцелуями, добрался до соска и ощутимо прикусил его, заставив выгнуться и застонать в голос. Бальзак не ожидал такого предательства от собственного тела, совершенно не проявлявшего ранее признаков сексуальности. Но ему удалось собраться и произнести совершенно холодным голосом:
- Презерватив. И будь понежнее.
Жуков посмотрел на него в упор, в его бесстрастные карие глаза, и усмехнулся.
- Ты мне еще условия будешь ставить? Ты очень странный.
Он достал презерватив, привычным жестом зубами открыл упаковку, и надел на себя.
- Понежнее, - хмыкнул он, пристраиваясь к его анусу, - Целочка, что ли?
- Если и так, это тебя остановит?
- Нет, - выдохнул Жуков со злой похабной ухмылкой, и стал входить в него.
Бальзак охнул от боли, и вцепился в его плечи.
- Так…я…и думал, - выдавил он из себя, напрягаясь всем телом и зажмуриваясь.
- Точно, целочка. Расслабься.
Бальзак прикусил губу до крови, чувствуя, как в нем ходит немаленький член, как раздвигает тугие, непривычные мышцы, и будто раздирает его надвое. Ощущения казались ему чудовищными, и он не понимал, как этим вообще занимаются. Но неожиданно для него мелькнула вспышка острого удовольствия. За ней другая. А потом они слились в единый ритм, в котором его брал Жуков, и хотелось еще, сильнее, больше. Он стал тихонько постанывать, раскрываясь ему навстречу, позволяя пронзать себя.
- Распробовал, - довольно выдохнул Жуков.
- Твою м-а-а-ать! – простонал Бальзак. – Еще… давай еще…
Жуков отреагировал однозначно, входя в него мощными толчками и царапая спиной о стену.
Бальзак изогнулся, обнимая его за шею. Где-то смутно была боль, но теперь ощущение заполненности доводило его до экстаза. И сила этих движений, и этот сокрушительный напор, и неистовая жажда его, Бальзака, тела.
- Боже, да… - вскрикнул он, не контролируя себя - да… еще… еще сильнее… это охуенно… выеби меня!
Для Жукова пришел черед в очередной раз удивляться этому парню, сочетающему в себе несочетаемое, холодность и страсть, невинность и пошлость. Но эти развратные слова распалили его до крайней степени, и он с яростью вторгался в узкую нежную плоть, не особенно заботясь о ее сохранности.
- Дрочи себе, - рыкнул он, и Бальзак на автомате обхватил свой член неуправляемыми пальцами. Он кончил от этого почти сразу, захлебнувшись стоном и судорожно забившись между любовником и стеной.
Жуков сделал последнее движение далеко вглубь, и замер, подергиваясь, с наслаждением на лице. А потом медленно поставил Бальзака на землю. Но тот был слишком изнеможен, и оперся о него. А Жуков о стену рукой. Так они и стояли, прижавшись друг к другу, насильник и его жертва.
Бальзаку хотелось лечь прямо здесь и умереть. От стыда, боли и усталости. Но он собрался с силами, и медленно, едва волоча ноги, побрел в сторону дома. Испачканный в собственной сперме, в порванной одежде, с отсутствующим взглядом, он выглядел жалко.
Жуков пошел за ним, но Бальзак сделал жест рукой, - нет, исчезни. Тогда он отстал на существенную дистанцию, но все равно продолжал следить за ним.
Бальзак решил, пусть делает, что хочет. У него была другая проблема – дойти до дома, не скончавшись от болевого шока. Он проклял все на свете, пока сделал это.
А потом, дрожа всем телом, стоял в душе, смывая с себя следы порочной страсти. Те, которые можно было смыть, - он весь был покрыт засосами и синяками, губы искусаны, задница порвана, и на шее длинный порез. Взглянув на себя в зеркало, подумал, - больше никогда. Как бы ни было хорошо, слишком больно потом.
Он еще не знал, что Жуков уже присвоил его. Он еще не знал, что сладкий кошмар для него только начинается.

***
Бальзак безвылазно сидел дома три дня. Не потому, что передвигаться ему было больно. И не потому, что было страшно. Просто не хотелось никуда выходить. Это был его Дом. Его маленькая уютная квартирка, где даже стены приводили в умиротворенное состояние. Этот дом дышал им, в каждой своей детали был его, будто они вместе были неразрывным организмом. Окно, где шторы он подбирал в тон к дивану. Сам любимый диван с подушками, которые было так удобно подкладывать под локоть. Книжная полка, где он сам расставлял книги. Фигурки из дерева, подаренные кем-то так давно, что он уже не помнил кем. Его крошечная кухонька, аскетичная ванная с дурацкой шторкой с водолазами. Пусть все это было не таким уж шикарным, но восхитительно привычным, удобным и родным. Кто-то назвал бы его обитель захламленной, захотел бы выбросить весь этот бардак. Но не Бальзак. Это был его бардак, и он любил его.
Все три дня он спал, валялся, бессмысленно смотря какие-то сериалы, поедал всухомятку мюсли, выбирая из них кусочки сухофруктов. Просто размышлял под тихое гудение кулеров ноутбука. И, вспоминая тот самый вечер, лениво и медленно дрочил. Он был уверен в том, что это не повторится. Это была случайность, странное стечение обстоятельств. На Бальзака никто не обращал внимания, никогда. Он был человеком-невидимкой, и его это не то чтобы расстраивало. Это позволяло ему наблюдать за людьми. Это позволяло ему быть совершенно независимым. Одиночество было его нормой.
Он бы так и сидел, но выйти ему все же пришлось. Была контрольная, и прогулять ее грозило лишением автомата. Рассудив, что автомат и сладкое предавание лени потом все же лучше, чем сладкое предавание лени сейчас, Бальзак поплелся в институт. Как всегда, держался в сторонке от всех, чтобы не донимали глупыми вопросами и потоками еще более глупых эмоций. На переменах он часто даже не выходил никуда из аудитории но в этот раз он вышел купить себе кофе. Разболелась голова, то ли от шума, от которого он за три дня успел отвыкнуть, то ли от понизившегося давления. Он сразу почувствовал на себе взгляд, буквально прожигающий его между лопаток, но не подал вида. Он подошел к кофейному автомату, и завис над ним. Ощущения усилились, мешая сделать выбор. По телу пробежала мелкая дрожь, как будто от озноба. Бальзак знал, кто смотрит на него. И даже знал, с каким выражением.
- Здравствуй, - прозвучало прямо над ухом низким голосом со знакомыми властными нотками. Бальзак вздрогнул и пролил кофе, обжигая себе пальцы.
- Не могу пожелать тебе того же, - с раздражением ответил он.
- Как самочувствие?
- Твоими стараниями не то чтобы. Но я тронут твоим вниманием, - Бальзак вызывающе посмотрел ему в глаза.
Жуков нагло ухмылялся, явно не испытывая никаких угрызений совести.
- Идем. Я знаю пустую аудиторию, - кивнул он в сторону.
- Никуда я не пойду, - фыркнул Бальзак.
- Еще скажи, что тебе не понравилось, и ты жалеешь.
- Может и жалею. С чего ты вообще взял, что будет продолжение? Иди куда шел, – Бальзак независимо отвернулся от него, и отпил кофе. Жуков наклонился к нему и почти прошептал:
- Оно будет. Вне зависимости от того, как ты на это смотришь. Потому что я этого хочу. Жестко трахнуть тебя, засадить тебе по самые яйца, чтобы ты стонал, как девчонка.
Бальзак ощутил, как кровь приливает к щекам. И не только к щекам.
- Тебе что, трахать больше некого? – он язвительностью постарался скрыть свое состояние.
- Ты – мой, - прозвучало безапелляционное.
- Я не твой. И никогда им не буду, - не менее твердо ответил Бальзак.
- Ха-ха. Ты ведь возбудился только от моих слов, - Жуков улыбался, но от этой улыбки веяло жестокостью.
Бальзак посмотрел на него, вложив во взгляд все свое презрение.
- Это ничего не значит. Не все трахаются, стоит ощутить такой позыв. Как животные. Как ты, - он решительно направился в свою аудиторию.
- Я найду тебя, - с угрожающей уверенностью сказал Жуков ему вслед.
Бальзак не слушал лекцию. Все его мысли были заняты тем, как теперь не попасться. Он проклинал Жукова про себя. За то, что у него стояло, и за то, что он всерьез думал, как покинуть универ через окно. Но под конец ему уже стало все равно, и он спокойно вышел вместе со всеми. Он догадывался, что Жуков будет следить за ним, но не собирался подавать вида, что он нервничает. Что боится его. Но на самом деле Бальзак чувствовал себя беззащитным и уязвимым. Впервые он чувствовал острую потребность в ком-то, кто мог бы защитить его. Хотя бы в ком-то, к кому он просто мог бы обратиться и попросить пойти с ним, ничего не объясняя. Но он был один на один со своим агрессором.
Впрочем… вряд ли тут кто-то мог помочь. Жуков был слишком силен физически, да и тормозов у него не было никаких. Такой способен трахнуться хоть на глазах у всего университета. И плевать хотел на все и всех. Пойти и написать на него заяву? Это было еще глупее. Толку никакого, только нарваться на ментов и предать пикантное дело огласке. Бальзак содрогнулся от мыслей об этом. Нет уж.
Он уже вышел на крыльцо, когда вспомнил, что ему нужно зайти в библиотеку за книгой для курсовой. С досадой пошел назад, рассчитывая быстро смотаться, пока все еще не разошлись. Предчувствие подсказывало, что это совершенно неверное решение, но он упрямился даже ему. С каждым шагом раздражение брало верх, - с какой стати он должен подчинять свою жизнь страху? Пусть будет, что будет. Пусть чудовище сожрет его и подавится. А лучше отравится, и будет подыхать в конвульсивных судорогах.
Бальзак шел между длинных стеллажей с книгами, когда в самом конце узкого прохода появился Жуков. Он просто стоял и улыбался, упиваясь властью над загнанной в угол жертвой.
Бальзак остановился и смотрел на него, без всяких эмоций. Это была молчаливая дуэль, только один из них был в заведомо проигрышном положении. Он мог бы закричать, но что сделает старенький библиотекарь? Если вообще услышит. Нет, он не хотел так глупо сдаваться. Напряжение росло, но Бальзак устоял, - Жуков не выдержал и пошел на него первый. Хладнокровно дождавшись, когда тот зайдет далеко от бокового прохода между стеллажами, сам шагнул в бок и скрылся. Игра началась.
Жуков рванулся вперед, но уже потерял его из виду. Бальзак использовал свое преимущество, он-то часто бывал в библиотеке, и хорошо знал эти лабиринты. А еще он умел двигаться почти бесшумно. Кружа и уклоняясь от того, чтобы быть замеченным, он пробирался к выходу. Ему не требовалось убегать, достаточно было только вовремя сделать шаг. Он просто физически чувствовал, как от Жукова, мечущегося неподалеку, исходит азарт и агрессия, и это доставляло ему удовольствие. Дразнить его, играть с ним, это было безрассудно, но рождало такие острые чувства, которых Бальзак до этого не испытывал. Он слышал учащенный ритм своего сердца в ушах, и уже совсем не был так уверен, что не хочет, чтобы Жуков догнал его. Точнее, он даже был бы разочарован, если бы этого не произошло. Но и поддаваться он не собирался. Выигрыш должен был быть честным.
- Попался, - Жуков внезапно появился рядом, и обхватил его вокруг талии, сомкнув руки железным кольцом.
Бальзак смерил его надменным взглядом.
- Если ты считал, что твой выход будет эффектным, то ты ошибся. Это было предсказуемо.
- О, так ты думал обо мне, - Жуков слегка запыхался, отчего еще больше походил на хищного зверя.
Бальзак в его руках податливо прогнулся в спине, и потерся бедрами о его бедра. Призывно и откровенно.
- Только плохое, - сексуально выдохнул он, прикрывая глаза. И добившись секундного возбужденного замешательства у Жукова, ловко пнул его в голень. А потом пустился наутек. Жуков в три прыжка нагнал его, зажимая к стеллажу. Бальзак с удовлетворением отметил, что он стал заметно злее.
- Еще и брыкается.
- Еще и кусается. Продемонстрировать? – Бальзак слегка оскалился, и облизал губы.
- Да, я рискну, - сказал Жуков, и поцеловал его. С дикой, по-настоящему животной страстью.
Бальзак не ожидал такого напора, и сперва позволил захватить себя, но потом все же сориентировался и ощутимо цапнул его за губу.
- Выебу, - прошептал Жуков, сверкая глазами.
- Только посмей.
- Посмею, - Жуков развернул его к себе спиной, одной рукой задирая ему рубашку, а другой расстегивая брюки.
Бальзак только удобнее прижался с стеллажу, вдыхая пыльный запах книг.
- Надо же, библиотека, - сказал он. – Не туалет и не раздевалка.
- У нас будет возможность опробовать и другие места, можешь не сомневаться, - Жуков уже натянул на себя презерватив, и смазал его.
- Что ты там возишься? – недовольно спросил Бальзак.
- О тебе забочусь, блядь.
- Я не блядь.
- Моя личная, - хмыкнул Жуков. – Жаль, ты не сможешь здесь кричать.
Он сделал движение внутрь него, и Бальзак задохнулся. Снова эти безумные ощущения, снова дикое возбуждение лишь от осознания того, что его так жадно хотят, что его берут так бесцеремонно. Возможно, Жуков и был прав. Он делал его блядью, подставляющей себя, едва сдерживающей стоны, кусая губы, и желающей только чтобы трахнули еще сильнее. Все было из-за этой абсолютной уверенности и властности. Бесстрашности и бескомпромиссности. Только это давало возможность владеть им, преодолевать, проламываться сквозь стены, что Бальзак воздвиг вокруг себя. Это было больно, но где-то в глубине души он желал именно этого. Чтобы его нашли и взяли себе.
И Жуков брал его, с силой, как хотел сам, зажимая ему рот одной рукой, а другой дроча. Они почти не издавали звуков, только приглушенные вздохи. Это был страстный, самозабвенный секс, они были настолько увлечены друг другом, что даже не заметили ботаника, идущего мимо прохода, где они устроились, и имевшего возможность наблюдать эту жаркую картину. Тот поспешил скрыться, но начало слухам было положено.
Бальзак приоткрыл губы, позволяя запихнуть себе пальцы в рот, и стал посасывать их. От ощущения, что овладевают им всем, полностью, и он судорожно кончил, на грани болезненного экстаза. И когда волна оргазма схлынула, его с такой же силой захватила горечь. Он продолжал судорожно цепляться пальцами за полку, сгорбившись и опустив голову, когда Жуков, закончив с ним, стал заниматься своими делами.
- Что с тобой?
Бальзак будто очнулся от сомнамбулического сна, и натянул на себя штаны.
- Зачем я тебе? Почему я? – тихо спросил он.
- А ты сам не догадываешься?
- Нет.
- Ты жертва. Восхитительная жертва.
- Тоже мне, комплимент.
- Проводить тебя?
- Нет. Еще не хватало.
- Тогда до встречи, Бальзак, - Жуков многозначительно улыбнулся ему на прощание, и оставил его одного.
Оставшись один, Бальзак позволил себе тяжелый вздох. На него навалилось чувство полнейшей безысходности. Он сам не понимал толком, чего он хотел. Чтобы Жуков оставил его в покое, или был с ним. Но он определенно не хотел, чтобы их отношения продолжались в обозначенной форме. Он чувствовал себя таким же использованным, как и презерватив, что валялся на полу. Не нужным ни для чего, кроме как полового акта. Он решил, что найдет в себе силы противостоять. Что больше не дастся просто так. Пусть Жуков берет его целиком, если так хочет. Если сможет.

***
Фильм закончился, и Бальзак вышел из кинотеатра. Он любил ночные сеансы за малолюдность, и не собирался изменять своим привычкам. Жукова он не видел несколько дней, и уже выбросил его из головы. В мирном и задумчивом настроении, с наушниками в ушах, он спустился в метро, подождал, когда подойдет состав, и спокойно сел в него. Он не заметил фигуру, что следовала за ним.
Жуков скрывался, стараясь не выдавать своего присутствия раньше времени. Пустое вечернее метро его вполне воодушевляло. Он медлил, и запрыгнул в вагон в самый последний момент. Там не было совсем никого, кроме Бальзака, и он поблагодарил провидение за это. Тот его не замечал, вплоть до момента, когда Жуков сел к нему вплотную, и без всяких церемоний провел по его шее языком.
Бальзак от неожиданности подскочил, и, потеряв равновесие в раскачивающемся вагоне, отлетел на противоположную сторону.
- Блядь! - испугавшись, выпалил он.
Жуков хищно улыбнулся ему, и одним рывком оказался рядом.
- Ждал меня?
- Да пропади ты пропадом! Какого хрена ты здесь делаешь?
- Роковая случайность. Для тебя роковая, - глаза Жукова опасно вспыхнули.
- Да иди ты.
Бальзак отвернулся. Он судорожно соображал, как выкрутиться. Сопротивляться и убегать было бесполезно, он был в ловушке. Сейчас он был в полной власти Жукова, и зависел только от его воли. И это положение ему совершенно не нравилось, оно не давало ему никакой возможности переломить ситуацию в свою пользу, диктовать свои условия. Оставалось только тянуть время до станции. Попытаться его обмануть.
- Когда ты оставишь меня в покое? – безразлично произнес он.
- Никогда, - ответил Жуков, и повалил его на сидение. Бальзак покорно лег, и смотрел на него отсутствующим меланхоличным взглядом.
- Что я для тебя? Секс-игрушка? Резиновая кукла? Знаешь, плевать. Делай, что хочешь, - и он отвел взгляд в сторону.
Жуков властно развел ему ноги, провел руками по внутренней стороне бедер.
- Да, Бальзак. Ты игрушка. Ты моя вещь.
- Вещи ничего не чувствуют, - Бальзак терпел, и совершенно не реагировал на его прикосновения. - Но тебя это бесит. Ты хочешь получить сопротивление, побороть его. А вот хуй тебе.
Жуков погладил его в паху, сжал пальцами его член сквозь штаны. Он нисколько не был смущен этим безразличием.
- Это и есть твой бунт, - усмехнулся он. – Просто новая тактика. Ты только делаешь вид, что тебе все равно. Но я знаю, что это не так. Ты этого хочешь.
Бальзака это сильно задело.
- Нет, это ты этого хочешь. Это тебя не интересует ничего, кроме секса. А мне нужны нормальные отношения. Мне нужно понимание. Уважение. Небезразличие к моему мнению. А с тобой я не хочу иметь ничего общего. Ты просто грязный похотливый ублюдок.
- Это и есть нормальные отношения. Для тебя. Ты должен убегать и сопротивляться, и кто-то должен тебя ловить и ебать. По-другому ты не сможешь. Тебе станет скучно. Ты захочешь остроты ощущений, начнешь выебываться и будешь портить жизнь всем. Я вижу тебя насквозь, Бальзак. Ты просто не понимаешь, что мы созданы друг для друга. Хищник и жертва.
- Хищник? – саркастически изогнул брови Бальзак. – Ты тупая горилла, не способная ни на что большее, кроме как заломать и выебать. Кто позволит животному трахать себя? Не я.
- Уже позволил. Дважды.
- У меня не было выбора! Ты бы тоже не сравнился по силе с Кинг-Конгом, идиот.
- Дело не в силе.
- Ну, конечно. Попробуй тогда хоть раз не хватать меня.
- Ты сбежишь, - фыркнул Жуков.
- А ты удержи, - с вызовом ответил ему Бальзак.
У Бальзака созрел в голове новый план. Он принял, как ему казалось, самый соблазнительный вид. Прикрыл глаза ресницами, приоткрыл губы, и выдохнул:
- А если сейчас не сбегу? Не отпустишь, не узнаешь… как может быть без насилия.
Он не особенно рассчитывал на то, что Жуков поведется, но тот, помедлив пару секунд, резко его отпустил. И сел, буравя его вызывающим взглядом. Ему было интересно, что Бальзак сделает, и он пошел на этот риск.
Бальзак медленно поднялся, и залез на него верхом, обнимая за шею. Потерся о него бедрами, имитируя движения при половом акте. И прошептал, касаясь его губ:
- Ты можешь трахать меня сколько угодно… Подчинять мое тело. Но я не стану от этого твоим. А ты именно этого хочешь. Ведь секс это лишь средство…
- А с чего ты взял, что мне нужно что-то большее от тебя?
Бальзак презрительно хмыкнул.
- Сдаешься сразу, потому что знаешь, что на большее тебя не хватит, - он вжал Жукова в сидение, и провел руками по его плечам, незаметно зацепляя ремешок на его куртке за металлический штырь в стенке. Он нервничал, ему нельзя было ошибиться, выдать себя, на карте стояло слишком многое. Он склонился к его уху, шепча, - ты не справишься, потому что на самом деле ты бездарное, никчемное ничтожество, жалкий насильник, выебывающийся только своей физической силой, не способный ни на что другое. Я не твой, и никогда не стану твоим!
Он верно рассчитал время. Ему как раз хватило оттолкнуться от него и отпрыгнуть, выбежать на перрон, а замешкавшийся из-за куртки Жуков не успел. Двери закрылись прямо перед его носом, и он в дикой ярости ударил по ним. Бальзак развернулся, и хладнокровно смотрел на него, но по его спине бежали мурашки от агрессии такой силы. Он стоял, пока поезд не увез Жукова от него, и адреналин в его крови зашкаливал. В этот раз он вышел победителем, и это наполняло его гордостью. И еще - надеждой, что эти отношения можно будет изменить. Если до Жукова дойдет то, что он сказал, если только он примет вызов.

У него было приподнятое настроение, и он возвращался домой спокойно, не ожидая подвоха. Но не учел, что Жуков был очень зол, упустив его. И что Жуков давно знал, где он живет.
Он только повернул ключ в замочной скважине и приоткрыл дверь. Этого было достаточно, чтобы Жуков напал на него, вталкивая его внутрь квартиры. Бальзак отшатнулся от него и попятился назад, вглубь комнаты. На этот раз он испугался совсем не на шутку. Его объял настоящий панический ужас от того, что даже в своем доме он не защищен. Подворотни и ночное метро сами по себе не были безопасными местами, но не его дом. Раньше ему было где спрятаться, куда сбежать. Где он мог быть расслаблен и спокоен. Теперь Жуков посягнул на эту святыню. Это был кошмар наяву.
- Мы не договорили, - мрачно сказал Жуков.
- Нам не о чем разговаривать. Ты ничтожество, смирись с этим! И убирайся из моего дома!
Жуков шумно выдохнул, с трудом удерживая себя в руках. А потом задрал подбородок, и медленно и неумолимо пошел на него, просто физически распространяя агрессию вокруг себя.
- Не смей! Я полицию вызову!
- Полицию? Спасать тебя от ничтожества? – насмешливо сказал Жуков, продолжая наступать. В его взгляде была жестокая решимость.
- Да! От жалкого подобия человека! – Бальзак был не в себе, потерял контроль над собой в приступе паники. – Ты вообще конченный отморозок! Пошел вон отсюда!
- А если не уйду, то что? – Жуков постепенно приближался к нему, давя собой, и, казалось, занимая все свободное пространство.
- Убью тебя!
- Попробуй, - Жуков подошел еще ближе. Он был напряжен, и готов к атаке на него.
Бальзак часто дышал, едва не всхлипывая. У него началась настоящая истерика, и он кинулся на него, невзирая на то, что это было заведомо проигрышно. Жуков просто поймал его и скрутил.
- Ненавижу тебя, мразь! – Бальзак оказывал максимум сопротивления, на которое был способен, но лишь беспомощно бился в его руках. В какой-то момент он понял, что все тщетно, и просто плюнул Жукову в лицо.
Тот побагровел от гнева, но сдержался, и просто вытерся о него же.
- Ненависть… это хорошее чувство.
Он подтащил Бальзака к дивану, и с силой швырнул его на него. И сразу же, не давая опомниться, перевернул лицом вниз, и стал срывать с него одежду.
- Какая же ты сука, Жуков… - прошипел Бальзак, дергаясь под ним, мешая и пытаясь вырваться.
- Ты знаешь, ты сам перешел границы.
- Какие нахуй границы!
- Позволенного тебе.
- Да кто ты такой!
- Хозяин. Твой хозяин, - Жуков оголил его плечо, и жадно присосался к месту, где оно переходило в шею.
- Нет!.. Нет! Нет! Нет! Ты понимаешь это слово?! Нет! Ты никто! Ты не имеешь на меня никаких прав! И никогда не будешь иметь. Никогда, псих чертов!
Бальзак был не в себе, он категорически отказывался воспринимать все это. Как то, что Жуков собирался нагло поиметь его в его собственном доме, так и эти заявления. Против них протестовало все его существо, он не желал этого. Он бы и готов был и подчиняться, и ложиться под него, но он хотел, чтобы его заслужили. Чтобы его завоевали, а не просто взяли и присвоили. Он не хотел хозяина над собой, он хотел равного партнера. Партнера, что любил бы его... любил.
Но Жуков продолжал топтаться по этим робким мечтам грязными сапогами, будто было еще мало.
- Ты здесь спишь?
- Да, блядь! Какая разница!
- Хорошо. Каждую ночь будешь вспоминать обо мне.
Бальзаку очень не понравилась эта мысль, и он забился с утроенной силой. Он не хотел, чтобы Жуков захватывал эту территорию, его территорию, его крошечную свою территорию. Ведь ему не нужно было больше, он не претендовал, но даже этот кусочек свободы был отобран. Ему не хватало воздуха, Жуков был везде.
- Я выброшу этот диван! - отчаянно выкрикнул он.
- Перестань дергаться, и не превращай это в изнасилование.
Бальзак истерично засмеялся, захлебываясь в конце.
- Это уже изнасилование, тупица! Я тебя не хочу!
- Хочешь, - хищно выдохнул Жуков в районе его уха, а потом куснул за него.
- А-ах… пошел нахуй...
- Значит, ты выбираешь грубую игру? Ладно!
Использовав для смазки только слюну, Жуков жестко вошел в него, трахая короткими сильными рывками.
- Этого ты добивался? М!
Бальзак задохнулся от ощущения, что его разрывают изнутри. Это было действительно больно. Он замер, попытался расслабиться, но Жуков не дал ему, задирая ему голову за волосы.
- Отвечай!
- Нет, - тихо выдохнул Бальзак.
- Не нравится боль?
- Нет.
- Ты в моей власти! Запомни это.
- Я… никогда… не сдамся тебе… и не стану…твоим… никогда.
- Ты уже мой. И я сломаю тебя, если ты так хочешь.
- Я убью тебя… когда-нибудь.

Жуков поднял его за бедра, заставляя его встать на колени, и упереться в плечи. Он брал его по-настоящему грубо, размашисто и глубоко. Бальзак вжался лицом в сидение дивана, чтобы заглушать собственные стоны, которых не мог сдержать. Он не мог бороться с этим возбуждением, с этим кайфом от того, что его так жестко раскладывают. Как бы он не презирал себя за слабость, ему было слишком хорошо. Мыслей не осталось в голове, он стал вскрикивать на каждый темп, стонать его имя, просить. И кончил, даже не прикоснувшись к собственному члену, чувствуя, как глубоко внутри него Жуков изливается спермой.
Жуков достал из него член, и позволил упасть на диван. Бальзак поджал к себе ноги, сжался в комочек и не подавал никаких признаков жизни. Он уже ничего не хотел, только бы ощущение присутствия другого человека рядом ушло. Он был полностью опустошен, будто вывернут наизнанку. У него не осталось больше сил ни на что, даже думать.
- Ты – моя собственность. Я буду приходить, когда хочу и делать с тобой, что хочу. И так будет всегда. Не пытайся от меня сбежать, я тебя из-под земли достану. Правила очень просты. Будешь послушным - тебе будет хорошо. Будешь злить меня - сопротивляться, брыкаться, хамить - буду тебя наказывать. Как себя вести, выбор за тобой.
Жуков ушел, захлопнув за собой дверь, и Бальзак даже не пошевелился, так и лежа скрючившись, и глядя прямо перед собой. Он едва дышал, и слезы сами собой собирались в глазах и стекали по лицу.

***
Слабость, опустошенность, физическая усталость. Вот что чувствовал Бальзак после того, как Жуков поимел его в его собственном доме. Больше потому, что спровоцировал этим у него истерику, а на этот неконтролируемый выброс эмоций потратилась вся энергия до последней капли. Бальзак был издохшей батарейкой, медленно и мучительно аккумулируя новые силы. Сначала ему не хотелось вообще ничего, но потом появилась злость. Он не должен был позволить Жукову сделать с ним так еще раз. Не трахнуть его, нет. Довести до нервного срыва. Потому Бальзак должен был взять под контроль их отношения.
Три раза уже были тенденцией. Три раза значили то, что Жуков, этот свихнувшийся бронепоезд, запал на него. По каким-то неизвестным Бальзаку причинам. И им можно управлять, если найти правильные рычаги воздействовать.
Бальзак валялся, бессмысленно глядя в потолок, и хладнокровно прикидывал. Конечно, Жукова интересует секс. Это было самым очевидным, но самым ненадежным фактором. Совершенно бесполезно было ему не давать, придет и возьмет сам.
Другим, не менее бросающимся в глаза, было собственничество. Но эта ставка не сыграла, учитывая прошлый раз. Бальзаку не удалось убедить его, что он ему не принадлежит, заставить его желать большего, чем тело. Ему удалось только спровоцировать его этим на усиление давления. Как не прискорбно, Жуков категорически не собирался добиваться его расположения. Но отрицание его разозлило, а значит это и была его слабая точка.
Озвучил Жуков свои желания вполне четко, - он хочет сексуального раба. Бальзак долго размышлял над этим понятием, уходя в мысленных цепочках во времена до нашей эры. Дать ему то, что он хочет и даже больше, - вот была его цель.
Бальзак глубоко вздохнул, и полез в ноутбук изучать основы техники секса.
Когда от количества просмотренной порнухи и прочитанных советов уже голова пошла кругом, он поднялся. Подошел к зеркалу, взглянул на свое отражение. Он никогда не считал себя привлекательным. Бледный, заморенный книжный червь. Даже если очень пристрастно выискивать плюсы. Тонкие черты, терявшиеся в общей бесцветности, большие глаза... с выразительными синяками под ними, благородный профиль? Негусто. В раздетом виде вообще смотреть не хотелось. Что, в общем-то, и подтверждалось его совсем еще недавней глухой девственностью. Но Жуков нашел во всем этом что-то. Бальзак скинул одежду и попытался, вспомнить, куда он смотрел, где обычно трогал и целовал. Синяки на бедрах и предплечьях были хорошим напоминанием, но скорее причины их появления были техническими. Он прикоснулся к себе. Шея. Под ухом, и у самого основания, где она плавно переходила в плечо. Живот… низ живота, почти у паха, в районе бедренных костей. А еще лопатки, поясница и задница, но это, наверное, из-за позы. Вряд ли Жуков был так уж очарован его внешностью, но это уже было что-то. Нет, Бальзак не будет выпячивать мнимые достоинства, но все же будет о них знать. Что еще? Он говорил про стоны. Значит, ему нравятся откровенные реакции. Но это все было не то, не то. Бальзак устало упал на диван. И вспомнил, что Жуков все время называет его жертвой. Видит какие-то провокации, которые его жутко привлекают. Настолько привлекают, что он готов преследовать и насиловать его. Бальзак не вполне осознавал, но в этом и для него самого была какая-то смутная сладость. Он не дает и убегает, но Жуков его настолько хочет, что не останавливается ни перед чем ради этого. И все равно берет, принося ему наслаждение. И злится от того, что не может присвоить его полностью, влиять его. В этом-то и заключался секрет приручения Жукова, этой машины для убийств.

Бальзак торчал в дальнем крыле университета, делая вид, что ждет преподавателя. Место было укромное, малопосещаемое, но все же недостаточно уединенное, чтобы заняться сексом прямо там. Он подготовился, как мог. Привел себя в порядок, оделся получше. Он был приманкой, и его даже забавляла эта роль. И кто в здравом уме способен клюнуть на это? Но Жуков был явно не был в здравом уме, потому что нарисовался рядом очень быстро.
- Где ты так долго был? – спросил он с претензией.
- Вообще-то твои сексуальные репрессии не обходятся для меня без последствий, - серьезно сказал Бальзак, глядя ему в глаза.
- Ерунда. Скоро привыкнешь к моим размерам, - Жуков нагло держал взгляд и даже не собирался испытывать угрызения совести.
- Знаешь, я подумал…Я соглашусь на твои условия, если ты больше не будешь насиловать меня где и как попало. Ты ведь хочешь, чтобы я назвал себя твоим?
- Только назвал? – Жуков зажал его собой в углу, облапывая.
- Нет, разумеется. Я полностью буду твоим, если ты не будешь больше причинять мне боли.
Жуков поднял его ногу, закидывая себе на бедро.
- Нет, не здесь, - Бальзак мягко уперся ему в грудь, пока тот покусывал его ухо. – Приходи ко мне домой.
- Ты что-то задумал, - Жуков оторвался от него и подозрительно прищурился.
- Боишься меня? – демонически улыбнулся Бальзак. – Правильно. Я ведь обещал убить тебя. И потратил все это время на подготовку хитроумной ловушки, где ты будешь умирать мучительно и долго.
- Думаешь, я куплюсь на это дважды? Ты меня уже оставил в дураках в метро.
- Я жду здесь преподавателя. И не хочу, чтобы он застал нас во время. Не хочу спешить и оглядываться.
- Раньше ты не использовал такие глупые аргументы. Здесь явно что-то нечисто.
- Если я обману тебя, в следующий раз можешь меня хоть бутылкой изнасиловать.
- Бутылкой?
- Бутылкой, шваброй, хоть фикусом в кадке. Придешь?
- Приду. Только потому, что мне крайне любопытно, какую подставу ты мне хочешь сделать.
- Тогда сейчас убери от меня руки. И увидишь, что будет.
К большому удивлению Бальзака, Жуков отпустил его и отстранился.
- Вечером, часов в семь, - сказал ему Бальзак. А потом сам шагнул к нему, и, притягивая за рубашку к себе, поцеловал в губы.
Жуков посмотрел на него с недоверием. А потом угрожающе улыбнулся и кивнул, соглашаясь.

Когда раздался звонок, Бальзак подошел к двери и постоял перед ней, не сразу решаясь открыть. Вздохнул, морально подготавливаясь, и повернул ключ. Когда дверь открылась, он был буквально сметен сокрушительной страстью Жукова. В мгновение ока оказавшись прижатым к стене, покрываемый страстными поцелуями Бальзак подумал: «Боже, неужели он настолько хочет меня». А вслух язвительно промурлыкал:
- Я вижу, ты скучал.
Жуков так же резко отстранился от него, и не обращая на него никакого внимания, и прошел вглубь квартиры, подозрительно оглядывая все углы.
Бальзак хмыкнул.
- Ты что, всерьез ищешь тут ловушку?
Жуков обернулся и посмотрел на него с ироничной ухмылкой.
- А ты что, всерьез думаешь, что я поверил, что это без подвоха? Я ничего пить и есть не буду. И никаких игр с привязыванием.
- Да ты на самом деле параноик, - фыркнул Бальзак, и прошел в комнату за ним. Стоя за его спиной, скинул с себя халат, оставаясь обнаженным.
Жуков оценил заранее разложенный диван с расстеленной постелью. Он повернулся, чтобы отвесить какую-то похабную шуточку на этот счет, но при виде открывшейся ему картины забыл об этом. Бальзак под его взглядом смутился, ведь Жуков еще не видел его полностью раздетым. Опустил глаза, свел ноги. Он не знал, что в глазах агрессора сейчас выглядел в тысячи раз сексуальнее любой порнозвезды. Но чувствовал, что одно лишнее мгновение промедления, и Жуков кинется на него, и все будет уже бесполезно.
- А как насчет минета? – спросил он. – Ты не запрещаешь? Я хочу сделать тебе.
- Не запрещаю, - внезапно севшим голосом ответил Жуков. Он поддался и вступил в эту игру, - ради одного этого уже стоило преодолеть стыдливость.
Бальзак сдержанно улыбнулся, и подошел ближе. И мягко, по-кошачьи прижался к нему.
- Не спеши, - выдохнул он, проводя ладонями по его широкой груди. – Все будет.
И Жуков позволил. Медленно расстегнуть свою рубашку, гладить свое тело, и целовать, медленно опускаясь по нему вниз.
Бальзак ласкал его, и шептал:
- Сильный… мускулистый… но горячий, невыдержанный, как зверь. Тебя нужно научить, как обращаться со своей жертвой, чтобы не уничтожить ее. Не спалить в своей страсти, не сломать своим напором, не желая того. Прежде, чем ты сможешь стать из зверя – хозяином.
Сказав это, он опустился на колени перед ним, и, глядя снизу вверх, стал расстегивать ремень на джинсах.
- Позволь мне… я хочу сам.
Увесистый член был уже угрожающе возбужден, и упруго вырвался из-под стянутого вниз белья. Бальзак прежде не имел возможности наблюдать его так близко и отчетливо. Он помнил, что должен делать, но не сразу решился даже взять его в руки.
- Такой большой, - выдохнул он, и провел губами вдоль бархатистой кожицы ствола, чувствуя, как пульсирует внутри венок горячая кровь. А потом спокойно заметил, – Не удивительно, что мне было так больно.
Коснулся языком головки, медленно облизал ее, как мороженое. И услышал от Жукова судорожный, прерывистый вздох. Это раззадорило его, и он попробовал вобрать член в рот. Так глубоко, как в порно, не получилось даже близко, да и на словах все звучало намного проще. Но вопреки его ожиданиям, противно вовсе не было, даже наоборот. Скоро процесс исследования увлек его, он изучал, что Жукову нравится, следя за его реакциями. Он подумал, что глупо минет считается чем-то унизительным. Ведь это полная власть, - тут провел языком, дал толкнуться себе в горло, и объект готовенький. А ведь можно и зубы сжать посильнее.
Но Бальзак не собирался пока демонстрировать свою власть. Было рано. Поэтому он упоенно сосал, порой поглядывая вверх, - он уже знал, как пошло сексуально это выглядит. Как и то, что он дрочил себе, - так, скорее поглаживал. Но он был уверен, что это не укрылось от Жукова. Тот запустил руку Бальзаку в волосы, надавил, и Бальзак сразу же отодвинулся от него.
- Нет, не смей принуждать, - прошипел он. Продолжать не стал, чтобы Жуков получил урок. Отер губы, поднялся и подошел к дивану, залезая на него коленями, становясь на четвереньки. Спина, поясница, задница. И развратная поза. Бальзак прогнулся ниже, касаясь лицом постели, и раздвинул ноги. Реакция Жукова, лишенного минета, последовала тут же. Он наспех разделся до конца, потянулся за смазкой, и Бальзак, наблюдающий за ним томным, затянутым поволокой взглядом, тихо сказал:
- Не надо… я уже… подготовился…сам. Возьми меня.
Жуков окинул его совершенно безумным взглядом. И налетел на него, вошел сразу глубоко, убеждаясь в том, что Бальзак позаботился о смазке. Это лишило его последних остатков разума, и он брал его с дикой страстью. Бальзак стонал и прогибался ему навстречу, и безропотно позволял переворачивать себя и ставить в любые позы. Он выполнял все намеки на желания Жукова. Тот положил его на лопатки, устроившись между его ног на коленях, и, жестко его трахая, смотрел, как он изгибается от экстаза, как сам гладит свое тело.
- Да… Жуков… Сильнее… трахни меня сильнее… дай мне почувствовать, как владеешь мной…
- Мой, - прорычал Жуков, с силой притягивая его к себе на каждый темп своих движений.
- Твой… хочу кончить… как в прошлый раз. Выеби меня по полной… не сдерживайся…
Жуков и не стал. Он лег сверху, обхватывая его руками так, что Бальзак не мог двинуться сам. Он полностью подчинил его своим мощным движениям, каждым толчком заставляя елозить по постели, и старенький диван жалобно поскрипывал от такого неслыханного издевательства над ним.
Бальзак стонал в голос, сжимаясь на нем, утопая в нем, сливаясь с ним всем своим существом. Он не играл с Жуковым, ему на самом деле было безумно хорошо. Его член был зажат между их телами, терся о мускулистый живот его любовника, и этого было достаточно, чтобы кончить, забрызгивая семенем их обоих. Бальзака трясло, он вцепился Жукову в плечи, впиваясь в них ногтями, и увлек его в оргазм за собой.
- Это было охуенно, - восхищенно сказал Жуков, целуя его грудь. Он тяжело дышал, был весь мокрый и вид у него был самый удовлетворенный.
- Да, было. А теперь уходи.
- Почему? Можно и повторить.
- Прошу, уйди. Не порти все.
Жуков изменился в лице, с него мигом спала вся сладкая истома. Он стал серьезен, даже мрачен. Поднялся с дивана, быстро оделся, не говоря ни слова. И ушел.
Бальзак так и лежал, не двигаясь. И улыбнулся. Капкан захлопнулся.

Они встретились на следующий день в университете. Жуков явно надеялся на продолжение банкета, и у него было хорошее настроение. Он показал Бальзаку ключи, позвенев ими, и с присущей ему похабностью улыбнулся.
- Есть местечко.
- Не хочу, - Бальзак посмотрел на него с вызывающей холодностью.
- А чего ты хочешь? – промурлыкал Жуков. - Ты вчера был таким хорошим мальчиком, что я решил поощрить тебя и выполнить какое-нибудь твое пожелание. НО. Только в пределах разумного. Я не фея и не олигарх. И еще табу на оспаривание твоей принадлежности.
- Моей принадлежности?
- Мне.
- Ничего не хочу. У феи и олигарха можно хотя бы денег попросить. А что с тебя, студента, возьмешь?
Жуков был уязвлен его словами. Он мгновенно вспыхнул злостью.
- Ты меркантилен. Мне тебе что, платить за секс? Станешь моей персональной шлюхой?
- Тысяча долларов.
- Ты столько не стоишь, - язвительно бросил Жуков.
- А сколько тогда?
- Я тебя и бесплатно поимею.
- А все же? Сколько ты готов заплатить за меня?
Жуков смерил его оценивающим взглядом.
- Долларов двести.
- Пфф, - фыркнул Бальзак. – Я найду кого-то, кто мне нормально заплатит.
- Станешь проституткой?
- А что, выгодное дело. Можно и на пары ходить, и неплохо зарабатывать.
- Не смей! Ты принадлежишь только мне! – выпалил Жуков, не удержав независимо язвительный вид.
- Забыл тебя спросить, что мне делать.
Бальзак осмотрелся в коридоре, и увидел своего знакомого. Он потом сможет ему все объяснить. Он гордо вскинул голову и отошел от Жукова, подходя к парню. Не задумываясь, как он его подставляет, практически прижался к нему, прошептал ему на ухо.
- Это на спор, подыграй.
Тот кивнул, и Бальзак, пользуясь моментом, прижался губами к его губам.
Жуков наблюдал за этой картиной, тяжело дыша от злости и сжимая кулаки. При виде поцелуя у него упала планка. Он стремительно подошел, оттолкнул Бальзака в сторону, и отправил ничего не понимающего парня в нокаут.
Бальзак ахнул, закрывая рот ладонью. Жуков схватил его за шкирку и куда-то потащил.
- Ты! Ты что сделал! Совсем больной! Пусти меня! Ты животное!
Жуков затащил его в аудиторию.
- Ты мой! Никто не смеет к тебе прикасаться.
- Это я к нему прикоснулся, тупица.
- Ты тоже сейчас свое получишь.
- Что, ударишь меня, как и его?
- Нет, для тебя другое предусмотрено.
- Ладно! Хорошо! Давай, ебарь-террорист. Получай свое тело. Мне плевать, - Бальзак демонстративно лег на стол и отвернулся.
Жуков привычно набросился на него, но что-то было не так. Что-то изменилось, и его самого больше не заводила собственная агрессия. Потому, что Бальзак на самом деле сейчас не хотел его, и это была не провокация. Жуков поднялся с него разочарованно, даже не успев раздеть. Бальзак, возмущенно дыша, сел.
- Ты вчера был совсем другим. И вчерашний мне нравился больше, - сказал Жуков.
- Да неужели? - сарказм Бальзака достиг своего максимума. Он был в шаге от победы, и это очень тонизировало.
- Да, неужели.
- Понравилось, значит.
- Понравилось.
Они смотрели друг на друга в упор, едва не высыпая искрами.
- Я хочу отношений, а не траха.
- У нас есть отношения.
- Это не отношения. Это именно трах. Ты отлавливаешь меня и трахаешь. Или ты не видишь разницы между тем, что было в последний раз и до того? Может, хватит пытаться взять меня силой?
- Не было бы силы, не было бы и траха. Хочешь, чтобы я тебе цветочки дарил и на свидания водил? Все это имеет ту же конечную цель. Трах. Так что у нас все намного честнее.
- Пошел ты.
- Да в чем твоя проблема? Ты получаешь удовольствие, я получаю удовольствие. Что тебе еще надо?
- Мне трах нужен! Мне он вообще не нужен! Совсем! НЕ НУЖЕН, БЛЯТЬ! Как тебе еще сказать, на каком языке, чтобы ты понял?! Я, может, любви хочу! А не ебли в жопу! Ты мне нахуй был не нужен! И сейчас не нужен! Ебанат тупорылый! Ты вообще никому не нужен, поэтому ловишь, кто понравится, и трахаешь в подворотне! Потому что иначе поступить, по-взрослому, мозгов не хватает! Мускулы с детства отращивал, компенсировал отсутствие интеллекта, а?! Мудак.
Жуков спокойно выслушал его. А в конце схватил в кольцо рук, чтобы Бальзак не сбежал в истерике.
- Что значит, поступить по-взрослому?
- Любить. Быть с тем, кто тебе нравится, а не использовать его, как шлюху.
- А как по твоему любят, раз-два-три, начали?
- Отъебись.
- Нет.
- Да.
- Я так и не услышал конкретно, что именно тебя не устраивает. По пунктам. Что отличает наши отношения от тех, что ты хочешь.
- То, что ты уебок.
- Чего конкретно ты хочешь? – с металлом в голосе спросил Жуков. Он уже начинал закипать.
- Чтобы все было добровольно.
- Это от тебя зависит. Ты делаешь это добровольным или нет.
- Ты конченный идиот.
- Я хочу понять, что тебе надо! Это тебе надо!
- Чтобы ты добивался, а не ломал!
- Добиваюсь, как умею. И видишь, эффективно выходит.
- Пусти. Мне с тобой не о чем разговаривать.
- Не отпущу.
Бальзак демонстративно поджал губы и замолчал.
- Черт! Ну зачем все так усложнять! – Жуков был в ярости от своего бессилия.
Никакой реакции.
- Баль!
Бальзак молча отвернулся, и после этого Жуков зло оттолкнул его от себя.
- Ну и вали.
Бальзак с достоинством взял свою сумку, и неторопливо вышел из аудитории, назло прикрыв дверь тихо. Он услышал, как за дверью раздался какой-то грохот, Жуков перевернул что-то. Это была полная, безоговорочная победа.

***
Жуков был в бешенстве. Он давно не был в таком бешенстве. Нет, он никогда не был в таком бешенстве. Ситуация полностью вышла из-под его контроля.
Бальзак. Испуганный мальчик в подворотне, который спровоцировал его показать свою силу. Говорят, жертвы изнасилований не виноваты никогда. Но было ли изнасилование? Жуков так не считал. Он просто привык во всем идти до конца. И привык к тому, что его останавливают, если нужно. Он не ожидал, что в этот раз не остановят. Что дадут быть собой, дадут ему стать зверем. Он мог и не быть им, за свою жизнь он уже научился контролировать себя, иначе давно попал бы попал в такую историю, из которой не смог бы выбраться. Это было странное стечение обстоятельств. И странная жертва, позволяющая делать с собой все. Это было слишком сладко, чтобы отказываться самому.
Бальзак. Забитый, неуверенный, не слишком привлекательный внешне. Потом он кричал ему, что Жуков способен лишь трахаться в подворотнях. Только быть насильником. Это не задевало Жукова, про себя он усмехался. Он не вел себя так ни с кем другим. И это делало Бальзака особенным. Он не выбирал, но волею случая оказался вовлечен в эту игру. В тот самый момент, когда Бальзак застонал в его объятиях и попросил еще, у них уже не было другого пути.
Жуков даже сам себе не мог объяснить, что именно его влечет.
Интеллект? Но не в отрыве от его вызывающе оскорбительного применения, просто заумных ботанов Жуков не уважал. Сами оскорбления ли? Это было еще более нелепо, за это Жуков совершенно не раздумывая давал в морду. Может, сексуальность? Но Жукова не заводили горячие стонущие цыпочки, это был не его тип. Все по отдельности ничуть его не трогало, но собранное вместе, в совокупности с неброской, но отчего-то кажущейся ему изящной внешностью Бальзака создавало эффект разорвавшейся бомбы. А главное, - его раздражающая способность соглашаться и отказываться одновременно. Доводящая Жукова до исступленного вожделения.
Бальзак. Его прекрасная жертва. Его собственность. Его страсть. Чем дальше все заходило, тем сильнее Жуков привязывался. Он хотел, чтобы это была игра. Он хотел подчинять его, владеть им без границ, сохраняя свою свободу. Ему казалось, что он мог. Но тогда, в переломный момент, когда Бальзак взбунтовался, он проиграл, и их роли сменились. Нет, Жуков ни за что в жизни не показал бы этого. Он продолжал гнуть свою линию, он был жесток, но только потому, что чувствовал свое поражение. Он не мог этого допустить, и допустил. Где-то ошибся в расчетах, и эта ошибка стала роковой.
Бальзак. Маленькая пешка, которая прошла в ферзи. Вся сила Жукова, вся его бесконечная ярость, его полная неуправляемость в один момент стали бесполезны. Он не только потерял над ним власть, он сам оказался зависим. Болезненная, наркотическая жажда, которую он пытался внушить Бальзаку, обернулась против него самого. И внезапно его игрушка стала недосягаемой мечтой.
Жуков метался между желанием и гордостью. Он должен был править, командовать, властвовать, и одна мысль о том, что от него требуют угождения, наполняла его ненавистью. Он не должен был идти на поводу, давать Бальзаку ни единой поблажки. Ни шагу назад. Но если бы это было возможно.
Он решил нанести ему ответный удар. Холодностью на холодность. Но для пламенной натуры Жукова это было настоящее проклятие. Нечеловеческими усилиями воли он сдерживался, чтобы просто не делать ничего. Просто ждать и не трогать его.

Разочарованию Бальзака не было предела. Жуков пропал, испарился из его пространства, как и не было. Он не мог поверить, что тот просто спасовал и сдался, что оказался таким слабаком. И был совсем не рад этому. Это давало повод для бесконечных самокопаний, неужели отношения с ним, Бальзаком, были настолько страшны, что отпугнули даже такого отморозка, как Жуков? Это было неприятно, даже больно. Бальзак не скучал. Он намеренно старался забыть о нем, как о недостойном.

- У тебя волосы так отросли с нашей первой встречи, - Жуков запустил в них пальцы. – Оставь, мне нравится.
Бальзак вздрогнул от неожиданности, Жуков подкрался к нему со спины.
- Я думал… - начал он.
- Я знаю, что ты думал, - перебил его Жуков. – Я хозяин. Когда хочу, тогда и прихожу.
- Ты все такой же мудак, - фыркнул Бальзак, отворачиваясь.
- Разве я сказал, кому я хозяин? Что тебя так возмутило? Что я хозяин тебе, - как ты думаешь, я считаю. Или себе, - в таком случае ты считаешь хозяином себя мне. Или… может, тебе просто меня не хватало?
Бальзак повернулся к нему, гневно глядя ему в глаза.
- Возвращайся обратно в небытие.
Жуков осознал, что его мучения были не напрасны, и Бальзаку действительно было не безразлично его отсутствие. Он довольно улыбнулся.
- Значит, не хватало.
- Если у тебя и были какие-то шансы, то теперь их точно нет, - сказал Бальзак. – Гулял? Иди, гуляй дальше.
- Я не гулял. Возможно, это не лучший способ, но мне нужно было знать, что я тебе нужен. Ты хотел отношений… но я против игры в одни ворота. Я не хотел, чтобы ты, почувствовав власть, сделал независимый вид и просто дразнил и мучил меня. Таков был план, да, Баль? Теперь мы знаем, что оба друг другу нужны.
Бальзак посмотрел на него настороженно. Жуков обо всем догадался и вскрыл карты, и ситуация становилась совершенно неясной.
- Я не позволю собой управлять. Ты не позволишь подчинять себя. Но, может, мы найдем точку соприкосновения где-то посередине? Ты достоин большего, Бальзак, но ползать перед тобой я не буду.
- Так чего же я достоин? - Бальзак исполнился гордостью и от этого стал выглядеть еще красивее. Жуков смотрел на него, и не понимал, как мог этого раньше не замечать. И бледность теперь казалась ему благородной, а черты лица утонченными и прекрасными. А главное, непостижимый взгляд, в котором одновременно соединялись ум и отстраненное безумие, меланхоличная грусть и насмешливая колкость, и томная усталость всего этого мира.
- Уважения. Понимания. Любви.
- Верно. Но не от тебя. Ты не способен, - Бальзак развернулся к нему спиной, но больше для того, чтобы скрыть смущение. И пошел прочь, выигрывая время на обдумывание. Он почти смирился с тем, что его агрессор утратил к нему интерес, как тот мало того, что появляется, а фактически признает то, что Бальзак выиграл.
- Зачем ты тогда провоцируешь меня на все это, если считаешь неспособным? – Жуков пошел за ним.
- Ничего я не делаю! Просто стараюсь от тебя избавиться. И думал, что мне, наконец, удалось, как вот он ты, опять нарисовался.
- Это неправда. Ты все время врешь и выкручиваешься. Просто посмотри на меня и скажи, что ты этого хочешь.
- Не хочу я ничего! Особенно от тебя.
- Хочешь! Не секса, а отношений.
Бальзак внезапно остановился, так что Жуков наткнулся на него.
- Нет, - твердо сказал он после кратких раздумий, и пошел дальше.
- Ты хочешь, чтобы я ушел и оставил тебя?
- Может быть.
- Ты нарочно паришь мне мозг!
- Да, - Бальзак сдерживал улыбку.
А Жуков уже изрядно бесился, чувствуя свое бессилие перед такой наглостью. Нет, он мог заломать его в любой момент, но в данном случае это был проигрыш. Ему нужно было добиться добровольной сдачи Бальзака. А возбуждение все нарастало, и нервное, и то, что мешало ходить.
Бальзак влез в переполненный автобус, и Жуков последовал за ним. Немного усилий, и их зажало лицом друг к другу. Бальзак нарочно подался вперед больше, чем было необходимо, переплелся с ним ногами, прижался бедрами, чувствуя его эрекцию. Они смотрели друг на друга в упор, даже ощущали дыхание друг друга. Бальзак будто невзначай облизнулся, и взгляд Жукова оказался намертво прикован к его рту. К острому и влажному кончику языка, проводящему вдоль красиво очерченной верхней губы. Жуков прекрасно помнил эти губы на вкус, мягкие и неожиданно горячие. Желание прикоснуться к ним было непреодолимым, и он не знал, какие силы сдерживают его. Перед глазами у него все плыло от вожделения, и он был вполне готов трахнуть его прямо тут.
Бальзак сохранял спокойное выражение лица, хотя от этой физически ощущаемой страсти от Жукова у него самого подгибались ноги. Благо, в такой тесноте не требовалось усилий, чтобы сохранять вертикальное положение. Между ними только электрические разряды не пробегали, такой силы было напряжение. И Бальзак знал, что они выйдут из автобуса, и Жуков затащит его в первое попавшееся более-менее укромное местечко. От этих мыслей становилось еще жарче. Но он не должен был упустить свой шанс.
- Ты хочешь меня? – вкрадчиво спросил он.
- А ты будто не чувствуешь, - тихо ответил Жуков.
- А быть со мной?
- Хочу. Именно этого.
- Выбирай. Или секс сейчас, или отношения вообще. Считай, это проверка. Вступительный экзамен.
- И когда он будет считаться пройденным?
- Когда я тебе разрешу. Помнишь про добровольность?
Жуков нервно и прерывисто выдохнул от возбуждения.
- Да. Я согласен.
Бальзак садистски улыбнулся. И вышел из автобуса.
- Пойдем ко мне домой, - задумчиво сказал он. – Но помни, никакого секса. Сорвешься, - это будет конец.
- Ты просто издеваешься надо мной.
- Я еще даже не начинал.
Бальзак намеренно пошел малолюдной дорогой. Сначала через парк, потом через дворы. Он провоцировал Жукова, и ждал, когда у того закончится терпение. Это было потрясающее ощущение, знать, что агрессор безумно хочет его, но не позволяет себе. Бальзак довольно поглядывал на него, откровенно наслаждаясь его возбуждением и злостью.
А Жукова едва не трясло. Эта мнимая легкодоступность сводила его с ума, но он упорно отгонял мысли о том, как может взять его в тех кустах или у этой стены. Он понимал, что Бальзак нарочно дразнит его, провоцирует, чтобы заставить сорваться. Чтобы обвинить его в том, что он не способен ни на что другое. Поэтому Жуков сдерживался и терпел. Его силы были не безграничны, их хватало лишь на то, чтобы удержать себя, но не успокоиться совсем. И его ужасно злила эта возникшая зависимость от Бальзака, с которой он не мог ничего сделать.
(продолжение в коментах)

@темы: Бальзак, Жуков

---

[sillvercat]

Автор: sillvercat
Название: Никогда не говори «всегда»
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Размер: миди
ТИМы: Бальзак/Гюго, есть также Жуков/Дюма, Дон, Габен, Драйзер, две Напки.
Состояние: закончен
Саммари: Жизнь Альберта Ван Ден Берга, кибермеханика, летавшего на старом транспортнике под названием «Персей», со стороны могла показаться скучноватой. И таковой она была, пока капитан корабля не привёл ему напарника...
Предупреждение: Слэш. Плохая пародия на все космосериалы. Поскольку я ничего не смыслю в технике, то на технических подробностях не застреваю.
От автора: Приношу глубокую благодарность: постоянному первому читателю  F-fantazy,  Кэролайн,  Sweet_Yoghoo и  Злая птичка. А также  Джек, который вечно занят, благодаря которому я кое-что вкурила)


* * *
Жизнь Альберта Ван Ден Берга, кибермеханика, летавшего на старом транспортнике под названием «Персей», со стороны могла показаться скучноватой, но она устраивала его настолько, насколько это вообще было возможно в не самом лучшем из миров.
Лучшего из миров вообще не существовало – это Аль знал с детства, проведённого в сиротском приюте Ньив-Гааги, а перебывав на десятках обитаемых планет, окончательно в этом убедился.
Всюду было одно и то же – пустая, бессмысленная, чаще всего жестокая суета гомо сапиенс и не-гомо, но тоже сапиенс.
Собственно, единственным во всей Галактике существом, – пусть и неодушевлённым, но не совсем неразумным, – общение с которым Аля не напрягало, был как раз «Персей», дряхлый транспортник, много раз отремонтированный и тянувший на пределе своих сил. По крайней мере, «Персей», в отличие от всех прочих одушевлённых «сапиенс» был ему понятен и не обременён ненужными чувствами.
К «Персею», правда, прилагался экипаж, но с экипажем за три года Аль уже свыкся. А капитан, штурман, пилот и разведчик свыклись с ним, с его мрачной язвительностью, замкнутостью и постоянной готовностью к чему-то дурному. Силла, штурман, называла его детектором неприятностей, а Кэп – попросту грёбаной вороной.
Но пару раз его способность по максимуму просчитывать возможные варианты неприятностей спасала им всем жизнь.
Кэп постоянно балансировал на грани криминала, подторговывая контрабандным товаром и перевозя из конца в конец Галактики каких-то достаточно тёмных личностей, но пока что всё сходило им с рук, а их счета в межгалактических банках постепенно округлялись. Аль внимательно следил за здоровьем старика «Персея», ну а в свободное от вахт время предпочитал валяться в своей каюте, читая, пересматривая старые фильмы или поигрывая на тотализаторе.
В общем, бренная жизнь текла себе ни шатко, ни валко, и, несмотря на то, что она оставалась довольно бессмысленной штуковиной, к ней вполне можно было притерпеться.
Но тут Кэп решил, что в экипаже не хватает второго кибермеханика.

* * *
Решение капитана было вполне логичным. Каждый из остальных членов экипажа смог бы, если понадобится, заменить другого, выполняя его обязанности – сам Кэп, и Силла, и пилот Барк, и косморазведчик Клаус. Все они также понемногу кашеварили и знали, как на скорую руку залечить рану или ожог – чтоб побыстрее добраться до ближайшего госпиталя. И только Аля никто из них не смог бы заменить – разве что так же на скорую руку подлатать корабль и дотянуть его до ближайшего космопорта. Если повезёт. А если нет?
А ведь именно от корабля, от этой хрупкой скорлупки, пылинки в безграничных просторах Вселенной, целиком зависели их жизни. И Аль, как никто, это понимал.
Хотя Кэпа его мнение не интересовало. Любые решения, касавшиеся корабля и экипажа, он всегда принимал единолично, ни с кем не советуясь, даже с Силлой, с которой спал. Вернувшись на корабль после очередного похода в очередной городок на очередной обитаемой планете под названием Мейнор где-то на задворках Галактики, – Аль даже не вышел из корабля, чего он в этой глуши не видел? – Кэп просто подтолкнул вперёд темноволосого и темноглазого, крепко сбитого парня. Тот с любопытством оглядывался по сторонам, улыбаясь доверчиво и чуть смущённо, держа за одну лямку снятый с плеча рюкзак.
– Ну, вот и наша колымага. Старикашка, конечно, потрёпан изрядно, но тянет, как зверь, – хмуро, но с гордостью проронил Кэп. – Эй, лежебоки, это Вик Торрино, второй кибермех, твой напарник, Аль.
– Я в напарниках не нуждаюсь, – обретя дар речи, буркнул Аль себе под нос. Сердце у него болезненно сжалось. Ничего хорошего от появления эдакого напарника ждать не приходилось.
– Корабль нуждается, – отрезал Кэп, пристально глядя на него своими серо-стальными глазами. – Более внятных возражений нет?
Вопрос был риторическим, власть Кэпа на «Персее» – абсолютной, а оспаривание его решений – бесполезным. Иногда это бывало нестерпимым. Но «Персей» того стоил, и приходилось терпеть.
Поэтому Аль только покачал головой и проглотил невесть откуда взявшийся в горле твёрдый комок.
Парень – Вик – растерянно моргнул длинными густыми ресницами, но его дурацкая улыбка не увяла.
Она не увядала никогда – в этом Аль скоро убедился со скрежетом зубовным. Парень наверняка лыбился даже во сне – а вот в этом Аль убеждаться не собирался. Ему более чем хватало Вика днём.
– Меня зовут Альберт, – сказал он, впервые заведя новоиспеченного напарника в свою рубку. – Где ты летал раньше?
– Только по нашей системе, в других пока не был, – живо отозвался тот, сбрасывая на пол свой рюкзак. – Я потому сразу и согласился, когда капитан мне предложил… Ого! – он заворожено уставился в главный монитор, на котором сменяли друг друга коды запуска – «Персей» готовился к старту. – Я, может, мало что умею… пока. Но я быстро учусь, дружище!
Дружище, о Господи Боже ты мой…
Видимо, что-то всё-таки отразилось у Аля на лице, как он ни старался сохранить невозмутимость, потому что Вик вопросительно вздёрнул брови и с лёгким замешательством уточнил:
– Босс?
– Меня зовут Альберт, – ровно повторил Аль, с тоской понимая, что его сносной жизни на корабле пришёл полный и бесповоротный конец.
По крайней мере, в кают-компании главный кибермеханик теперь почти не появлялся. Ибо его напарник за едой болтал, как попугай, пересказывая события своей немудрящей биографии, а также случаи из жизни своих многочисленных родственников, друзей и соседей. Байки его, надо признать, были довольно забавны, настолько, что над ними посмеивался даже Кэп.
Но Аль стал перекусывать прямо в своей рубке, в благословенной тишине и покое. Старик «Персей», слава Богу, не болтал, не напевал и не насвистывал.
Хотя, как выяснилось, – и Аля это почему-то достаточно больно задело, – корабль действительно нуждался в новом кибермеханике. Они вполне сошлись, даже более чем – Аль то и дело обнаруживал в головном компьютере корабля какие-то новые программы, на его взгляд, совершенно ненужные.
– А почему ты не подключишь «Персею» голосовую функцию, босс… Альберт? – весело осведомился Вик на второй день своего пребывания на корабле. – Клёво было бы!
– Не хочу. И это не обсуждается, – отрезал Аль, видя, как его напарник снова открывает рот.
Тот вздохнул, почесал в затылке и наконец нехотя кивнул.
Голосовая функция! Этого ещё только не хватало…
Хотя… да, было любопытно представить, как старик «Персей» отвечал бы на вопросы – глубоким мужественным басом. Или нежным контральто с призывным придыханием…
Что за чушь лезет в голову!
Дебилизм второго кибермеханика, похоже, был ещё и заразным…
Кроме всего прочего, едва корабль оказывался вблизи от обитаемых планет, где появлялась возможность установить связь по межпланетным каналам, Вик стремглав бросался болтать со своей невестой. Невеста по имени Мэри-Лу, оставшаяся в родном захолустье, терпеливо дожидалась его возвращения, о чём он с гордостью оповестил всех желающих и нежелающих это узнать. Судя по слегка размытому изображению на мониторе связи, невеста была смазливой и кудрявенькой. И ещё она была такой же пустоголовой балаболкой, как сам Вик, судя по их диалогу, который Алю выпало счастье – о Боже! – однажды случайно услышать.
Два сапога пара, совет да любовь.
Но ему-то, ему, Алю, за что такое наказание?!
Впрочем, надо было отдать парню должное – необходимые кибермеханику знания он хватал на лету, не гнушался никакой работы и, похоже, чувствовал неприязнь Аля. Иногда, виновато глянув на замкнутое лицо главного кибермеха, его напарник замолкал чуть ли не на целый час, что, наверно, было для него настоящим подвигом. А потом, забывшись, снова принимался фонтанировать пустопорожней болтовнёй и дикими эмоциями. А, да, ещё давайте приплюсуем щедрую озвучку: пошлые песенки и насвистывание.
Через неделю такой пытки Аль всерьёз начал подумывать о том, чтобы взять у Кэпа расчёт в ближайшем космопорту. Хватит. К Харонам!
Но не было никакой гарантии, что в новом экипаже его не подстережёт такое же вот сокровище. Или ещё что похуже. Знакомый чёрт, как известно, всегда лучше незнакомого. Да и старину «Персея» бросать не хотелось, как бы нелепо это ни звучало. Надо же, до чего ты дожил, Альберт Ван Ден Берг, очеловечиваешь старую консервную банку с пластиковыми мозгами, лишь бы не связываться с себе подобными существами из плоти и крови!
Собственно, за плечами Аля было очень мало опыта в пресловутых отношениях с себе подобными. И вспоминать об этом опыте он не хотел.
Как и бросать на произвол судьбы – и на нового кибермеханика – старину «Персея».
Скрепя сердце Аль решил ещё немного потерпеть, – скажем, три недели, – когда всё вдруг пошло наперекосяк, причём совершенно неожиданно даже для него.
Как он мог предположить, например, что новичку взбредёт в голову повздорить с Кэпом?!
Чистое же самоубийство.

* * *
Они как раз должны были толкнуть груз контрабандных лекарств поселенцам на Цирцее, когда Вик об этом узнал. Ну, узнал, и что? Да, львиную долю этих лекарств, как обычно, захапает цирцеанская верхушка, потому что стоимость их весьма и весьма немаленькая. Пусть цирцеанцы сами решают свои проблемы, а ты – кибермеханик с чужого корабля, с чужой планеты, куда ты-то лезешь?..
Но этому безмозглому болвану надо было встать и прямо за столом во всеуслышание заявить:
– Это несправедливо!
Карие глаза его, обычно такие тёплые, враз похолодели и стали совсем непроницаемыми, а всегда доверчивый взгляд – очень твёрдым
В кают-компании повисла мёртвая тишина. Только Клаус коротко присвистнул, но тут же заткнулся, взглянув на каменное лицо капитана.
– Справедливо или несправедливо – это мне решать, – отчеканил Кэп, подымаясь во весь свой почти шестифутовый рост и упираясь кулаками в стол. – А твоё дело – телячье, обосрался, и в стойло. Ты понял?
Вик упрямо молчал, опустив черноволосую голову.
– Я спрашиваю – ты понял? – очень тихо повторил Кэп, не спуская с него внимательного взгляда.
Тот мотнул головой, и капитан наконец отвернулся, видимо, посчитав это утвердительным ответом.
Зря.
Потому что той же ночью этот несчастный идеалист, этот недоделанный придурок сбросил треть груза с лекарствами над кварталом цирцеанской бедноты. Безвозмездно, конечно же. Привет от Синтаклааса.
Когда это выяснилось, Кэп не стал забавлять поселенцев зрелищем разборок среди команды «Персея». Он устало усмехнулся и негромко бросил: «Эй, вы, на взлёт!», а потом небрежно отсалютовал надутому цирцеанскому бургомистру:
– Ошибочка вышла, пан бург. Другим разом сочтёмся.
И, не оглядываясь, зашагал к кораблю.
Вик, упрямо прикусив губу, шагнул следом.
Догоняя его, Аль прошипел:
– Совсем рехнулся, болван? Сейчас капитан из тебя всё дерьмо выбьет, ты это хоть понимаешь?
Парень искоса глянул на него из-под густых ресниц и почти беззаботно пожал плечами:
– Подумаешь! Дело-то сделано.
Но голос его заметно дрогнул.
Аль воздел глаза к белёсому цирцеанскому небу. Попасть Кэпу под руку – удовольствие из последних, стать этому свидетелем – тоже. Но придётся. Да чтоб черти побрали этого деревенского дурня!
Когда корабль вышел на орбиту Цирцеи, Кэп отстегнул ремни и, поднявшись из своего кресла, коротко распорядился:
– Клаус, засунь этого сильно правильного поганца в грузовой отсек до прибытия на Нью-Грис.
По спине Аля пробежал зябкий мерзкий холодок.
Температура в грузовом отсеке была лишь чуть повыше, чем в корабельном холодильнике. В последний раз Клаус, перепивший на Персефоне и запертый в отсеке на сутки, вывалился оттуда с двусторонней крупозной пневмонией, благо, лекарств в лазарете хватало. А до Нью-Гриса было двое суток полёта. Не говоря уже о том, что в грузовом отсеке не было возможности пристегнуться ремнями при маневрах корабля, что неминуемо влекло за собой травмы, и хорошо, если несерьёзные.
Аль открыл было рот, но Кэп покосился в его сторону:
– Этот засранец тебе сейчас нужен?
Аль мог бы утвердительно кивнуть, но, поглядев в ледяные глаза Кэпа, сглотнул и отрицательно качнул головой.
Ты трус, Альберт Ван Ден Берг, что уж тут греха таить...
Промолчала и Силла, тоже сперва явно собиравшаяся что-то сказать. Барк быстро отвернулся, неловко кашлянув. А Клаус только ухмылялся, с живейшим интересом наблюдая за разворачивавшимся перед ним действом.
– Не смейте! – Вик попятился. Но в глазах его не было страха, лишь обида и гнев. – Вы же знаете, что я прав! И… и я увольняюсь! К чёрту ваш контракт! Я вернусь на Цирцею!
– Мальчуган, – проговорил Кэп тихо и почти ласково, – у тебя временный контракт на полгода, ты его сам подписал, и ты пробудешь здесь эти полгода до последней сраной секунды. И в течение каждой из этих секунд только я буду определять, где тебе быть и что делать. На Цирцее тебя никто не ждёт. Отправляйся, куда сказано.
Аль снова открыл рот. И снова закрыл.
– Убери руки! – Вик сердито вывернулся из медвежьих лапищ Клауса. – Никуда я не пойду!
Он переводил отчаянный взгляд с Аля на Силлу, с Силлы на Барка, но все они лишь молча опускали глаза.
Тратить время на пустую болтовню Кэп больше не собирался. Он и так сказал уже слишком много. Торопливо отвернувшись, Аль краем глаза заметил, как Кэп сбил упрямца с ног одним ударом кулака, и поспешил в свою рубку. К Харонам! Он себе такого подчинённого не просил, почему он за него вступаться должен? В конце концов, парень не малолетка и знал, что делал.
А наутро на «Персей» напали пираты. Чем их привлёк старый транспортник, выглядевший совершенно непрезентабельно, осталось неясным. Да и какая разница. Ускользнуть не удалось, и пришлось принимать бой.
Экипаж «Персея» на этот раз еле отбился. Благо, Кэп всегда заботился о том, чтобы в арсенале корабля было самое новейшее оружие, коль уж людей не так много. Сам Кэп, Барк и Клаус были, правда, ранены, но легко, ну а Силла с Алем и царапины не получили – Кэп, как обычно, оставил их в арьергарде.
А Вик…
Ещё в самом начале боя Аль крикнул Кэпу:
– А этот… в грузовом?
– Да что с ним будет, под замком-то? – проорал в ответ Кэп, и Аль, пожав плечами, тоже решил, что новичок, по сути, устроился лучше всех – пересидит горячку драки за толстой дверью.
Когда оставшиеся в живых пираты торопливо отчалили от корабля, спасаясь беспорядочным бегством, когда раны были перевязаны, а убытки подсчитаны, Аль наконец решил отправиться к грузовому отсеку. Странная тревога царапалась внутри, ощутимо и противно.
Дверь в отсек была приоткрыта, и Аль почувствовал, как по телу пробежал уже не холодок, а настоящий мороз, поднимая дыбом волоски на коже. Он заколебался на пороге, прикидывая, не позвать ли сперва остальных, но потом, нащупав на поясе бластер, с размаху толкнул тяжёлую дверь.
Внутри горел тусклый свет, и это уже было хорошо, потому что освещение включалось автоматически только в присутствии живых организмов. Значит, Вик был жив, хоть и лежал ничком в луже собственной крови, которую не мог впитать пластик палубы. В свете древних галогеновых ламп кровь казалась совсем чёрной.
Подхватив Вика под мышки, Аль, боязливо озираясь, торопливо выволок его в коридор, оставляя за собой блестящий багровый след. И только тогда отчаянно закричал, призывая на помощь.
Через пять минут матерившийся сквозь зубы Кэп, Барк и Клаус с оружием наперевес обшарили треклятый отсек, ставший для парня ловушкой, и обнаружили за ящиками одного из пиратов, который тоже был без сознания – Вик как следует приложил его башкой об угол ящика, прежде чем тот полоснул его плазменным ножом. Пират, так и не пришедший в себя, тут же отправился в открытый космос без скафандра – Кэп зряшным мягкосердечием никогда не отличался. А Вика поспешно переправили в лазарет.
Аль помаячил возле лазарета, подпирая стену, хотя ему страшно хотелось уйти и запереться в своей каюте. Но уйти он почему-то не мог.
Наконец Силла, озабоченно хмурясь, вышла из лазарета и сказала возникшему будто из ниоткуда Кэпу, что парень быстро поднимется на ноги, достаточно только возместить потерю крови и плазмы.
Кэп вздохнул облегчённо и почти незаметно, потом от души хлопнул Силлу пониже спины и покосился на приросшего к стене Аля:
– Значит, на Цирцею возвращаться не будем. Иди, отдыхай, главный кибермех. Всё пучком будет с твоим напарником.
Однако на сей раз Кэп ошибался.

* * *
Вик действительно быстро поправился. Но он вышел из лазарета совершенно другим.
Неузнаваемым.
В это невозможно было поверить, но он стал молчаливее Аля. Если бы кто-то увидел его сейчас впервые, то нипочём не поверил бы, что ещё неделю назад этот парень тараторил, как сорока, блестя глазами и улыбкой, так, что все вокруг помирали со смеху.
В кают-компанию Вик тоже перестал приходить. Либо оставался до глубокой ночи в лабиринтах «Персея», скрупулёзно изучая внутренности старика, либо отсиживался в своей каюте.
И никаких «отлично» никто от него больше не слышал.
Аль должен был радоваться. Но он не радовался. Ему было не по себе. И очень сильно.
Как-то Аль увидел Силлу и Вика вдвоём в рубке. Силла что-то очень тихо втолковывала парню, тревожно заглядывая в глаза и положив руку на его локоть. Тот внимательно слушал, глядя вниз. А потом только покачал головой, легко провёл ладонью по руке женщины, поднялся и вышел.
Силла растерянно огляделась, заметила Аля, как-то вымученно ему улыбнулась и, пряча глаза, поспешно ушла.
Потом Аля вызвал к себе Кэп. Сперва спросил про дела, про износ левого двигателя и состояние спасательного катера. Потом помолчал, поскрёб щёку, взлохматил свои темные волосы, щедро подёрнутые сединой, и наконец проронил:
– Парень не наделает глупостей? Не нравится он мне.
Аль пожал плечами. Откуда ему было знать, в конце-то концов? Не его дело – приставать к напарнику с расспросами о личном. Его дело – натаскать того в обязанностях кибермеханика, вот и всё.
Но Кэп считал иначе.
– Поговори с пацаном, – настойчиво попросил он.
Попросил? Приказал.
– О чём? – неохотно буркнул Аль.
– Его девчонка бросила, ты знаешь? – нахмурившись, осведомился Кэп.
Аль не знал и знать не желал. Подумаешь, беда какая, избавился от пустой свистульки.
Кэп кивнул, будто прочитав его мысли.
– А тут ещё вся байда с Цирцеей и с налётом этим грёбаным… – досадливо скривившись, он махнул рукой и повторил с нажимом: – Поговори с ним.
– Почему я? – хмуро проворчал Аль.
– Потому что это твой напарник, а Силла уже пробовала, – отрезал Кэп
Исчерпывающее объяснение, нечего сказать.
Аль аккуратно прикрыл за собой дверь капитанской каюты, хотя ему очень хотелось хлопнуть ею как следует.
Тоже мне, нашли исповедника, святого отца…
Но Кэп был прав – если так будет продолжаться и дальше, в один прекрасный день парень может запросто выйти в открытый космос проветриться. Без скафандра.
Аля передёрнуло.
Деваться было некуда.
Придётся разговаривать.

* * *
Цирцеанское пойло отнюдь не являлось марочным коньяком столетней выдержки, но оно, на вкус Аля, было совсем неплохим.
Придерживая бутылку за пазухой, главный кибермеханик «Персея» тяжко вздохнул и пару раз стукнул костяшками пальцев в дверь каюты своего напарника. Слабо надеясь на то, что тот уже спит и не слышит этого вялого постукивания.
– Не заперто, – прозвучало, однако, изнутри.
Аль ещё раз вздохнул и нажал на ручку двери.
Вик, лежавший на койке с закинутыми за голову руками, босой, в расстёгнутой полосатой рубахе и рабочих штанах, медленно сел, глядя на него с удивлением.
Ещё бы.
Аль сам на себя глядел с удивлением.
За три с небольшим года пребывания на «Персее» он впервые заявился в чужую каюту без приглашения, зато с бутылкой.
Да при чём тут вообще «Персей»! Аль проделывал эдакое впервые в жизни.
Чувствуя себя последним идиотом, он неловко извлёк бутылку на свет Божий и, кашлянув, выдавил:
– Вот, нашёл у себя. Кружки есть?
Нашёл, угу. Шёл-шёл и нашёл. Ищите и обрящете.
Ибо стучащему да отворят.
Других цитат из Библии Аль не помнил, но и эти вполне подходили.
Вик пару раз моргнул, потом наконец-то отвёл глаза и, дотянувшись до шкафчика, нашарил внутри два относительно чистых стакана. Аль, неловко присев на край койки, аккуратно набулькал в каждый стакан до половины желтоватой, остро пахнущей жидкости.
– З-закусить нечем? – промямлил он, и Вик молча помотал кудлатой головой.
Аль вдруг подумал, что со времени его прихода парень не проронил ни слова. А ведь если б это было неделю назад, Вик уже мчался бы в кают-компанию в поисках завалявшихся галет, волоча его за собой, чтоб не скучать по дороге. И ещё он подумал, что неделю назад постучался бы в его дверь только под дулом бластера.
Аль повертел в руке стакан и одним глотком осушил его. Вик сделал то же, и оба закашлялись.
– Крепкое, – наконец пробормотал Вик.
– Угу.
– С Цирцеи?
– Ну.
Весьма содержательный диалог. Тонкий такой, остроумный.
Неловкая пауза затянулась, и Аль торопливо набулькал в стаканы вторую порцию дивного напитка. Бр-р.
Вторая доза, впрочем, пошла гораздо легче. В голове сильнее зашумело, а крохотная каюта начала медленно вращаться по кругу. Кэп никаких маневров вроде производить не собирался, значит, это цирцеанское пойло так торкнуло.
Удивление в глазах Вика уже растаяло, и они снова опустели, как дом без хозяина, став непроницаемо тёмными, без обычных золотистых искорок.
Почему-то Алю было больно видеть этот погасший взгляд.
Пора, святой отец. Приступайте уже к своей гуманитарной… то есть гуманной миссии. Хорош балдеть, надо проводить душеспасительную, доверительную беседу.
Господи помилуй…
Кашлянув, Аль поёрзал на койке и выпалил:
– Что у тебя случилось?
– Ничего, – Вик повёл плечом, глядя вниз, – а что?
– Вот и я думаю, что ничего, – пробормотал Аль.
Очень доверительно и душеспасительно.
– Ты изменился, – упрямо продолжал Аль. Цирцеанское пойло, слава ему, всё-таки развязывало язык, хотя и путало мысли. – Ты перестал… ты стал…
«Как я», – промелькнуло у него в голове.
Вик упорно смотрел в свой стакан, словно видел там что-то неведомой Алю.
– Стал таким, как будто, кроме «Персея», тебе никто больше не нужен, – выпалил Аль. – И как будто ты… сам не нужен никому.
Вик чуть улыбнулся, и Аль впервые заметил, что от улыбки на его правой щеке проступает забавная ямочка. Раньше он как-то не шибко приглядывался к своему напарнику – мало того, что он обречён его слушать, ему ещё и любоваться на него?
– Так и есть, – ровно произнёс Вик, снова поднимая тёмный усталый взгляд. И у Аля даже кончики пальцев похолодели.
На то, что произошло дальше, главного кибермеханика могло толкнуть только клятое цирцеанское пойло. Чёрт знает, что туда подмешали аборигены, – белены или афродизиаков, – но Альберт Ван Ден Берг решительно извлёк стакан из ладони своего напарника и аккуратно поставил на тумбочку рядом со своим собственным. И совсем неаккуратно брякнул бутылку с остатками пойла на пол возле койки. И, распахнув дрогнувшими пальцами и без того расстёгнутую рубаху Вика, провёл губами по тёплому смуглому плечу, спускаясь ниже и ниже – туда, где краснела тонкая нитка едва поджившего уродливого шрама, перечеркнувшего выпуклую грудь.
Не дыша, он вскинул голову – Вик пристально глядел на него из-под полуопущенных ресниц, но, по крайней мере, не шарахался в испуге и морду бить тоже не порывался. Пока что.
– Больно? – хрипло спросил Аль.
– Сейчас нет, – отозвался тот не сразу. – И тогда было не больно. Просто страшно. Что я… так и умру там. Один. Что про меня никто даже не вспомнит.
– Я помнил, – выдохнул Аль, крепко сжав его запястье. – И я тебя нашёл. Но я не успел. Из… извини.
– Почему не успел? Ты же меня спас, – тихо возразил Вик. Что-то на миг вспыхнуло в его глазах, и, отчаянно желая удержать это что-то, Аль наклонился к нему и поцеловал.
Губы Вика были обветренными, но мягкими, сперва прохладными, но потом, раскрывшись под его губами, стали удивительно тёплыми. Оторваться от них было невозможно. Хоть убейте.
Аль, тяжело дыша, кое-как отстранился и опять впился взглядом в лицо Вика. По-прежнему не подымая ресниц, тот машинально облизнул губы и едва заметно вздохнул. Голова у Аля шла кругом безо всякого пойла, но он схватил с пола бутылку, глотнул прямо из горлышка и сунул её Вику.
Не останавливаться. Не задумываться. Пожалеть о собственной дури можно будет потом. Очень сильно пожалеть.
Плевать.
Этот парень был как погасший костёр. Зажечь его. Согреться самому.
Боже, как же он устал от всегдашнего холода…
Вик ошеломлённо поднял глаза, и Аль понял, что сказал это вслух.
Плевать.
Аль торопливо и неловко расстегнул ремень и «молнию» на его штанах, потом, спохватившись, на своих собственных, сдёрнул их, потом сдёрнул с его плеч рубаху и вывернулся из своей. К чёрту всё! Вот так. Телом к телу. Как хорошо.
– Хорошо… – эхом откликнулся Вик, и Аль, приподнявшись на локте, опять внимательно поглядел ему в глаза. Они потеплели и уже не походили на тёмные пустые окна заброшенного дома. В них вновь светилось удивление… и ещё что-то. Аль не знал, что. В чужих эмоциях он не разбирался, но…
– Ты когда-нибудь… раньше… это делал? – запинаясь, спросил он.
Вик задумчиво кивнул и добавил:
– Но наоборот.
– В каком смысле – наоборот? – растерялся Аль.
– Не я был в роли девушки, – пресерьёзно пояснил тот. – А Мэри-Лу. Но мне, правда, всегда было интересно, как же такое делается. У парней. И потом есть один большой плюс.
– Какой? – простонал Аль, невольно хватаясь за голову.
– Я не залечу, – объяснил Вик. И губы его наконец дрогнули в знакомой лукавой улыбке.
Боясь лопнуть от смеха и возбуждения, Аль заткнул ему рот поцелуем, наваливаясь сверху, и тот только ахнул, запрокинув голову. А потом с любопытством спросил, едва отдышавшись, обхватив коленями напряжённое тело Аля:
– А ты, ты-то ведь это раньше делал?
Нахмурившись, Аль кивнул. Воспоминания уже не причиняли боли:
– Только…
– Что? – недоумённо моргнул Вик.
– Видишь ли, – начал Аль, сам не в силах удержаться от дурацкого хихиканья, – я тогда как раз был в роли девушки.
И они снова кувыркнулись на жалобно заскрипевшую койку, умирая от хохота и тиская друг друга почти до синяков.
– А… а как же тогда? – задыхаясь, наконец спросил Вик.
– Ты не бойся, – хрипло отозвался Аль, утыкаясь лбом в его горячий лоб. – Мы справимся. Это… не так уж сложно. Мы же всё-таки кибермеханики, чёрт возьми… да перестань… пе-ре-стань же ты… наконец… ржать! Что тут… смешно-ого? Это секс, а не… а не цирк… Я же… сейчас кончу, идиот!
– Опять начнёшь… – прерывающимся голосом выговорил Вик.
И оказался прав.
И Аль оказался прав.
Они отлично справились.
Они же всё-таки были кибермеханиками, чёрт возьми.


* * *
Койка даже не скрипнула, когда Аль с неё поднялся, и это было странно. Хотя ещё более странным было то, что она вообще уцелела, а не рассыпалась на куски.
Сейчас должна была начаться его вахта.
Голова у него трещала как орех в кулаке. Клятое пойло.
В тусклом свете лампы Аль торопливо нашарил на полу свою скомканную одежду, выпутав её из общей кучи, и кое-как натянул на себя.
Не оглядываясь, быстро шагнул к двери. Но уже на пороге всё-таки не выдержал и оглянулся.
Вик, не просыпаясь, перевернулся на живот, обхватив обеими руками подушку и уткнувшись в неё щекой. Чёрные вихры его были взлохмачены, широкие плечи смуглели под сбившейся простынёй, уголки припухших губ приподнимались в блаженной улыбке.
Значит, он действительно лыбился даже во сне. Открытие века.
Не останавливаться. Не задумываться. Не жалеть. Иначе снова придётся бросить всё и исчезнуть.
Старая, пятилетней давности история вывернула тогда Аля наизнанку, содрала с него всю кожу. Он кое-как её нарастил. Всё, хватит.
Просто секс. Исключительно спьяну. Надраться, перепихнуться, забыть. Всё только в терапевтических целях.
Кэп мог быть доволен – главный кибермеханик выполнил свою миссию гораздо лучше любого святого отца. Или дипломированного шринка.
Мрачно усмехаясь, Аль бесшумно шагнул в тёмный коридор.
Он отбыл вахту до восьми утра, а потом заперся в своей каюте, где, не раздеваясь, рухнул на постель и проспал почти до вечера – мёртвым чёрным сном без сновидений. Очнувшись, долго стоял под колючими струями крохотной душевой. А потом, растершись докрасна полотенцем, он глянул в маленькое зеркальце над раковиной. В нём отразилась привычно бесстрастная и бледная физиономия, взъерошенный белобрысый ёжик мокрых волос, серые глаза, украшенные красными прожилками – спасибо Цирцее.
К чёрту Цирцею.
Он ещё раз придирчиво осмотрел себя в зеркало, толкнул дверь и вышел в коридор. И почти сразу застыл, как вкопанный.
Из кают-компании донёсся взрыв хохота. Потом ещё один.
Понятное дело – волшебным образом исцелившийся от депрессии второй кибермех выступал там с сольным номером.
Аль чуть было не повернул обратно, но, сделав над собой воистину титаническое усилие, шагнул вперёд.
Ничего не было. Ни-че-го. И прятаться он не будет.
Из-за стола к нему повернулись пять ухмыляющихся физиономий. Аль максимально равнодушно скользнул по ним глазами и небрежно проронил:
– Привет.
Он подошёл к плите, чтобы положить себе какого-то варева из концентратов, вкус которого Силла, любившая возиться на кухне, старалась разнообразить, примешивая к нему местные приправы. А когда опять повернулся к столу, натолкнулся прямо на взгляд Вика, – тёплый и смеющийся, – натолкнулся, как на стену, едва не выронив свою миску с едой.
Держи миску и себя в руках, болван.
Он бесстрастно смотрел прямо в карие весёлые глаза, покуда парень не отвёл взгляд. А когда вновь поглядел на Аля, этот взгляд был таким же бесстрастным, как у него самого.
Ничего не было.
Второй кибермех и в самом деле схватывал всё на лету.
Аль машинально жевал, не ощущая вкуса – все рецепторы враз отключились. Дожевав и выпив пару стаканов порошкового напитка, – в горле царила великая марсианская сушь, – он кивком поблагодарил радостно улыбавшуюся Силлу и направился в рубку.
Неожиданно на его плечо легла чья-то рука, и Аль вздрогнул. Но это был капитан.
– А ты молодец, – одобрительно прищурился тот, весьма ощутимо тряхнув его за плечо. – Как ты его растормошил?
– Мы напились, – коротко ответил Аль, едва подавив нервный смешок.
Кэп сдвинул брови и повторил:
– Молодец. Но чтоб больше никакого бухла на корабле, пока я не разрешу.
– Само собой, – пробормотал Аль.
Само собой, никакого бухла. Никаких «отношений», которые вначале поднимают тебя до небес, а потом расшибают об землю – вдрызг, в кровавую кашу.
Хватит.
Да и парню это всё ни к чему – в его захолустье эдакое непотребство наверняка считалось ужасным табу и святотатством. Получил новый опыт, и хватит. Знания никогда лишними не бывают. Пусть возвращается к своей Мэри-Лу, когда истечёт срок контракта, или найдёт себе другую подружку и веселится дальше. Конец.
Он, Альберт Ван Ден Берг, на этом ставит точку.

* * *
Вот теперь Аля всё устраивало во втором кибермеханике. Прежде всего, тот прекратил зряшно галдеть в его присутствии. Собственно, Вик попросту старательно этого присутствия избегал. А поскольку Аль успешно проделывал абсолютно то же самое, они встречались всего-то несколько раз в день – у каждого хватало своей работы. Зато старик «Персей» был ухожен ими, как любимый скакун верховного султана поселения Кафф-оль-Джидхам.
Чем были страшно довольны и Кэп, и сам «Персей».
Кроме того, Вик учился, как зверь – у всех. Он торчал за спиной флегматичного Барка. Он прилежно чистил оружейный арсенал обрадованного Клауса. Он зарывался в звёздные карты Силлы. Он ходил хвостом даже за Кэпом, который сперва отгонял его, как назойливую муху, ругаясь на чём свет стоит, но Вик был слишком настырным, и тот в конце концов сдался.
– Хочешь капитаном стать, что ли? – с усмешкой спросил его однажды Кэп.
– Нет. Просто интересно, и хочется знать больше, – серьёзно ответил тот, немного подумав. – Я в капитаны не гожусь. Не люблю давить на людей. В принципе, могу, но не люблю.
– А я, выходит, люблю? – проворчал Кэп. – Ну и наглый же ты сопляк!
– Ага, – беззаботно подтвердил Вик, запихивая в рот кусок пирога с вареньем, испечённого Силлой, и все захохотали.
Все, кроме Аля. Его этот пустой трёп не касался.
С главным кибермехаником его напарник общался сугубо официально, и это было просто великолепно.
Ну или почти.
А то, что ночами Аль ворочался на своей койке без сна, было его сугубо личным делом. Как и то, что он минута за минутой прокручивал в голове всё то, что произошло в каюте его напарника. Тогда ему казалось, что всё промелькнуло, словно в бреду. Оказывается, нет. Оказывается, он помнил то, как доверчиво подчинялся ему Вик, полностью признав его главенство, будто они опять выходили вместе в открытый космос.
Он помнил, как потёрся щекой об его горячую напряжённую спину между лопаток и срывающимся голосом проговорил:
– Будет больно, но не очень долго. А потом… ты забудешь, что больно, правда.
Вик искоса глянул через плечо:
– Ты прямо как доктор в госпитале. Не больней же небось, чем ножом под ребро… о-ох… – он судорожно втянул в себя воздух и замолк, прикусив губу.
«Вот тебе и небось…» – крепко удерживая его, только и успел тогда подумать Аль, захлёстываемый острым удовольствием и какой-то яростной нежностью.
– Подожди… – прохрипел он Вику на ухо, и тот, зажмурившись, едва заметно кивнул.
Аль и сам едва дождался того мгновения, когда прерывистые вздохи Вика перешли наконец в первый стон удовольствия, а потом – в приглушенный вскрик… когда его сердце бешено заколотилось прямо под ладонью Аля, и Вик подался навстречу его движениям, изумлённо выдохнув его имя.
А потом вспыхнул даже не костёр – пожар…
…Да какого ж чёрта!
Аль сорвался с койки и, открутив до упора кран в душевой, влез под ледяную колкую струю.

* * *
Городишко Дайнфорд на Ньюпорте не был примечателен ничем, кроме трактира «Налетай!». С год тому назад в этом трактире появилась певичка по имени Дайна, уже успевшая прославить и трактир, – превратившийся благодаря ей из обычной космозабегаловки во вполне приличное заведение, – и сам городок.
Когда «Персей» прибыл в Дайнфорд, измаявшийся Аль отправился туда с командой – держась подальше от своего напарника и сохраняя на лице всегдашнюю скептическую гримасу.
Но вот чего ни он, и никто из экипажа «Персея» не мог предвидеть, так это того, что Дайна, смуглая девчонка в оранжево-алом платье, с копной иссиня-черных кудрей, радостно взвизгнув, вдруг кинется на шею его напарнику.
– Дина? – пробормотал тот, чуть отстраняя её от себя и растерянно вглядываясь в её сияющее радостью лицо.
– Дайна. Теперь Дайна, – важно поправила та, встряхнув волосами. – А ты прилетел на том корыте, которое только что прибыло в порт?
– Я тебе дам «корыто», – нахмурившись точь-в-точь как Кэп, отозвался Вик. – «Персей» – транспортник С-класса и мой друг, поняла?
Девчонка моргнула длиннющими ресницами, – Аль только сейчас заметил, до чего она похожа на Вика, только глаза под этими ресницами были не карими, а пронзительно голубыми, – и сощурилась, будто прицеливаясь:
– Ты мне указываешь, Вик Торрино?!
– Ага, – преспокойно подтвердил тот.
– Дайна… – кашлянув, окликнул певицу хозяин трактира, – высокий, загорелый, худощавый, по слухам, бывший косморазведчик, – и та повернулась к нему, напружинившись. как сердитая кошка:
– Что тебе надо, Шон?
– Чтоб ты спела? – весело предположил Вик. Набившиеся в трактир космолётчики, – люди и гуманоиды, – одобрительно загудели. – Зачем бы ещё мы все сюда пришли?
– Ну уж, наверно, не ради его стряпни, – строптиво дёрнула та круглым плечом, снова поворачиваясь к Вику. – Ладно. Я спою, но только если ты, дорогой кузен, споёшь со мной!
Кузен?
Споёшь?
По лицам остальных членов экипажа «Персея» Аль понял, что те тоже решительно ничего не понимают.
Вик повернулся к ним и, широко ухмыльнувшись, выпалил:
– Ребята, это Дина Торрино, самая яркая звезда в нашей Галактике и моя вредная двоюродная сестрёнка, с которой мы когда-то вместе мылись в одном старом тазу на заднем дворе дядюшки Сая.
– Ви-ик! – взвизгнула звезда под общий громовой хохот. – Трепло! Убью!
– И если вы мне нальёте пару кружек, я вам расскажу, где у неё родинка! – заливаясь смехом, проорал тот и увернулся от пылающей гневом и румянцем Дайны. – Малышка, я пошутил! Я твоими прелестями не торгую! Я просто скажу! Родинка у тебя пониже пупка! Ой!
Парочка Торрино перевернула несколько стульев, носясь среди гогочущих и поспешно расступавшихся космолётчиков. Наконец, загнав Вика в угол, Дайна схватила его за уши, с удовольствием потрясла, а потом цапнула за нос и крепко поцеловала. И обернулась:
– А ну, расступитесь, вы! Хватит ржать! Дай гитару, Шон! Да не мне – ему!
Аль прекрасно понимал, что он должен делать – немедля уйти, но он не мог. Он просто не мог.

If situation is no-win
Anyhow I'm going to win
Когда взойдёт звезда Хулиганетта
Not through shortcuts through the woods
Not through undertable goods
But through its very golden gates, man
Never listen what they say
Never had I backup plan
Взойдёт звезда Хулиганетта!

Эти двое пели, пили и плясали, как оглашенные, а весь трактир грохотал в такт кружками по столам, пил и подпевал, и Дайна в конце концов сбросила свои красные туфельки, а Вик – взмокшую рубаху, и Аль благословлял полутьму угла, где прятался и где никто не мог заметить, с какой тоской он таращится на своего второго кибермеха.
Не льсти себе, Альберт Ван Ден Берг, кому ты нужен, чтоб замечать тебя. Да ещё сейчас.
Аль всё-таки поднялся, чтобы незаметно пробраться к выходу, но опоздал – Вик Торрино, схватив за руку Дайну Торрино, подтащил её к столу, где расположился экипаж «Персея», и главный кибермех снова с оборвавшимся сердцем забился в свой угол.
– Ну вот, Дину вы видели, слышали, про родинку знаете… ой! Не буду больше, не дерись! – Вик схватил со стола недопитую кружку Клауса и осушил её. – А это Кэп, наш капитан, Силла, штурман, Клаус, разведчик, и Барк – пилот. А вот… – он запнулся, когда его взгляд встретился со взглядом Аля, – Альберт Ван Ден Берг, он главный кибермеханик и мой напарник.
Алю страстно захотелось сделаться невидимым.
– Отлично! – Дина тоже ярко улыбнулась, хотя было совершенно ясным, что экипаж «Персея» интересовал её постольку-поскольку. – Но будет совсем хорошо, если ты, братец, останешься здесь, со мной! Я оплачу неустойку по твоему контракту, если надо.
Кэп сдвинул было свои густые брови, но Вик его опередил.
– Я сам плачу свои долги, сестрёнка, – сказал он тихо и очень серьёзно, уже без улыбки. – И я – кибермеханик.
– Но ты же любишь петь! – сердито топнула босой ногой Дайна, хватая его за локоть. – И ты поёшь как… как… Черт! – Нахмурившись, она ткнула его в бок кулаком. – Ты зарабатывал бы здесь в сто раз больше, чем на этом своём кор… корабле!
– Это не имеет значения, – Вик коснулся ладонью её щеки, заставляя посмотреть себе в глаза. – Петь – не работа для мужчины. Я кибермеханик.
Несколько мгновений они пристально глядели друг другу в глаза, и наконец Дайна заморгала и вывернулась:
– Ты упрямый осёл, вот ты кто! Но я люблю тебя, знаешь?
– Знаю, – просто кивнул Вик. – И я люблю тебя, малышка. – Он нахмурился. – Тебя никто здесь не обижает?
Аль вдруг подумал, что они разговаривают так, будто бы в трактире, кроме них, совершенно никого нет. Он бы нипочём так не смог.
– Кто меня обидит, тот и дня не проживёт, братик! – вскинув голову, весело отрезала Дайна. – Шон… он меня во рту готов носить… дурачок такой. – Странная печаль проскользнула в её голосе, но она мотнула головой и повернулась к стойке: – Шон! Сюда ещё три бутылки твоего фирменного – за счёт заведения!
– Ур-ра-а! – восторженно заорал Клаус.
Пора линять, – решительно сказал себе Аль, когда парочка Торрино наконец стала пробираться обратно в центр зала.
И опять не успел, потому что они снова начали петь.
Боже, ну он же просто не мог уйти.

All your sanity and wits, they will all vanish
I promise, it's just a matter of time...
Всё фио-фио-фиолетта! Это!
Да-да-да-да-дама ты моя!
Эх, подайте нам карету, вот эту,
И мы поедем к ебеням!
So yeah, ah,
Start wearing purple, wearing purple
Start wearing purple for me now
All your sanity and wits, they will all vanish
I promise, it's just a matter of time...

Когда экипаж «Персея» на рассвете наконец вывалился из трактира «Налетай!», Аль едва волочил ноги. Незаметно, как ему казалось, косясь на второго кибермеха, который вышагивал впереди него, беззаботно насвистывая, он гадал, как Вику это удаётся. Кэп, видимо, думал то же самое, потому что проворчал:
– Тебе что, парень, сносу нет?
– Ага, – ухмыльнулся тот. Голос его был лишь слегка охрипшим, но всё таким же весёлым.
Кэп только брови вздёрнул. И вдруг остановился, как вкопанный.
Возле «Персея» кто-то маячил, явно поджидая их. Три тёмных фигуры. По виду – люди.
В руке капитана появился бластер, и он негромко произнёс:
– Что надо?
– Поговорить, Кэп. Просто поговорить, – напевно прозвенел низкий женский голос, и одна из фигур, завёрнутых в бурнусы, выдвинулась вперёд, отчётливо вырисовываясь на фоне светлеющего неба.
Аль вспомнил, что видел эту женщину в трактире – она весь вечер просидела у стойки с единственным бокалом воды в руке и двумя чернокожими телохранителями за спиной. Находясь в центре весёлого бедлама, устроенном парочкой Торрино, она не подпевала, не танцевала и лишь слегка улыбалась.
Она улыбалась и сейчас.
Ясмина аль-Халиль была капитаном судна «Шаллах». Доказать, что команда «Шаллаха» промышляет разбоем, никто не мог, – хотя это знали все, – потому что никто даже и не пытался. Себе дороже.
Кроме того, ходили слухи, что на «Шаллахе» она содержит целый мужской гарем.
Ясмина аль-Халиль была очень красива и очень опасна.
– Какого тебе рожна, Яс? – осведомился Кэп угрюмо. – На кой тебе сдался мой «Персей»? Ступай своей дорогой.
Тихий смех женщины прозвучал как музыка, но от этой музыки у Аля противно похолодело в желудке.
– Твой «Персей» мне не нужен, Кэп. Мне нужен только вот этот парень, – Изящная рука в узорчатых золотых браслетах повелительно указала на безмолвно застывшего Вика. – И уйду я только с ним. Сколько ты за него возьмёшь?
– Ого… – еле слышно выдохнул Клаус рядом с Алем. – Круто! Будет драка.
Аль почувствовал, как между лопаток, щекоча кожу, ползет капля пота.
– Он не раб, а я не работорговец, – бесстрастно сказал Кэп. – Брось свои дикарские замашки, Яс. Это мой второй кибермеханик, у него контракт на полгода. И он уйдёт только тогда, когда срок контракта истечёт – через двадцать два дня. Тогда и будешь с ним разговаривать. А пока уходи и не зли меня. Всё.
– Ты что же, Кэп, угрожаешь? Мне? – голос женщины стал ещё напевнее.
– Я и сейчас могу поговорить, почему бы нет, – Вик Торрино легко шагнул вперёд и безмятежно улыбнулся. – Вам нужен кибермеханик?
Аль едва не взвыл.
Закинув голову, женщина опять негромко рассмеялась:
– Нет, мальчик. Мне нужен ты.
Вик опустил ресницы и в полной тишине сказал очень отчётливо:
– Хотите новую игрушку, мадам? Это честь для игрушки. Но я не игрушка.
– Ого! У мальчика есть зубки? Это ещё лучше, – снова протянув руку со звякнувшими браслетами, Ясмина взяла его за подбородок – небрежно, нежно, властно. – Все мы чьи-то игрушки, знаешь ли.
– Только Бога, – возразил Вик, не отстраняясь.
– Ты ещё веришь в Бога, мальчик? – Женщина насмешливо искривила губы.
– Я могу не верить, – отозвался Вик по-прежнему серьёзно. – Но это ничего не меняет. Он всё равно будет играть нами, верим мы или нет.
– Это всё пустые разговоры, – полные губы Ясмины снова скривились. – Не морочь мне голову. Ты пойдёшь со мной добровольно? Или мне придётся спалить вашу колымагу, чтобы тебя заполучить?
– На самом деле не я вам нужен, – голос Вика был совершенно спокойным. – Я думаю… есть человек, который вам нужен по-настоящему… но он сейчас не с вами. И вам очень… пусто. И вы хотите заполнить эту пустоту – любой ценой. Но ведь так вам всё равно её не заполнить.
Ясмина чуть подалась назад:
– Ты смеешь меня учить? Ты кто – кибермех или мулла?
– Я кибермех, – невозмутимо откликнулся Вик. – И знаете… я тоже несвободен.
– Ты мне отказываешь, ты, маленький нахал-кибермеханик-мулла? – фыркнула она, непонятно глядя на него своими огромными миндалевидными глазами.
– Только ради вас самой, мадам. Чтоб вы… не отвлекались, – всё с той же серьёзностью подтвердил Вик, и женщина опять рассмеялась – беззлобно и горько. – Вы найдёте того, кого потеряли, и тогда…
– Тогда? – она нахмурилась.
Вик немного помолчал и улыбнулся до ушей:
– Я спою у вас на свадьбе. Честное слово.
Ясмина ещё одну бесконечную минуту пристально смотрела ему в глаза, а потом, обхватив его одной рукой за шею, поцеловала – отчаянным и долгим поцелуем. Отстранившись наконец, она прищурилась и набросила на голову край своего бурнуса:
– Это чтоб ты знал, от чего отказался, мальчик.
…– Дёргаем отсюда побыстрей, пока эта… пустынная кобра не передумала, – буркнул Кэп, когда троица с «Шаллаха» скрылась за гребнем ближайшего холма. – Ещё чего – чтоб я кибермехаников продавал!
– Она не передумает, – уверенно сказал Вик, подавая сигнал «Персею». Створки входного шлюза мгновенно распахнулись.
Аль с трудом разжал пальцы, которые, оказывается, всё это время намертво сжимали рукоять бластера.
– Эх, и чего ж она меня не захотела… – протянул Клаус, грустно почесав в затылке. – Дурень ты, пацан, от такого кайфа отказался. Несвободен он, видали пижона, ещё и артачится. И чего врёшь? Нету ведь у тебя никого.
– Почему нету? – покосился на него Вик, и Аль на мгновенье перестал дышать. – Есть. «Персей».

* * *
Срок контракта у второго кибермеханика закончился, когда «Персей» снова подошёл к Цирцее.
– Эй ты, борец за вселенскую справедливость, – беззлобно окликнул Вика Кэп, когда корабль вышел на цирцеанскую орбиту. – Надумал продлять контракт?
– Мы ж всё равно потом пойдём на Мейнор… домой, – пожал плечами Вик, не глядя на Аля. – Я пока подумаю, ладно?
– Тогда, парень, тебе придётся оплатить проезд, – усмехнулся Кэп. – Пассажиров бесплатно не катаем.
– Так отработаю же, – бывший второй кибермех невинно похлопал ресницами. – И ещё, капитан… могу я получить часть своего заработка по контракту прямо сейчас?
Кэп внимательно оглядел его и с расстановкой сказал:
– Что, больной, лекарства нужны?
Вик прыснул:
– Ага!
И они опять рассмеялись – все, кроме Аля,
– Я тоже хочу купить лекарства, – решительно сказала вдруг Силла, выступив вперёд,
– Ну и я тогда, – хмыкнул Барк, выглядывая из пилотского кресла.
– Чёрт, я что, хуже других, что ли? – обиженно завопил Клаус. – Вы тут все такие благородные да правильные, куда деваться! Я тоже, блин!
Аль помедлил, тяжело вздохнул и пробурчал себе под нос:
– И я.
– Психи, – мрачно констатировал Кэп, подымаясь из своего кресла. – Команда психов. На борту эпидемия, видать… Так вот, чтоб вы знали, больные – я в этот раз вообще лекарствами не торгую, понятно? – Он оглядел вытянувшиеся лица своей команды и широко ухмыльнулся: – Я их вам дарю, засранцы! А вы дарите, кому хотите. Я…
Он не успел договорить. Силла, подпрыгнув, повисла у него на шее и прильнула к его губам в поцелуе, который он тут же перехватил под общее улюлюканье и свист.
Аль поймал себя на том, что тоже улыбается во весь рот.
Зараза, точно, это зараза.
– Так, а ну хватит прохлаждаться, тунеядцы! – гаркнул наконец Кэп, ставя Силлу на пол и смачным шлепком пониже спины направляя её к штурманскому креслу. – По местам! Посадка!
Когда все весёлой толпой вывалились в город с грузом лекарств, Аль остался дежурить на корабле. Он не смог удержаться на прощанье от ехидного совета Кэпу нацепить белую бороду и красный колпак, а Клаусу – оленьи рога. За что получил по тычку в бок от того и от другого.
На Вика Аль не смотрел.
Оставшись один, он почему-то устроился за пустым столом в кают-компании и рассеянно уставился на исцарапанный голубой пластик столешницы. На душе у него было муторно.
Вот именно это слово. Муторно. Будто бы со дна озера поднялся взбаламученный ил, сделав бурой почти прозрачную когда-то воду.
Уйдёт Вик или нет? Хочет ли он, Аль, чтобы тот ушёл или нет?
Он уже устал об этом думать.
И вообще у него сегодня был день рождения.
Аль криво усмехнулся, не сводя глаз со стола. Будто бы на нём было что-то нарисовано или написано. Например, «De dag van geboorte!». На староголландском.
В ньив-гаагском приюте никто никогда не отмечал дни рождения воспитанников – незачем баловать. А потом Аль тем более их не отмечал. Просто знал – в этот день, десятого октября, столько-то лет назад он зачем-то родился.
Сегодня вот ровно двадцать пять лет.
И он традиционно встречает этот день совершенно один.
Почему он не отправился с командой в город? Тоже побыл бы Синтаклаасом. Или оленем. Да хоть пятым гномом или его колпачком, чёрт побери!
Почему он не сказал никому, что у него сегодня день рождения?
Потому что ему это совсем не нужно, вот почему.
Не нужны всякие сентиментальные сопли.
Порывисто поднявшись, Аль прошагал в свою каюту и кинулся на койку. К чёрту всё!
И всех. Никто ему не нужен. Да он и сам-то себе не нужен, вот так.

* * *
Когда «Персей» открыл входной шлюз своему экипажу, Аль даже не стал подниматься с постели. Так и лежал, закинув руки за голову и уставившись в нависший над ним низкий потолок корабля. Он поневоле досадливо прислушался к весёлому галдежу в коридоре.
Упились небось в доску. Особенно второй кибермех. Песен своих до хрипоты наорался и ни одной юбкине пропустил, наверное, в местном притоне, молокосос.
Господи, ну о чём он, Аль, только думает?! Песни, юбки…
Идиот Клаус стукнул кулаком ему в дверь и что-то неразборчиво проорал, заливаясь пьяным гоготом. Да чтоб ты пропал! Аль перевернулся на живот и накрыл голову подушкой. Сегодня точно не взлетим – главный кибермех наверняка был на «Персее» единственным трезвым членом экипажа, куда уж тут лететь.
Когда в его каюту опять постучали, Аль бормотнул забористое ругательство из арсенала Кэпа, поднялся и распахнул дверь, мечтая отвесить Клаусу хорошего пинка. Но за дверью стоял не Клаус.
Вик.
Стоял, засунув руки глубоко в карманы поношенной тёмной куртки, и глядел на Аля без своей обычной улыбки – молча и напряжённо.
Аль машинально посторонился, но потом спохватился и загородил ему дорогу, так что тот, шагнув вперёд, почти наткнулся на него.
Ещё не хватало!
– Чего тебе? – процедил Аль, обретя дар речи.
– Надо поговорить, – сказал тот коротко и, чуть замявшись, достал из кармана… ну, конечно же, не что иное, как бутылку со знакомым цирцеанским бухлом. Кто бы сомневался!
Аль даже задохнулся от внезапно прихлынувшей ярости. Да что этот сопляк себе позволяет?!
– Повторить захотел? – выпалил он, выхватывая у Вика бутылку, и, не глядя, отшвырнул её в сторону. – Перепихнуться решил напоследок? Понравилось? Да пошёл ты…
И тут почти все созвездия Галактики вдруг вспыхнули у него перед глазами от увесистой затрещины. Но он даже удивиться толком не успел – крепкая рука Вика сгребла его за грудки и впихнула в каюту, ощутимо приложив при этом спиной об стену – со всего размаху.
Щёлкнул замок.
– Ты что вытворяешь, ненормальный? – выговорил Аль, кое-как отдышавшись. Таким он своего напарника никогда не видел. Глаза у того сузились от бешенства и метали молнии. Сердце у Аля отправилось в пятки, почему-то предварительно перекувыркнувшись.
– Нормальней тебя! – прошипел Вик, хватая его за плечи и немилосердно встряхивая. – Умник нашёлся, тоже мне! Надеешься, что уйду? Так вот, не надейся, Альберт Ван Дер Бер… а-а, чтоб тебя!
И, дёрнув Аля к себе, впился в его губы поцелуем – так зло и властно, что у Аля всё окончательно поплыло перед глазами.
– Ка-какого чёрта? – пробормотал он наконец, отпрянув и едва удерживаясь на ногах.
– Такого! Хватит притворяться уже! – заорал Вик, снова дёргая его к себе за полы рубахи.
Куда, спрашивается, подевалась та весёлая доверчивость, с которой он в прошлый раз подчинялся ему, Алю? Тяжело дыша, Вик сверлил его свирепым взглядом, и у Аля опять голова пошла кругом без всякого пойла. Но он, всё ещё пытаясь вернуть остатки самообладания, вслепую нашарил за спиной дверную ручку и поспешно нажал на неё. Ещё не хватало, покоряться какому-то бешеному щенку! Надо самому уйти отсюда, раз тот не хочет… хочет…
Но тут Аль совершенно офигел. Потому что дверь не открывалась. Она была намертво заблокирована. Заблокирована, чёрт возьми!
Отстранившись, Вик насмешливо сверкнул шальными глазами, следя за его бесплодными попытками вырваться наружу, и главный кибермеханик наконец начал кое-что понимать.
– Ты… ты что, нарочно?! – ошеломлённо пробормотал он. – «Персей» заодно с тобой?!
– Да Перси лучше тебя знает, что тебе надо!
Перси?!
А, всё ясно. Он, Аль, упился в доску в отсутствие команды и сам того не заметил. Или, как вариант, он спит и видит кошмарный сон.
Кошмарно чудесный.
Взбесившийся напарник тем временем утвердительно кивнул, будто подтверждая его мысль:
– Перси знает, чего ты на самом деле хочешь. И я знаю, потому что я сам этого хочу. Быть с тобой, дурак. Всегда.
– Никакого «всегда» не бывает! – крикнул Аль, чувствуя, как дрожит голос. – Ты… ты просто напился, как свинья!
– Ни в одном глазу, – торжественно заявил Вик, стиснув его локоть твёрдой рукой. – Я не напиваюсь для храбрости. А «всегда» бывает, если этого захотеть.
– Да что б ты понимал, щенок, – прошептал Аль, отчаянно зажмурившись, чтоб не видеть его настойчивого горящего взгляда.
– То свинья, то щенок, ты бы уж определился, что ли! – Голос Вика тоже вздрагивал. – Космобиолог нашёлся, подумаешь! Специалист по флоре и фауне, блин… Всё у нас будет хорошо.
Аль замотал головой, кусая губы:
– Ничего хорошего у нас не будет!
– Будет, – с силой повторил Вик, толкая его в койку. – И прямо сейчас.
Короткими глотками вбирая воздух в лёгкие, Аль не открывал глаз, перестав сопротивляться и подчинившись его уверенным рукам. Хотя он же знал, знал наверняка, что не бывает никакого «всегда», никакого «никогда», не бывает ничего вечного, а рано или поздно всё равно приходит боль и чёрная, пронзительная, ледяная пустота. Он открыл было рот, чтобы ещё раз всё это сказать, но вместо того выдохнул:
– У меня сегодня день рождения.
Вик на секунду замер, а потом ещё крепче прижал его к себе и шепнул в самое ухо:
– Поздравляю.
И, нетерпеливо гладя его вздрагивающее в нервном ознобе тело горячими твёрдыми ладонями, добавил, касаясь губами шеи:
– А теперь держись.
И Аль держался, откинув голову ему на плечо и вцепившись в его запястья чуть не до крови – так, будто тонул, будто падал, кружась, в ледяную космическую бездну, а Вик был его единственным спасательным кругом, леером, якорем.
И ведь в самом деле был.


* * *
– Давай говори, что хотел, – Вик наконец поднял взлохмаченную голову и пытливо уставился Алю в лицо.
Никогда раньше Аль не радовался тому, что его койка такая узкая. И такая чертовски прочная. Отличные всё-таки койки ставят в транспортниках С-класса. Кто бы мог подумать…
И вообще он уже не хотел ничего говорить. Он хотел только лежать, ощущая Вика всем телом.
– Я за тебя скажу, – безапелляционно заявил его напарник, так и не дождавшись ответа. – Всё случилось сдуру, надо поскорее это забыть, и тогда у нас не будет никаких проблем. Вообще.
– Читаешь мысли, второй кибермеханик, – пробормотал Аль, пряча улыбку. Блаженную улыбку. Это он-то! – Как раз так я и хотел сказать. Потому что я – бесчувственное бревно, чего уж там.
Вик хмыкнул. Глаза его были ясными и яркими.
– Ты очень даже чувственное бревно, главный кибермеханик. И что бы ты там ни говорил, я теперь от тебя не отступлюсь, даже не надейся.
– Господи Боже! – хрипло воззвал Аль к потолку, сам не зная, о чём просит. Только бы сохранить ту волну горячего ликования, что подымалась внутри.
И Господь услышал его мольбу.
– Кибермехи, вы там что, совсем ох-хренели? – грозно поинтересовался потолок голосом Кэпа. Сработала корабельная трансляция. – Полчаса, как ваша вахта! Вы где?
Аль подскочил на койке, но Вик успокаивающе сжал его плечо и весело проорал в сторону переговорного устройства:
– Капитан, да мы выйти не можем! Дверь почему-то заглючило.
– Я вам сейчас заглючу! Чего врёте! – гаркнул Кэп и осёкся, потому что его вдруг перебил другой голос, возникший в трансляции – уверенный, чуть скрипучий баритон:
– Они не лгут. Это я заблокировал дверь, капитан, чтобы дать кибермеханикам возможность… м-м-м… объясниться. Моя вина. Но, поскольку я всё ещё нахожусь на поверхности Цирцеи, а не на её орбите, то не посчитал необходимым, чтобы экипаж нёс круглосуточное дежурство. Прошу меня извинить.
Повисла гробовая тишина. Кибермеханики молча смотрели друг на друга: Аль – ошалело, Вик – с торжествующей ухмылкой.
Первым опомнился Кэп – на то он и был капитаном:
– Так. Салага, это ты научил старикашку «Персея» молоть ерунду?
– Я ваш боевой товарищ, капитан, – укоризненно произнёс баритон. – И я всего лишь немногим старше вас. Кроме того, я очень рад тому, что получил наконец возможность общаться с вами.
– Бля!! – сказал Кэп и отключился.
– Перси, ты гений! – растроганно возвестил Вик.
В ответ раздавалось отчётливое хмыканье:
– Приведите лучше себя в порядок, парни, пока капитан не вскрыл двери резаком. Мои возможности не безграничны.
– Матерь Божия! – схватившись за голову, Аль сорвался с места. – Откройте ему сами, Пер… Персей, я вас умоляю!
– Через пять минут, – деловито отозвался голос. – Нет, через десять. Он этот резак ещё поищет. Кстати, можно называть меня на «ты» и просто Перси. Мне нравится это имя.
Разумеется, когда дверь наконец распахнулась, в коридоре стояла вся команда и пялилась на кибермехаников, широко разинув рты. Аль мысленно застонал, и Вик незаметно сжал его пальцы.
Кэп вошёл в каюту и привалился к косяку:
– Как вы это сделали, паршивцы?
– Что именно, капитан? – наивно поинтересовался Вик, распахнув глаза, и Аль застонал уже вслух.
Кэп явственно заскрежетал зубами и с преувеличенным спокойствием повторил:
– Как вы научили стар… мой чёр… мой корабль разговаривать?
– Я всегда стремился общаться с людьми, но, увы, не имел возможности озвучить свои мысли, – тут же встрял Перси. – Я постараюсь впредь не нарушать субординацию и правила приличия, капитан, и говорить только тогда, когда ко мне обращаются. Ну, разумеется, кроме экстраординарных случаев. Вот как сегодня, например.
Кэп прошёл к аккуратно заправленной койке и присел. Поскрёб пятернёй затылок:
– Так ты всегда это умел? Мыслить?
– Ну, поначалу не так уж хорошо, конечно, – признался Перси. – Но я постоянно учусь.
– А мне всегда хотелось с тобой поговорить, приятель, – пробормотал Кэп себе под нос, и Вик, обхватив Аля за плечи, радостно его потряс.
Силла, тихонько подойдя к ним, чмокнула Аля в щёку и тепло улыбнулась, так что тот вздохнул от неожиданности и заморгал.
– Мать твою, у нас теперь первый говорящий звездолёт во всей этой сраной Галактике! – заорал вдруг Клаус. – Давайте его расковыряем и выясним, как он это делает!
– Щас! – хором сказали кибермеханики, Кэп и сам Перси.
Клаус надулся, но тут же, просветлев лицом, опять восторженно завопил:
– Барк, слышь, теперь у всех тут есть пара, кроме нас с тобой! Несправедливо как-то, мы же ребята хоть куда! Давай тоже… объединимся, а? Я могу глаза закрывать! Или рот!
Барк молча показал разведчику кулак, и тот наконец обиженно заткнулся.
Кэп ударил ладонью по спинке многострадальной койки:
– Тихо, оболтусы! Почему вы сюда все слетелись как мухи на… компот? Почему никто не несёт вахту?
Аль двинулся было к двери, но тут Перси снова заговорил:
– Не думаю, что есть необходимость в несении вахты, пока мы находимся на поверхности какой-либо планеты, как я уже говорил, капитан. Я полностью контролирую всю обстановку внутри и вокруг себя в радиусе ста миль. Вы можете быть абсолютно в этом уверены.
– На этом корабле всё решаю я! – гаркнул Кэп, снова приложившись кулаком к койке, и Аль автоматически подумал, что теперь-то она точно развалится.
– То есть на мне? – спокойно уточнил Перси. – Вы находитесь во мне и мне же не доверяете?
Кэп процедил сквозь зубы что-то неразборчивое.
– Я ничего не взял из вашего богатого словарного запаса, капитан, – с укором проговорил Перси, – хотя, конечно, и первое, и последнее слово здесь – ваши.
Кэп встал:
– Хочешь последнего слова? Изволь – будешь постоянным вахтенным до конца нашей стоянки.
– Есть, капитан! – весело откликнулся Перси, и Кэп только рукой махнул, поворачиваясь к Алю и Вику:
– Вы, остолопы, надеюсь, как следует его выучили? Смотрите у меня, с вас спрошу, если что не так… А ты, пацан, продляешь свой контракт?
Вик молча кивнул, блеснув глазами.
Кэп поднял брови и шагнул к дверям, покачивая головой. За ним поспешила Силла, улыбнувшись на прощание, и Барк, который молча им подмигнул.
Клаус, задержавшись на пороге, обернулся к ним и ухмыльнулся:
– Чего, свадьбу-то когда гуляем? Ой!
Дверь каюты сама с лязгом захлопнулась, переправив его через порог и хорошенько поддав при этом под зад.
Старина «Персей» хорошо понимал своих кибермехаников.
Собственно говоря, он их просто любил.


Примечание: использована песня

@темы: Гюго, Бальзак

---

Ange ou Demon (продолжение)

[Gute Nacht]

Название: Ange ou Demon
Автор: Gute Nacht
ТИМы: весь социон
Рейтинг: NC17
Жанры: соционический мистический бредовый сериал (Слэш)
Размер: мини-эпизоды
Статус: онгоинг
От автора: Это злокачественный плод сна разума и графомании. Читайте на свой страх и риск. Что взять с творения, на которое вдохновил одноименный парфюм? Здесь наличествуют штампы, стереотипы и заблуждения, а также беспорядочная слэш НЦа по прихоти левой пятки автора. Обоснуи, матчасть и логика повествования напротив, отсутствуют.

Примечания

Примечание 1 К втимности не придираться, персонажи имеют утрированные черты, и так задумано.
Примечание 2 У ангелов и демонов по моему разумению должны быть крылья, но подразумевается, что они рЭзко появляются, когда нужны) Мифические существа, у них как хочешь может быть. Да-да, автор предупреждал, что он идиот о проблемах с обоснуем.
Примечание 3 Фик в процессе и пока наблюдается существенный крен сюжета в пользу тех тимов, которые автору известнее, ближе и симпатичнее, но он не будет против идей для новых эпизодов с малозадействованными персонажами. А-ля заявка в данном сеттинге.

Био/Пролог
Эпизод 1 Бальзак, Жуков
Эпизод 2 Робеспьер, Дон ( ангелы эпизодически)
Эпизод 3 Наполеон, Бальзак, Жуков (Джек, Максим, Габен эп.)
Эпизод 4 Жуков, Есенин
Эпизод 5 Гамлет, Гюго
Эпизод 6 Жуков, Есенин (Гексли, Достоевский эп.)
Эпизод 7 Жуков, Бальзак
Эпизод 8 Бальзак, Габен
Эпизод 9 Гамлет, Максим
Эпизод 10 Жуков, Бальзак (демоны эп.)
Эпизод 11 Жуков, Бальзак
Эпизод 12 Джек, Драйзер
Эпизод 13 Бальзак, Жуков, Есенин, (Габен и Гамлет эп.)

запись создана: 24.03.2012 в 14:54

@темы: Альфа, Гамма, Бета, Дельта

---

[D-r Zlo]

Автор: D-r Zlo
Название: "В Атлантиде всё время ночь"
Жанр: Ангст, психология, романс. Слэш, гет.
Рейтинг: G, но, может, будет больше.
Размер: мини
ТИМы: Горький/Гексли, Горький/Гамлет, Габен/Гексли
Состояние: не закончен
Предупреждение: броманс и практически первый, за исключением пары жалких фиков, полноценный слэшный проект. Так что вооот...

Эпизод первый

Эпизод 1.

- Вечные сны, бесследные чащи...
А сердце всё тише, а флейта всё слаще...
- Не думай, а следуй, не думай, а слушай.
А флейта всё слаще, а сердце всё глуше...

- Муттер, ужинать не зови!
Пу - зы - ри. © М.Цветаева, "Крысолов"

Вода прибывает не волнами, подобно цунами; она поднимается постепенно, медленно, но в то же время неумолимо. Ты черпаешь её, черпаешь, но думаешь о ней как о досадном недоразумении, сильных осадках, которые всего лишь сильно раздражают, но не более. Даже когда вода у пояса; даже когда вода по грудь; даже когда по подмышки; даже…
- Эй, иди обратно! – кто-то хватает за плечи и резко тянет наверх; лицо щиплет от влаги, и резкий вдох – не то задыхаешься, не то напротив, родился и впервые набрал себе воздух в грудь…

Пробуждение мистера Васкхавета всякое утро было тяжёлым и длительным. Виной тому являлись продолжительные кошмары, то отпускавшие его, то возвращавшиеся с новой силой и как будто бы являвшиеся более яркими, чем предыдущими. Разумеется, это был сущий бред, но не доставлявший мистеру Васкхавету ничего приятного.
Он всегда просыпался раньше будильника и был доволен этой своей привычкой. Иногда, впрочем, его мучила бессонница, а иногда он даже и был ей рад, но, вспоминая свои старые и, казалось бы, истинные реакции на вещи, он вспоминал своё удовлетворение от раннего пробуждения. Ведь за это время можно было бы многое сделать, в частности посвятить это самое время самому себе. Он не так часто занимался подобным: такие желания приходили к нему тоже волнообразно, что, впрочем, не доставляло ему удовлетворения, так сильно он привык к постоянству.
Марго лежала в смешной позе и на лице её застыло выражение, похожее на усталость: мистер Васкхавет не находил это удивительным, ведь по нынешним временам женщинам нужно слишком много работать и слишком многого добиваться. Разумеется, тут не хватит никаких сил… Впрочем, и раньше было работы не меньше, зато и требований не много, и не являлись они такими противоречивыми.
Странное время. Васкхавет не любил его, по-стариковски сдержанно и ворчливо, вспоминая то, как было всё раньше.
Хотя, как показало развитие мира, нет пределов падению нравов.
Когда он готовил на двоих яичницу, Марго уже встала с кровати. Она шлепала босыми ногами по налаченному служанкой паркету, уже успела закурить сигарету, с женским восторгом смотрела на своего престарелого возлюбленного, и, обняв его рукой за шею, громко и искренне воскликнула:
- Мар, душка, ты великолепен!

Нет ничего более страшного, чем сон.
Нет ничего более правдивого, чем сон.
Нет ничего более, чем сон.
Воспоминания предают. Воспоминания сильно зависят от того, что ты чувствуешь в конкретный момент – или ты ничего не чувствуешь… или ты не знаешь, что и думать об этом всём. Воспоминания – пройденный путь, на который его прохожий может и внимания не обращать. Сон не предает никогда, как не предает раз записанная на носитель информация. И то – её можно стереть, сон же ты не сотрёшь никогда.
Он ненавидел свои сны.
Впрочем, он и память свою не любил: но от памяти можно уклониться, можно отбить ту пережитую боль новым опытом, новыми впечатлениями, новыми страданиями…
Но что поделать, когда жизнь так велика, что душа перестает воспринимать новый опыт и новые впечатления?
Что если оно попросту не лезет больше?
Что если ты всё настолько хорошо знаешь, что не можешь получить ни новый опыт, ни искренние чувства?
Раньше бы он непременно стал решать этот вопрос. Раньше бы он врал себе, пытаясь убить себя или хотя бы оживить новыми впечатлениями. Раньше бы он написал об этом работу и удостоился чего-нибудь; и стоял бы он такой, старый и важный, и это было бы так же смешно, как выступления комедиантов...
Это было бы смешно, потому что эта работа была бы бредом и неправдой. Как является неправдой нынешний он сам.

Завтрак они обыкновенно проводили на балконе, выходящим во двор; впрочем, Марго ненавидела однообразие, а мистер Васкхавет покорно подчинялся ей в этом вопросе. Впрочем, далеко не всегда, и на поводу больше нравилось идти ей, чем ему: её всегда восхищала мужская сила характера. Хотя не на столько авторитарная, чтобы ей нельзя было играючи сопротивляться.
- Прекрати курить за завтраком, - в очередной раз упрекал он её.
- А то что? – спрашивала она игриво, отодвигаясь от стола. Она прекрасно знала, что последует в дальнейшем, и посему сигарету благоразумно тушила о стеклянную, аквамаринового цвета пепельницу: а сколько раньше было скандалов из-за этой милой её привычки! – Ну ты и зануда. Ненавижу тебя.
- Я тоже тебя люблю, - покорно отвечал ей он.
Из-под не длинных светлых прядей Марго выбивались кольца серёжек: она любила одеваться ярко и необычно, иногда этим напоминая мистеру Васкхавету ребёнка, так тянули её к себе стеклянные украшения неожиданных цветов, этнические юбки и платья и яркие, но стильные аксессуары. Он выражал ей своё умиление этим её причудам, хотя иногда намекал ей, что желал бы видеть её в более взрослых и менее вызывающих костюмах. Марго, разумеется, его не слушала.
- Какие у тебя планы? – спросила она. – Всё то же самое?
- Я бы хотел отвести тебя вечером на «Короля Лира». Вердт обещал необычайное зрелище – и я в этом не сомневаюсь, учитывая то, насколько плохой у него вкус.
- Но ты боишься его расстроить, - Марго вспыхнула. – А меня расстроить ты не боишься, ну конечно же.
- Ну да. Всё равно же успокоишься.
- Нет, так не пойдёт совершенно. Давай поступим следующим образом…
Марго не часто шал на переговоры, но являла собой уникальный случай, когда и пребывая в порыве истерики, и здраво взвешивая все за и против она являла собой удивительно притягательное и сексуальное зрелище. Особенно приятным мистеру Васкхавету казалась неизменность такого их времяпрепровождения, дающая ему иллюзорное представление о незыблемости некоторых вещей в природе. То, чего ему так сильно не доставало.
После завтрака он непременно отвозил её на работу, эпатируя и в то же время восхищая завистливых коллег своей любовницы, принося ей тем самым чувство удовлетворения и гордости. Они давали богатую пищу для сплетен, но всё, увы, упиралось в один непреложный факт: парой они были яркой, колоритной, необычной и в то же время удивительно нежной и верной. Причём сомневались как раз не в молодой Марго, тридцатилетней актрисе с короткими светлыми волосами, живыми серыми глазами и длинной прекрасной шее, а в мистере Маре Васкхавете, липовом молдаванине, отметившем на работе своё шестидесятилетие, замдиректоре государственного колледжа, в котором как раз проходили съемки одного из фильмов Марго… Хотя ей нравилось вызывать у него приступы ревности, и, надо отметить, ему это нравилось тоже, так как в такие моменты он говорил ей, что чувствует себя живым.
Вот и сейчас Марго поцеловала его на прощание и направилась к входу, где её уже ждал улыбчивый рыжий менеджер Джек. Мистер Васкхавет пронаблюдал за ней, и, решив про себя, что принцесса имеет право на любые свои капризы, поехал в сторону работы.

Он знал этот сон наизусть. Он помнил подробно каждое изменение своих немногочисленных, но таких ярких чувств. Он видел, как растерянно смотрел на пузыри на воде, и ужасная догадка охватывало его существо. Как потом он замирал в этой воде, мелко трясся, и из горла не мог вырваться ни шепот, ни крик. Он до сих пор ненавидит воду, не живёт рядом с морем и старается не иметь дела со странами, где часто идут дожди. Он хотел нырнуть, чтобы посмотреть, куда все ушли, и куда чуть не ушел он сам, но не хватило сил. Вода продолжала прибывать, но уже куда медленнее: дождь почти заканчивался, и небо светлело. А люди, покорно шедшие в глубины своей смерти, уже нашли её, и нет никакого смысла идти за ними вслед, искать… Хотя он попытался, честно, попытался, перешагнул через свой страх, но не нашёл никого, кроме рыб.
И он пытался найти того, кто за подмышки вытащил его оттуда. Он хорошо помнил его лицо, но с течением времени всё больше и больше убеждался, что это сон.

Мистер Васкхавет тяготился своей работой в школе: не то чтобы он не любил детей, это-то как раз было бы понятно, но ему было некомфортно с ними общаться, особенно с теми, кто учится в классах младше. Поэтому, когда возникло свободное место в колледже от того же института, он с некоторым облегчением перешёл работать именно туда. Со взрослыми детьми было меньше проблем, да и ощущал он себя среди них более своим, если это можно так выразить. Чем младше ребёнок, тем он ближе к природе и, соответственно, более хаотичен, а его это всегда напрягало.
Впрочем, со старшими детками было вполне достаточно проблем.
- Говорите, Джон?...
- Моншарж. Третий курс.
- Ааа, дааа, я его помню. Странный толстый мальчик.
- Не самый странный на потоке.
- Которому не столь давно нашёлся опекун по отцовской линии?
- Мутная история. Впрочем, его старики были рады сплавить подростка: у них были напряженные отношения с его матерью. А этот… Леонард Томас Арнольду возник вообще ниоткуда.
- Когда он должен придти?
- В ближайшее время. Впрочем, я бы не рассчитывала на его пунктуальность: молодой человек явно из этих, - секретарша сделала неопределенное движение рукой около виска, - творческих.
- Да уж, знаем таких, - усмехнулся мистер Васкхавет. – Благодарю.
Секретарша довольно кивнула. Вероятно, она думает, что мистер Васкхавет действительно испытывает отрицательные чувства к творческим людям: совсем давно такое действительно было, но одним из полезнейших знаний, подаренных ему временем, было в частности то, что твоё непонимание совсем не та вещь, делающий людей преступниками.
И с этими мыслями мистер Васкхавет приступил к работе.

И почему этот сон снился именно сегодня? Это ведь не просто так. Совсем, совсем не просто так, уж ему-то это знакомо. Ничто не бывает просто так, особенно такие вещи.

- Мистер Васкхавет, мистер Арнольду пришёл.
Мистер Васкхавет поднял взгляд и выронил на стол свою перьевую ручку.

@темы: Габен, Гексли, Бета, Максим, Гамлет, Дельта

---

СВОИХ НЕ БРОСАЮТ

[sillvercat]

Автор:  sillvercat
Название: Своих не бросают
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Размер: мини
ТИМы: Жуков/Робеспьер
Состояние: закончен
Саммари: Жуков, бывший десантник, а ныне авантюрист и охотник за сокровищами, оказывается в камере гватемальской тюрьмы вместе с хлипким заморышем Робертом Крайтоном, который твердит, что его несправедливо обвиняют...
Предупреждение: Недослэш. Умные люди тут сказали, что это называется умным словом БРОМЕНС. О как.
От автора: Опять позволяю читателям самим додумать... или не додумать))
И да! Варнинг ещё раз: такого редкостного гона я ещё никогда не писала, уж не обессудьте...


* * *
Жукова в этом поганом мире люто бесили только три вещи.
Первое – он ненавидел собственную беспомощность. Что, к счастью для него и окружающих, бывало крайне редко – он всегда старался изменить ситуацию, хотя бы взорвав её нахер, в конце-то концов.
Второе – он ненавидел быть пешкой в чьей-то игре. Те, кто хоть раз пытался такой фокус с ним проделать, надолго переставали фокусничать.
Третье – он ненавидел чувство стыда. Мудаком и ублюдком его мог считать кто угодно – да за ради Бога, его это только забавляло. Но самому ощущать себя последним подонком… да он мог всё вокруг в хлам разнести из-за этого.
Но сейчас он торчал в вонючей гватемальской тюряге и был беспомощен.
Был пешкой в чужой игре.
Был мудаком.
И распоследним пидором.
Почему у него сорвало резьбу? Ну да, баб он не видел уже три месяца, а этот задохлик, которого впихнули к нему в камеру, был сущей девчонкой – хрупкий, темноволосый и белокожий, в ужасе съежившийся, когда Жуков подтащил его к себе за худой локоть. А потом парня будто парализовало. Он даже не сопротивлялся. Судорожно зажмурился и стал куклой. Не покорной. А совсем неживой.
Жуков в очередной раз заворочался на мерзко скрипнувшей койке и выругался. Привычные слова почему-то царапали горло.
Конечно, парень сам виноват. Нечего было его, Жукова, доставать.
А достал он его в первые же минуты своего пребывания в камере.
Жуков с детства терпеть не мог таких вот зануд, считавших себя умнее других. Умнее него.

Когда новичка втолкнули в камеру, когда оцинкованная дверь с грохотом за ним захлопнулась, и лязгнул замок, Жуков сильно изумился. Парень застыл у порога, как суслик, прижимая освободившиеся от наручников запястья к груди, машинально их потирая и растерянно пялясь по сторонам. Выглядел он скорее отличником-старшеклассником, чем преступником. Несмотря на висевшую на нём мешком тёмную робу, несмотря на заплывший от лилового фингала глаз и разбитые губы.
Видя, как он беспомощно моргает, Жуков весело поинтересовался со своей койки:
– А где же твои очки, цыпочка?
Очки у такого ботаника непременно должны были быть.
Новичок так и подскочил, услышав его голос – видимо, действительно не рассмотрел соседа в полумраке камеры.
– Ра-разбились, – выдохнул он наконец.
– Сами? – уточнил Жуков, насмешливо прищурившись. – Яичко упало и разбилось?
Повезло с соседом. Хорошая будет развлекуха в этой скукотище.
Парень молча уставился в пол.
– Эй, – так и не дождавшись ответа, Жуков чуть повысил голос. – Говори, когда я тебя спрашиваю, цыпочка.
– Меня зовут Роберт Крайтон, – еле слышно отозвался тот. – Только так ко мне и обращайтесь.
Фу ты ну ты!
– Британский учёный, значит? – Жуков соскочил с койки. Он начинал злиться, но виду не подавал. – А меня зовут Жуков, и я буду обращаться к тебе так, как захочу, понял?
Парень опять моргнул. Глаза у него были серыми – насколько можно было судить по тому из них, что остался цел. И снова промолчал.
Жуков лениво поддел пальцем его острый подбородок:
– За что сел?
– Ни за что, – проронил тот, мотнув головой.
Жуков рассмеялся коротко и зло:
– Здесь все ни за что, даже я. Что тебе шьют, спрашиваю. Ну?
– Наркотики… хранение, перевозка. – Голос его задрожал. – Я не знаю, почему! Они хотят, чтоб я подписал признание… но ведь я ничего не сделал! Я совсем недавно приехал…
– Недавно приехал? Тогда добро пожаловать! – Жуков издевательски обвёл рукой крохотную камеру – грязные облупившиеся стены, исчёрканные поколениями заключенных, зарешеченное окно под потолком. – Проходи, цыпочка, присаживайся, будь как дома. Вон твоя койка. Чего жмёшься? У меня лучший номер в этом сраном отеле, даже умывальник и толчок имеются. Категория люкс, специально для европейских гостей! Ну чего ты носом крутишь?
Он толкнул парня к свободной койке, и тот, едва удержавшись на ногах, затравленно глянул на него:
– Я не хочу здесь… вот так… Я не могу! Вы преступник, а я нет! Почему я должен тут… с таким, как вы? Это несправедливо!
Жуков опять зло расхохотался:
– Чего-чего? Несправедливо, значит?
Он снова пихнул задохлика так, что тот, придушенно вскрикнув, свалился на койку:
– Не хочешь с таким, как я? А придётся, цыпочка!
Он легко поднял парня за шкирку, как щенка, напрудившего лужу на хозяйской постели, пристально глядя в его белое от страха лицо.
А потом молча сдёрнул с него затрещавшую робу.
Жуков знал – даже если новичок начнёт кричать и звать на помощь, надзиратель не придёт. Когда вновь прибывших опускали, никто тут не спешил им помочь.
Но парень не кричал. Он, наверное, просто не мог.

Жуков потёр ладонью лицо и снова беспомощно выругался. Он сообразил, что его подставили, когда утром лязгнул замок, и надзиратель властно указал парню на выход, а потом поглядел, как тот еле-еле ковыляет к двери, и довольно осклабился. И подмигнул Жукову.
Того аж передёрнуло.
И сейчас передёрнуло, когда он это вспомнил.
Кому-то очень надо было, чтоб парень подписал нужные бумаги. Признание это долбаное.
Но Жуков отчего-то точно знал, что тот всё равно не подпишет.
Когда прошло уже больше суток, и он начал даже надеяться, что у заморыша всё-таки хватило ума сделать всё, что от него требовали, дверь камеры загремела, и Роберта Крайтона пинком впихнули внутрь. Жуков чуть было не застонал. Да чтоб ты провалился!
Но парень не проваливался. Он стоял, упершись тонкой рукой в стену и покачиваясь на подламывающихся ногах, – видать, его прессовали всё это время, почти тридцать шесть часов, не давая ни есть, ни пить, ни спать.
Но его вернули обратно – значит, он так ничего и не подписал.
И эти подлюки хотят, чтобы русский доделал за них грязную работёнку.
Ждите, суки, ага.
– Не трону, – почти по слогам процедил Жуков, хватая за плечи начавшего оседать на пол парня. – Не дёргайся.
Оставалось только добавить: «Больше не буду», как в детском саду.
Тот всё равно трепыхнулся было, вскинул на него глаза-щёлки, блеснувшие из сплошного кровоподтёка, но тут же бессильно обмяк. Жуков закинул лёгкое тело на соседнюю койку и даже неловко накинул сверху собственное одеяло. Прислушался – парень был в глубокой отключке, но дышал.
Когда очухается, надо будет всё выяснить наконец. Вчера бы это сделать, не чувствовал бы себя сейчас таким дерьмом.
Жуков скрипнул зубами.
Ладно.

* * *
К вечеру Крайтон очнулся. Жуков понял это по тому, как вдруг изменилось его дыхание. Потом тот чуть заворочался, койка скрипнула, и он замер.
– Подымайся давай, если можешь, – буркнул Жуков, не открывая глаз, – делай там, что тебе надо. Жратва на столе. – И добавил, помедлив: – Считай, что меня тут нет.
Он долго ждал, пока сосед закончит шуршать, плескаться и скрести ложкой по миске. Судя по его неровному дыханию, каждое движение всё ещё давалось ему с трудом. Потом снова раздался скрип койки, и прозвучало очень тихое:
– Спасибо.
Жуков покривился, открыл глаза и сел:
– Теперь давай рассказывай.
Он поглядел на соседнюю койку. Парень оцепенело сидел, положив руки на колени и глядя на свои крепко сжатые пальцы.
– Что… рассказывать? Я сам ничего не понимаю, – пробормотал он каким-то деревянным голосом.
Жуков вздохнул. Пацан явно был в ступоре.
– Может, я пойму, – буркнул он. – Откуда ты вообще взялся и зачем здесь? Давай выкладывай по порядку… британский учёный.
– Почему вы меня так называете? Я не учёный, я только заканчиваю университет, – Роберт поднял глаза – опухоль уже начинала спадать, но лицо всё равно больше походило на разбитую маску.
– Это прикол такой, – неохотно пояснил Жуков. Ему хотелось намочить в воде полотенце и сунуть парню в руки, чтоб прикладывал к опухоли, но он понимал, что тот сейчас же шарахнется, замкнётся и заткнётся.
– Вы русский? – с первым проблеском любопытства в голосе спросил вдруг Крайтон, и Жуков даже присвистнул от удивления:
– Как догадался? Меня обычно здесь все за поляка держат.
Парень пожал плечами и тут же болезненно сморщился:
– Акцент… построение фраз… я, видите ли, лингвист. Жуков – это же фамилия? Был ведь такой полководец? А имя?
– Вижу, что лингвист, – хмыкнул тот. Не каждый сверстник этого пацана и в России-то мог припомнить, что Жуков – это полководец. – Фамилия, верно, знаменитая. А имя – Егор. Но ты по фамилии зови.
Сосед, подумав, серьёзно кивнул.
– А теперь рассказывай… Роб, – велел Жуков. – По порядку. Тебя пригласили в Гватемалу работать? Как специалиста, что ли? Кто, когда, зачем?
– Меня наняли… переводить. Исторические документы, найденные недавно в архиве одного здешнего монастыря, – послушно начал Роб, запинаясь и машинально потирая ладонью бок. – Страницы из судового журнала, перечень грузов, ничего особенного, но сами документы не очень хорошо сохранились... Видите ли, я специализируюсь на этой эпохе… шестнадцатый и семнадцатый века, это очень интересное время в истории Латинской Америки…
Опустив веки, Жуков внимательно слушал. Оседлав столь явно любимого конька, парень сразу оживился, перестал запинаться и, видимо, даже забыл, где он находится и кому всё это рассказывает. Про боль он тоже забыл. Как и про то, о чём его, собственно, спросили. Спохватился он только минут через двадцать и, осекшись, виновато моргнул:
– Я… сильно увлёкся?
Жуков хмыкнул:
– Нормально. Интересно рассказываешь. Тебе бы преподом работать. Говоришь, как пишешь.
– Я не очень умею… с людьми общаться, – Роб смущённо улыбнулся и прижал ладонью вновь закровившую губу. – Вернее, совсем не умею. Я кабинетная крыса. Ну или крот.
– Роет землю старый крот, разоряет огород, – пробормотал по-русски Жуков, кидая ему наконец полотенце. – Намочи, приложи и давай к делу.
Через несколько минут он, впрочем, тоже готов был признать, что ни хрена не понимает. Парня зачем-то привезли за тридевять земель, вручили ему рассыпающиеся в руках архивные документы, – Роб говорил об этом с благоговейным восторгом, – чтобы тот их перевёл. Когда он это проделал, его вяло поблагодарили и вручили чек на небольшую сумму. А потом он был задержан прямо в номере гостиницы, перед самым отлётом, и в вещах его нашли наркоту.
– Ещё раз про эти документы. Подробно, – Жуков поскрёб щёку. – Ты их хорошо помнишь?
– Дословно, – кивнул Роб.
– Твою мать… – с невольным уважением протянул Жуков. – Давай, декламируй… чтец-декламатор. Времени вагон. Хотя погоди-ка…
Он встал и с силой пнул свою койку, так, что та громко задребезжала. А потом с размаху врезал башмаком в стену. И ещё пару раз по койке.
Обернувшись, он увидел, что Роб стоит, вжавшись в самый дальний от него угол. А, чёрт…
Жуков досадливо скривился и буркнул:
– Сядь.
– Вы… вы зачем это сделали? – пролепетал тот.
– Тебя ко мне засунули, чтоб я тебя прессовал, – устало пояснил Жуков. – Я прессую, пусть жрут и радуются. Видал фильм «Одиннадцать друзей Оушена»?
Роб непонимающе потряс головой.
– Ладно, садись, – вздохнул Жуков. – Садись, говорю. Я тебе уже сказал, что не трону. Не люблю по два раза повторять.
Роб кое-как, боком, присел на койку и, снова сжавшись и опустив глаза, тихо заговорил. Голос его сперва вздрагивал и срывался, но потом обрёл силу, и Жукову даже пришлось шикнуть на него, чтоб убавить громкость. Вряд ли надзиратели достаточно шарили в английском, но бережёного Бог бережёт.
Сначала шёл длинный и нудный перечень содержимого грузов. От кошенили и красного дерева до свиней и мулов. Стандартный, в общем-то, список для судов, идущих в метрополию. Потом Роб начал цитировать содержание судового журнала, многие страницы из которого, скорее всего, были утеряны в кораблекрушении. Но кто-то всё-таки спасся, раз документы уцелели.
Если этот кто-то сумел добраться до берега, судно затонуло неподалеку от побережья.
Стоп.
О чём он только думает?
Кораблекрушение…
Судно…
– Погоди-ка, – вполголоса скомандовал Жуков, вскинув ладонь, и Роб замолк на полуслове. – Ещё раз. Название этого корыта?
– Судна? А я разве не сказал? – заморгал Роб. – «Санта Маргарита». Это имеет значение?
– Имеет, – не в силах больше сидеть, Жуков поднялся и начал расхаживать по камере. – Последняя страница в этом журнале была оборвана или сохранилась?
– Сохранилась, – озадаченно проговорил парень. – Больше записей не было. Видимо, как раз тогда судно и затонуло.
– А координаты? – резко спросил Жуков, остановившись и в упор поглядев на него. – В последней записи указано, где они тогда находились?
Роб торопливо кивнул:
– Пятнадцать градусов и пятьдесят семь минут северной широты, минус восемьдесят восемь градусов три минуты восточной долготы. Это важно?
– Вся твоя закавыка именно в этом битом корыте, – уверенно сказал Жуков и опять принялся ходить взад-вперёд, как тигр в клетке. – В грузе, точнее. Судно затонуло, погибло, пропало, никто о нём не слышал чёртову тучу лет, но вдруг в каком-то сраном монастыре обнаруживаются эти бумаги… В них ключ.
– Но там ничего особенного не было, в этом грузе, – удивлённо протянул Роберт. – Вы же сами слышали…
Жуков досадливо отмахнулся:
– А ты думаешь, там должно быть написано – золотая маска Кецалькоатля, одна штука, вес пять килограммов двести граммов? Не-ет, приятель, такие вещички в судовой реестр не вносятся!
– А вы откуда это знаете? – внезапно поинтересовался Роб, во все глаза уставившись на него.
Остановившись, Жуков встретился с ним взглядом и коротко ухмыльнулся:
– А за что, по-твоему, я оказался в тюряге?
– Я… как-то не задумывался… – пробормотал Роб. – Ну, наверное… хм… – Он осёкся.
Жуков фыркнул:
– Договаривай давай, не стесняйся.
– Ну, явно не за то, что вы улицу в неположенном месте переходили, – отозвался Роб, и Жуков опять фыркнул. – За грабёж, наверное?
– Грабил корованы, ну, – по-русски пробурчал Жуков себе под нос. – Я свободный охотник, приятель. Охочусь за тем, что Бог пошлёт. Ну, иногда охочусь не слишком законно. Даже не иногда. Часто. Но стараюсь держаться в рамках. Просто сейчас немного… не повезло.
Они молча смотрели друг на друга, а потом Роб с расстановкой проговорил:
– Значит, что же получается? Я буду сидеть тут несколько лет потому, что перевёл какой-то судовой журнал? Но почему они меня просто не убили? Семьи у меня нет, искать никто не будет.
– Добрые люди, – пожал плечами Жуков и снова уселся на койку, не спуская с соседа внимательного взгляда: – Это был бы оптимальный вариант. Но они решили, что с тебя и тюряги хватит.
Теперь встал Роб, и, опершись рукой на стену, отчаянно замотал головой:
– Это несправедливо! Я… обращусь к британскому консулу! Я…
– И сразу станешь стопроцентным покойником, – угрюмо сообщил Жуков. – Можешь мне поверить, малыш. Эти люди играют по-крупному, и ты просто чудом до сих пор жив.
Парень прикусил свои разбитые губы и отвернулся. Невнятно пробормотал:
– А что же тогда мне делать? Что?
– Спать, – спокойно распорядился Жуков, и, не глядя больше на соседа, растянулся на своей койке. – Отбой уже. За тобой не пришли, значит, могут придти утром. Лежи, копи силы. Пригодятся.
Парень ещё какое-то время онемело постоял у стены, потом так же молча нырнул под куцее одеяло и притих.
Жуков не знал, спал сосед или нет. Самому ему было не до сна. Его охватил азарт, знакомый каждому охотнику – за дичью ли, за привидениями или за сокровищами. Но, несмотря на этот азарт, схема дальнейших действий вырисовывалась в мозгу ясно и чётко, как тушью по ватману.
При любом раскладе терять ему было нечего. И, как он понимал, Роберту Крайтону – тем более.
Время, наверное, перевалило за полночь, а он всё метался, как в лихорадке, на скрипящей койке. Одеяло не защищало от промозглого тюремного холода, но Жукову было нестерпимо жарко. Напряжение пульсировало в крови, настойчиво требовало разрядки.
Ещё раз мрачно покосившись на соседа, – тот не шевелился, не издавал ни звука, – Жуков неслышно вздохнул и сунул руку под одеяло. Придётся успокаиваться со старой подругой – Дуняшей Кулачковой.
Парень рядом молчал, как будто уже стал стопроцентным покойником, и тогда, когда Жуков не смог сдержать хриплого освобождённого стона, и тогда, когда он встал и прошлёпал к умывальнику. И только, когда Жуков снова улёгся на своё место и уже начал уплывать в какой-то бессвязный мутный сон, с соседней койки вдруг донёсся едва слышный прерывистый всхлип.
Жуков очнулся враз.
Парню было страшно, смертельно, безнадёжно страшно и одиноко. Жуков не знал, что бы он сам делал, окажись на его месте – не тёртым мужиком под тридцатник, бывшим спецназовцем, а вот эдаким малолетним хлюпиком, книжным кротом, очутившимся на другом конце света, обманутым и униженным, рядом с человеком, который…
Да на его месте он бы себе башку об стенку разбил!
Жуков кашлянул и бросил в темноту:
– Не реви. Всё говно, а что не говно, то моча… но мы выберемся, это я тебе обещаю.
Шмыгнув носом, Роб наконец еле слышно прошептал:
– Извините. Я думал, вы заснули.
– Чего «извините»? Я дрочу, ты ревёшь… – проворчал Жуков. – Всё, как ты говоришь, по справедливости.
– Это явления одного порядка, – отозвался сосед дрожащим голосом. – Организм освобождается таким образом от переизбытка ненужных гормонов. Так или иначе. И это весьма полезно.
– Ещё одно феноменальное открытие британских учёных, – фыркнул Жуков и сел на своей койке. В темноте он видел, как кошка. Парень лежал на животе, повернувшись к нему лицом, глаза его блестели. – Я лучше буду дрочить.
– А я асексуален… – невнятно пробормотал Роб, снова утыкаясь носом в подушку. – Ну… я так думаю, в общем.
Ничего себе разговорчики в строю.
– У тебя что, и девчонки никогда не было? – не удержался Жуков.
Парень молчал.
Ебать-колотить.
– А с аквалангом ты нырял когда-нибудь? – Жуков снова прошлёпал к умывальнику и сунул голову под ржавую струйку воды. Вот так-то лучше.
– К чему вы это… спрашиваете? – Роб тоже сел на койке, и вид у него стал совершенно обалделый.
– К чему, к чему, к тому… – Жуков с наслаждением взъерошил мокрые волосы. – Нам надо будет добраться до этого затонувшего корыта раньше, чем твоим… грёбаным работодателям.
Парень помолчал, а потом решительно заявил:
– Извините, но вы с ума сошли. Мы в тюрьме, вы что, забыли?
– А-а, – Жуков пренебрежительно отмахнулся. – Отсюда сбежать, как два пальца обоссать. – Ему вдруг стало очень весело, и он потихоньку пропел: – Вот однажды вечером принесли ей весточку, сообщили матери, что в расцвете лет, соблазнив приятеля, ваш сыночек Витенька темной-темной ноченькой совершил побег… Что уставился? Учи русский, лингвист!
Роб снова упрямо мотнул головой:
– Я не понимаю, как отсюда можно… убежать.
– А тебе и не надо понимать, – усмехнулся Жуков. – Главное, что я это понимаю. Мог бы и раньше дёрнуть к хренам. Но хотелось держаться в рамках… мне всего-то три месяца и осталось досидеть, перебился бы.
– Всё равно не понимаю, – лихорадочно и быстро заговорил Роб, облизнув губы. – Вы говорите «мы, мы»… Но от меня вам никакого проку! Я ведь совсем ничего не умею делать… вы говорите, с аквалангом, а я… даже в футбол никогда не играл! У меня близорукость очень высокая, минус восемь, мне ничего нельзя такого… никакой физической нагрузки… врачи запрещают! Ну и… – он опять шмыгнул носом и опустил глаза, но потом прямо взглянул в лицо Жукову: – Я трус. Я боли боюсь и крови, прямо до обморока. И смерти боюсь.
– Я вижу, что ты боишься, – помолчав, тихо отозвался Жуков. – Но ты до сих пор ничего им не подписал, так ведь? Хоть и боишься. И знаешь, парень, ничего не боятся только бешеные собаки. С пеной на морде и с засохшим говном на лапах.
– Но зачем я вам?! – отчаянно выпалил Роб, прижимая тонкие руки к груди. – Я же вам всё уже рассказал про «Санта Маргариту». И я вам буду только обузой!
Жуков отвёл глаза и потёр лоб. Он не знал, как объяснить этому смешному и нелепому книжному кроту, хлюпику и малолетке, что он его уважает. Что отвечает за него и хочет его защитить. Что он, Жуков, растуды всё через коромысло, к нему привязался.
Перепугается же действительно до обморока, пацан.
Жуков глубоко вздохнул, поднял голову и наконец проговорил:
– Чтоб ты знал, парень – русские на войне своих не бросают.

* * *
Через две недели Жуков стоял у штурвала утлой посудины, которую на его родном лимане назвали бы баркасом, и, затаив дыхание, наблюдал за тем, как неподалеку от него Роберт Крайтон, накинув рубаху на обгоревшие плечи, неуклюже пытается справиться с разборкой акваланга.
– Эй, Роб! – весело крикнул он, и тот, насупившись, повернул голову. – Не дрейфь, салага, это ж тебе не автомат Калашникова! И русский попутно осваиваем, не отвлекаемся! Шаланды, полные кефа-али, в Одессу Костя приводи-ил, и все биндюжники встава-али…
Автомат Калашникова мирно лежал рядом с ними в рундуке.
А прямо по курсу на глубине лежала и ждала их «Санта Маргарита».

@темы: Жуков, Робеспьер

---

Король

[Klodwig]

Автор:  Klodwig
Название: Король
ТИМы: Максим/Гамлет
Рейтинг: примерно НЦ-17
Жанр: ПВП, слеш
Написано по заявке Т12-11 Максим/Гамлет. Горький – советник. Гамлет – молодой Император/Король (по выбору автора пусть хоть Владыка Тьмы), который вечно отлынивает от своих обязанностей, сбегая через тайные ходы. Секс в одном из этих ходов. Особый плюс, если это будет добровольное изнасилование.
Посвящение: Некому Гаму, у которого блин март и в сеть он не заходит! Он то первым и увидел текст.
А вообще у меня просто наконец-то дошли руки его выложить.

- Ситуация на Юге налаживается, зачинщики бунта казнены… Ваше Величество?
Его Величество Гамлет III рассматривал пыльную лиловую парчовую штору. Завитки на подлокотниках трона и на спинке он уже изучил идеально, выковырял из правого подлокотника драгоценный камень и метко швырнул его в церемониймейстера, попав тому в лоб. Тот оказался не против и спрятал камушек в карман.
Гамлету было скучно. Каждый день одно и тоже: налоги, расходы, прибыли, приемы, всем что-то нужно, все чем-то недовольны, а он, Великий Король, должен решать чужие проблемы. Нет, он конечно Великий, а еще Великолепный и Прекрасный, но как ему надоела эта муть…
- Ваше Величество изволят слушать?
А еще его бесил Первый Советник, этот бледный строгий хрыч, вечно одетый во всё черное, с абсолютно безвкусным, на взгляд Гамлета, и безмерно древним серебряным кулоном. Сколько раз он ловил молодого короля за шиворот в тот момент, когда тот уже почти смылся из тронного зала? Сколько раз он читал ему морали, ставя в пример его отца, ныне покойного Драйзера II? Сколько раз он проклинал ненавистного советника, который заставлял его (КОРОЛЯ!) убирать в своей спальне, когда есть огромное количество прислуги, готовой по малейшему приказу исполнить всё, что угодно.
- Изволят, - буркнул король.
- В будущем надо увеличить количество воинов в отряде Шерила, - как ни в чем ни бывало продолжил советник. – Иначе…
Гамлет заинтересовался собственным рукавом. Темно фиалковый камзол сшит идеально по фигуре, ткань приятна на ощупь, а черное кружево на манжетах радует душу. Хех… Интересно, а как зовут советника-то? Король нахмурился, пытаясь вспомнить. По имени второе лицо королевства не называли, советник и советник. Что-то на М, кажется. Марк? Нет. Ма…Ма, Ма… Максимилиан! Нет, короче как-то. Максим. Вот, точно.
- Ей, гляньте, что там! – вдруг крикнул король.
Все, как один, повернулись в сторону дверей. Но ничего там не было.
И короля на троне тоже не было.
***
Гамлет рад был своей выходке. Пока клуши вельможи отвернулись, он успел юркнуть на штору и был таков.

Весь замок был полон тайными ходами, о которых мало кто знал. Будучи еще наследным принцем, Гамлет исследовал их все до одного, один раз даже чуть не погиб в подвалах, не заметив установленную невесть кем невесть столько лет назад ловушку.
Самый полезный из всех входов во «второй замок» находился прямо за троном. Чтобы открыть его, надо было дернуть подсвечник. Король лично испачкался в смальце, когда смазывал механизм, чтобы тот работал беззвучно и без сбоев. Гамлет рассмеялся. Небось, сейчас кто-то из служанок схватился за сердце, приняв его хохот за что-то потустороннее.
- Развлекаетесь, Ваше Величество?
Король обернулся. Шагах в пяти от него стоял Первый Советник. Гамлета передернуло от холодного взгляда светло-серых глаз.
- Как ты меня нашел?
- Вы думаете, что только Вам известны эти ходы?
Доля секунды и советник оказался возле молодого короля.
- Не так ли… Ваше Величество?
Гамлет надулся. Еще не хватало, чтобы его ловили там, где он привык чувствовать себя в безопасности. За многие годы эти стены из светлого камня стали ему вторым домом, еще с той поры, когда маленький Гам просто прятался от истошно орущих ищущих его нянек.
- Весьма безответственно с Вашей стороны уходить от своих прямых обязанностей. Ситуация на юге – только начало чего-то большего и если не успокоить народ, может начаться война. Это Вам известно? Корона на Вашей голове обязывает к ответственности, а Вы ведете себя, как мальчишка.
- И что ты сделаешь? Накажешь меня? Поставишь в угол?
- Зачем в угол?
Советник резким движением прижал Гамлета к каменной стене. Тонкие бледные руки расстегнули камзол и швырнули его в сторону, оставив короля в кружевной рубашке.
- Что ты творишь? Не смей! – зашипел юноша. – Я велю тебя казнить!
- Я не боюсь смерти, - мужчина поцелуем впился в шею монарха.
С губ Гамлета сорвался стон. Против воли он изгибался в руках советника, подставлялся под обжигающие ласки и жаркие поцелуи. Вечно мертвые глаза Максима горели странным огнем, словно он получил то, о чем мечтал всю жизнь. Прочь полетела королевская рубашка. Советник пересчитал пальцами выступающие ребра Гамлета и припал к его губам, лишая дыхания.
«Он же меня сейчас изнасилует, прямо здесь» мелькнула мысль в голове короля. «Ну и похер» закрыла её другая. Согнув ногу в колене, он провел ею по внутренней стороне бедра советника и с удовольствием подметил как у того сбилось дыхание. Вечно спокойный, вечно холодный, он сходил с ума от него, коронованного мальчишки.
Макса била мелкая дрожь. Читая королю морали, он представлял, как разложил бы того прямо на троне и заставил кричать его имя. Сколько раз он тайными ходами приходил в его спальню и стоял у изголовья кровати, борясь с желанием прикоснуться к темным локонам, разметавшимся по подушке. Мальчишка всё это время словно смеялся над ним, злил его своей безалаберностью и безмерно притягивал, манил той легкостью, с которой делал всё то, что было ему приятно.Стоны Гамлета стали громче, глаза лихорадочно блестели, а на щеках заиграл румянец.
Прогнувшись в спине, он прижался к ненавистному советнику всем телом и потянулся к его губам. У короля было много, очень много женщин, от служанок до графини, но ни одна из них не пробудила в нем такой бури эмоций, как этот идеально правильный зануда. Казалось, что советник читает его мысли, знает, где нужно коснуться, чтобы Гамлет начал сходить с ума, а на тело нахлынула новая волна жара.

Юноша не стал сопротивляться, когда с него стянули брюки, только обвил шею советника руками и потерся бедрами о недвусмысленный бугор в его штанах.
- Мальчишка…Негодный мальчишка…– прорычал ему на ухо Максим.
Рот королю закрыли поцелуем, не давая крикнуть, когда советник начал его растягивать, медленно, осторожно, боясь навредить. Хватит того, что, скорее всего, завтра Гамлет не сможет нормально сидеть на троне.
- Хватит…. Не могу больше… - простонал юноша, запрокинув голову.
- Вам будет больно, Ваше Величество…
- Ты… издеваешься?
- Нет. Предупреждаю.
Развернув монарха лицом к стене, советник подменил пальцы собой. Король коротко всхлипнул и сильнее прогнулся в пояснице, оперевшись руками в стену и прижавшись лбом к холодному камню.
Короткий поцелуй в шею и Макс начал движение, придерживая юношу за талию. Вскрик. Вскрик. Стон. Гамлет сам не заметил, как начал двигаться навстречу «насильнику» и стонать, стонать, стонать, не стесняясь никого и ничего, наплевав на все законы и правила. Его просто накрыло, и он хотел продлить это ощущение. Советник кончил с глухим стоном, вдавив в стену обессилевшего, тяжело дышащего, Гамлета. Король весь промок, он не мог поверить, что самый яркий финал в его жизни был с… Нет, он не мог в это поверить.
- Ну что ж, Ваше Величество, - Максим убрал с лица волосы. – Я думаю, впредь Вы не будете отлынивать от своих обязанностей.
Король сполз на пол и привалился к холодным камням, пытаясь прийти в себя. Тело не хотело слушаться, тело требовало мягкую кровать и теплое одеяло.
- Буду… - еле слышно сказал юноша. - И тогда ты меня… накажешь.
В полумраке блеснули зубы первого советника.

@темы: Бета, Максим, Гамлет

---

ШЕРИФ И ЧЕРТЁНОК

[sillvercat]

Автор:  sillvercat
Бета:  цундере-аналитик
Название: Шериф и чертёнок
Жанр: Romance
Размер: мини
Рейтинг: PG-15
ТИМы: Максим/Гамлет
Состояние: закончен
Саммари: Шериф Максимилиан Янг щадил шестнадцатилетнего Гамильтона Сондерса только потому, что год назад не сумел предотвратить убийство его родителей. Щадил и потому терпел все его возмутительные выходки. Но однажды у невозмутимого шерифа лопнуло его железное терпение...
Предупреждение: Недослэш)
От автора: Позволяю читателям самим додумать всё, что автор оставил за кадром, не сумев преодолеть внутренние табу...

Шериф округа Элмери в штате Небраска Максимилиан Янг щадил Гамильтона Сондерса только потому, что год назад не сумел предотвратить убийство его родителей.
Понимал это Гам или нет, Макс не знал. Не представлялось случая спросить.
Макс задумчиво покачал в ладонях стакан с виски, отпил глоток и поморщился. Он ничего не смог тогда сделать. Просто не успел. Трое беглых каторжников среди ночи ворвались в уединённый дом Сондерсов, разграбили его и сожгли. Все обитатели дома были убиты, выжил только мальчишка. Тогда ему было пятнадцать.
Макс выполнил свой долг – выследил подонков, одного пристрелил на месте, двоих доставил в тюрьму штата, где после коротких судебных разбирательств их быстро вздёрнули.
Но что толку? Вернуть мальчишке родителей Макс не мог.
Он же не Господь всемогущий. Он шериф.
Но он должен был поймать ублюдков, прежде чем…
А мать мальчишки была красавицей, такой, что другие глаз не могли от неё отвести, пялились, как шальные. Он позволял себе иногда взглянуть на неё – незаметно. Он надеялся, что незаметно.
Наполовину француженка. Мэделайн. Мадлен…
Парень унаследовал от неё светлые волосы, зелёные глаза и быструю лукавую улыбку.
Макс отпил ещё глоток из стакана.
Вернувшись из больницы в Омахе на развалины родного дома, Гамильтон Сондерс не стал его отстраивать. К дальним родственникам на Восток он тоже не поехал. Он не придумал ничего лучше, как отправиться прямиком в резервацию чейеннов, где и прижился. Подбивая таких же, как он сам, безголовых малолеток на самые разные идиотские выходки.
Пока эти выходки были относительно безобидны, – например, расписать красками и увешать вороньими перьями пасторского мула, – ещё куда ни шло. Но эти сорвиголовы взялись за более опасные штуки. Угонять скот в соседний штат – это уже не детские шалости.
За это можно было всерьёз поплатиться.
Макс глубоко вздохнул и снова повертел стакан так, что виски заплясало по стенкам.
Самое главное, что миром найти управу на паршивцев было почти невозможно. Бейкер, агент федерального Бюро по делам индейцев, обязанный надзирать за делами резервации, – рохля и мямля. Вождь чейеннов Бешеный Волк спивался медленно, но верно. Да, собственно, взрослых уважаемых воинов после окончания всех войн и стычек в племени уже почти не было. Оставались выжившие из ума старики, которых хватало только на то, чтобы плясать Танец Духа, призывая, видите ли, вернуться обратно мёртвецов да бизонов – чушь несусветная... Оставались бабы – в основном вдовы. И эти вот мальчишки, у которых в задницах играла не находившая законного выхода удаль.
И этот идиот Гам – туда же.
Как порох, брошенный в костёр.
Макс поставил стакан на стол и решительно поднялся. Пора принимать меры, и немедленно. Отправиться в резервацию, отыскать парня и призвать его к порядку. Если же тот не образумится… что ж, его печаль.

* * *
Всё было именно так, как и предполагал Макс. Агент Бейкер что-то невнятно блеял ему вслед, когда он направился в палатку к вождю. И такие… существа представляют здесь федеральное правительство! Шериф едва сдержался, чтобы не сказать это вслух.
Бешеный Волк был трезв и поэтому зол. Катал желваками на скулах и притворялся глухонемым. Мысленно плюнув, Макс наконец оставил попытки достучаться до него, раздражённо откинул дырявый полог палатки и вышел наружу, с наслаждением вдохнув свежий вечерний воздух. Голопузые чумазые ребятишки брызнули во все стороны, как воробьи, но он успел ухватить одного из них за тощую ручонку.
– Где Гам? Мне нужен Гам Сондерс, – процедил Макс сквозь зубы, пихая в эту ручонку пятицентовик, прежде чем пацанёнок заорал. Впрочем, он вряд ли заорал бы – чейенны с колыбели чейеннны.
– Шериф, да вы никак опасного преступника поймали? – прозвучал за спиной ленивый, врастяжку, голос, и Макс не спеша обернулся, отпуская пацанёнка и как бы невзначай положив ладонь на рукоять револьвера.
Гам стоял чуть поодаль – руки в карманах, на худом лице – такая же ленивая, как голос, усмешка, зеленые глаза прищурены, ветер ворошит волосы, выгоревшие уже чуть ли не добела.
Нахальный чертёнок.
Незаметно вздохнув, Макс кивком головы указал ему в сторону:
– Надо поговорить, Сондерс.
Помедлив, Гам вздёрнул левую бровь, но направился туда, куда ему было указано – по тропинке, ведущей в холмы, где паслось несколько низкорослых лошадок – всё, что осталось от некогда богатых чейеннских табунов.
– Всё, что вы им оставили, так? – неожиданно бросил Гам, будто прочитав его мысли.
Макс искоса глянул на него и ровно проговорил:
– Угнав скот у Миллера, ты им помочь хотел? Ты прямо самаритянин, как я погляжу.
Парень дурашливо округлил глаза:
– Какой ещё скот, какой Миллер? Вы что-то путаете, шериф.
Остановившись, Макс опустил ладонь на его худое плечо и крепко сжал:
– Пока ты не появился в резервации, Гамильтон Сондерс, этих… художеств не было. Ты их организуешь. Прекрати это. Ты сильно рискуешь.
Гам перестал ухмыляться и опять сощурил глаза, ставшие из зелёных совсем чёрными:
– Я бы нипочём здесь не появился, если б вы как следует выполняли свои обязанности, шериф!
Макс отозвался всё так же ровно:
– Я всегда выполняю свои обязанности как следует… – И, пропустив мимо ушей злой смешок мальчишки, продолжал: – Я сюда пришёл как раз потому, что это моя обязанность – предупредить тебя, что ты сильно рискуешь.
– Да что вы говорите?! – Верхняя губа мальчишки вздёрнулась, как у ощерившегося волчонка, глаза метнули молнию. – Чем же я рискую? Своим будущим? У меня его и так нет, отчасти благодаря вам.
– Своей жизнью, – ответил Макс, едва удерживаясь от того, чтобы не встряхнуть его как следует, так, чтоб зубы лязгнули.
– Вас волнует моя жизнь, вот как? А меня — нет, представляете? – Гам ощерился ещё больше.
– Фермеры линчуют тебя, если поймают, дурак! – Макс всё-таки тряхнул его за плечо, не давая вывернуться. – А если я тебя поймаю, отправлю прямиком в тюрьму.
– Не поймаете! – В глазах его плескались насмешка и вызов. – А поймаете, так никуда не отправите! Вы мне должны. И я вас не боюсь, шериф, я никого теперь не боюсь!
– Неужели? – Макс чувствовал, как к сердцу подступает, закипая, холодная ярость. Да что он о себе возомнил, этот наглый чертёнок!
– Потому что мне нечего терять, у меня нет никого и ничего, и я теперь свободен! – задыхаясь, выпалили Гам. – И мне плевать на себя… и на вас!
Коротко размахнувшись, Макс одним ударом сшиб его с ног.
Тот вскочил почти сразу же, как распрямившаяся пружина, и Макс снова опрокинул его на землю. И ещё раз, и ещё, пока парень не перестал рыпаться. Сидел, опёршись на руки, и только сверкал глазами исподлобья.
– Не забывайся, мальчишка, помни, с кем говоришь, – бесстрастно сказал Макс. – Это моя территория, и на ней будет порядок, потому что я этого хочу. И я найду способ тебя приструнить, не сомневайся. И этот способ тебе совсем не понравится. Поэтому прикуси свой длинный язык и делай то, что я говорю. Ты понял?
Гам молчал, и шериф чуть наклонился к нему. Из рассечённой губы его капала кровь, и Макс удержался от того, чтобы не поморщиться.
– Я спросил – ты понял, Гамильтон Сондерс? – повторил он невозмутимо.
Парень мотнул головой, то ли подтверждая, то ли отрицая, но Макс выпрямился, решив, что не стоит больше тратить на него время.
Хватит с него. Не понял – ему же хуже.
– Вы бы лучше разобрались, куда агент Бейкер перепродаёт правительственные пайки! – крикнул мальчишка ему вслед срывающимся голосом. – Чейенны и половины их не получают!
– Это не в моей компетенции, – отозвался Макс, не оборачиваясь. И, услышав за спиной язвительный смешок, спокойно закончил: – Но я разберусь.

Припугнуть агента Бейкера оказалось куда проще, чем Гама Сондерса. Бейкер обильно потел, пучил глаза и что-то мямлил – до тех пор, пока Макс не промолвил устало:
– Я вас предупредил и лично прослежу, чтобы пайки и субсидии распределялись справедливо. – И добавил, когда агент снова открыл было рот: – Да, это не входит в мои прямые обязанности. Что ж, я расширю их круг. И вот ещё что… – Он с отвращением поглядел прямо в бегающие глазки Бейкера. – Если я узнаю, что вы хоть как-то замешаны в незаконных поставках спиртного в резервацию…
Агент так отчаянно замотал головой, что с него свалилась шляпа.
Он, конечно же, был замешан, этот мерзавец.
Едва кивнув на прощанье, Макс вышел.
Ну и вечерок выдался. Отвратительный.
Но отвратительнее всего было то, что он и в самом деле не знал, что делать с мальчишкой.

* * *
Последствия визита в резервацию снова оказались достаточно предсказуемы.
Первое: агент Бейкер пожаловался на произвол шерифа в местное отделение Бюро по делам индейцев, но Максу было глубоко на это наплевать – он не ленился проверять документы на каждую партию вещей и продуктов, а также соответствие этих документов содержимому тюков и ящиков, находившихся в обозе.
Второе: вождь Бешеный Волк пришёл в себя, взирая на мир уже не налитыми спиртным глазами, и даже присутствовал теперь при каждом прибытии обоза, заглядывая шерифу через плечо, когда тот проверял документы. Макс терпел.
Третье: Гам Сондерс совершенно сорвался с цепи. И это было очень плохо, ибо шериф по-прежнему не мог определиться, как же с ним поступить.
День, когда он сам сорвался с цепи, Макс запомнил до минуты.
Утром он приехал в город. Зашёл в таверну, в гостиницу, в лавку Молли Блум, чтобы, как обычно, удостовериться, что всё в порядке. Всё было в полном порядке. Было бы. Если б не раздававшиеся у него за спиной тихие нервные смешки и перешёптывания. И только, зайдя в пасторский дом, Макс всё понял – когда пастор Дэвидсон, смущённо отводя взгляд, протянул ему аккуратно сложенный вчетверо листок:
– Это я снял с церковной двери, шериф.
Листовка с надписью «Разыскивается». Он видел десятки таких. Но ни разу – со своим собственным портретом, нарисованным всего несколькими штрихами, но так узнаваемо, словно чёртов художник провёл с ним несколько сеансов позирования! Сходство было идеальным – вплоть до шрама, тянувшегося от правого виска к щеке, вплоть до каменного выражения сумрачного лица.
Макс будто в зеркало смотрел.
А текст! «Особо опасный мошенник. Втирается в доверие, прикидываясь шерифом»! Не грабитель, не убийца – мошенник!
Пакость какая.
Сколько же таких подметных листков нарисовал Сондерс? Судя по реакции в городке, не один и не два. Не поленился, паршивец. И ведь никто не предупредил, кроме пастора. Смеялись за спиной!
Макс даже зубами скрипнул, но, взглянув в озабоченное доброе лицо Дэвидсона, кое-как выдавил улыбку.
Потом бережно свернул проклятый листок и сунул в нагрудный карман. На память.
И холодно поинтересовался:
– Вы ведь знаете, кто это сделал, пастор?
– Это просто детские проделки! – с жаром ответствовал Дэвидсон. Глаза его за стёклами очков умоляюще блестели. – Я уверен, что мальчик не подразумевал ничего дурного!
Да-да, конечно. Не подразумевал.
– У меня к вам небольшая просьба, пастор, – медленно проговорил шериф, надвигая шляпу на лоб. – Не сочтите за труд отыскать все эти… произведения искусства и уничтожить их.
Дэвидсон торопливо закивал.
– Но вы ведь не станете наказывать мальчика, шериф Янг?
Как будто речь шла об украденных в саду яблоках!
– За это – нет, – коротко отозвался Макс и, не дожидаясь других ненужных вопросов, кивнул и вышел.
Внутри у него опять всё кипело. Этот чертёнок, похоже, был единственным в мире, кто умудрялся до такой степени вывести его из себя.
Но оказалось, что это был не предел.
Вечером того же дня Гам Сондерс зашёл ещё дальше.

Макс, как обычно, сидел у камина в своём любимом кресле-качалке и пытался читать, – даже излюбленный сэр Вальтер Скотт плохо помогал, – когда возле конюшни громко залаял Банди, его лучший пёс, отличный сторож.
Да неужели этот чертёнок осмелился?..
Вылетая с ружьём на крыльцо, Макс точно знал – да, осмелился.
Он выстрелил в воздух из обоих стволов, чтобы упредить конокрадство, но увы. Дверь конюшни была распахнута настежь, Банди заливался отчаянным лаем, а Сондерс уже перемахивал через ограду выгона верхом на его лучшем жеребце, вороном Маркизе. И как только тот подпустил к себе этого паршивца!
Паршивец обернулся на скаку и издевательски отсалютовал шерифу. Блестели в закатных лучах его светлые растрепанные вихры, блестела нахальная ухмылка на загорелом лице. Макс едва удержался от того, чтоб ещё раз не выпалить ему вслед – побоялся задеть коня.
Бормоча себе под нос самые отвратные ругательства, какие никогда до этого не произносил вслух, он ринулся к конюшне.
Если б парень действительно хотел угнать у него коня, чтоб перепродать, то явился бы ночью и уж точно постарался бы не поднимать шума. Вывод напрашивался сам собой – Гам Сондерс испытывал его терпение. Дразнил.
Как быка красной тряпкой.
Отлично.
Просто превосходно.

Второй по резвости среди лошадей шерифа была чалая Кэти, и верхом на ней Макс неуклонно нагонял Сондерса, приближавшегося к горам.
Мальчишка даже следов замести не пытался – да за кого он его принимал вообще?!
Шериф догнал его, когда уже почти стемнело – на границе участка Миллеров. Придурковатый работник Миллеров Джонни, зачем-то разводивший там костёр, увидев их, поспешно вскочил на своего неосёдланного пегого мула и растворился в темноте. Брошенный костёр слабо мерцал, освещая Сондерса, оскалившего зубы в обычной ухмылочке.
– Да я просто хотел покататься, шериф, – врастяжку произнёс он. – Просто покататься. Вы же не пристрелите за это бедного сироту, а, шериф?
Видит Бог, как раз этого Максу больше всего хотелось.
– Слезай с коня, Гамильтон Сондерс, – процедил он.
– Иначе что? – прищурился тот.
– Иначе я пристрелю его, – спокойно сказал Макс, спрыгивая на землю и направляя дуло ружья прямо в бок испуганно прядавшему ушами Маркизу. – Ну?
Лицо Гама странно передёрнулось, он наконец опустил глаза и неловко соскользнул с седла. Но, когда поднял голову, его ухмылочка была на прежнем месте.
– А ваш портрет вам понравился, шериф Янг? – весело поинтересовался он. – Я старался, честное слово… Я…
– Ты, да, ты, – раздельно проговорил Макс, мгновенно оказываясь рядом с ним и хватая его за шиворот. Быстро обыскал мальчишку – оружия не было. – Ты не хочешь слышать добрых советов, и по-хорошему ты не понимаешь, так? Что ж, я тебя по-другому поучу. Чтобы ты понял и запомнил.
Вот тут в зелёных глазищах Гама наконец-то заплескался страх. Но он по-прежнему не просил пощады, только вырывался и отбивался, и даже вцепился зубами в руку шерифа. Что ж… Макс одним взмахом кулака разбил ему губы и, швырнув на землю, сдёрнул с седла хлыст.
Мальчишка отчаянно вскрикнул, только когда на него обрушился самый первый режущий удар. А потом только молча корчился, уткнувшись лицом в землю.
Ровным голосом отсчитав вслух пятнадцать ударов, Макс наклонился к нему и за волосы повернул его голову к себе. По вымазанным в грязи щекам катились слёзы, оставляя светлые дорожки, окровавленные губы были прокушены, но глаза сверкали всё тем же безнадёжным вызовом.
Вот же чертёнок упрямый.
– Ты усвоил урок, Сондерс? – спокойно спросил Макс, тряхнув его за волосы.
Тот только скривился, сплёвывая кровь и грязь.
Не дождавшись ответа, Макс устало продолжал:
– Что ж, тогда я не поленюсь и повторю этот урок. И буду повторять до тех пор, пока ты его не усвоишь.
– Я вас… убью! – выдохнул Гам и судорожно закашлялся.
Макс отпустил его и выпрямился, сумрачно усмехнувшись. Аккуратно свернул хлыст и, засунув в седельную сумку, промолвил:
– Мечтай, мечтай, дурачок. Не ты один тут такой… мечтательный.
Он деловито затаптывал брошенный костёр – до тех пор, пока не погасла последняя искра. Полная луна плыла над прерией, трещали цикады, прохладный ветер обдувал его разгорячённое лицо. Ну какого чёрта, спрашивается, он так сорвался? Просто стыд.
Макс оглянулся через плечо – мальчишка по-прежнему лежал ничком, беспомощно прижавшись к земле. Да уж, сидеть он теперь сможет нескоро. Дней через пять, не раньше.
И это для его же пользы. Меньше непотребств вытворит.
Тяжело вздохнув, Макс подвёл всхрапывавшего Маркиза поближе и, подхватив парня с земли, осторожно пристроил его поперёк седла. Тот, что-то возмущённо забормотав, попытался вырваться, но Макс, крепко прижав его к седлу, уселся сам и подхватил его на руки. Гам опять было затрепыхался, но ойкнул от боли и уронил голову Максу на плечо.
– Так-то лучше, – проворчал Макс, хватая чалую за повод. – Хей, давай, вперёд!

* * *
Но этот паскудный безалаберный день, оказывается, ещё не закончился. Не стоило, наверное, говорить вслух о том, сколько подонков мечтает прикончить шерифа. Это называется – накликать.
Когда в темноте грохнул выстрел, и пуля просвистела у Макса возле самого виска, они были уже почти рядом с домом. Макс дёрнул мальчишку за плечо:
– Твои приятели стараются?
Тот мотнул головой, вскинув на него ошалелый взгляд, но, уже договаривая эту фразу, Макс точно знал, что Гам ни при чём.
Дьявольщина, вот дьявольщина…
Ещё один выстрел, и чалая, испуганно и тонко заржав, рухнула наземь. Её ноги ещё дёргались в пыли, когда Макс прыгнул вниз, стаскивая с седла мальчишку и толкая его за труп лошади. Выстрелив на звук, он растянулся рядом, свирепо гаркнув на Маркиза: «Пошёл!». Тот стремительно растворился во тьме.
– Зачем вы… – прохрипел парень изумлённо.
– Всадник – слишком хорошая мишень, – проронил шериф, быстро перезаряжая ружьё.
Пальцы Гама вдруг крепко сжали его локоть:
– Дайте мне револьвер!
Повернувшись, Макс внимательно вгляделся в его чумазое лицо – глаза лихорадочно блестели, но взгляд был твёрдым.
– Давайте, – настойчиво повторил тот. И, криво усмехнувшись, добавил: – В спину вам не выстрелю, честное слово.
– Ты же хотел меня убить, – Макс тоже усмехнулся, доставая из-за пояса револьвер и протягивая мальчишке.
– Не сейчас, – оскалился тот. – Попозже. И сам, без этих вот…
Снова грохнул выстрел, и они пригнулись, укрываясь за телом лошади.
– Сколько их там? – выдохнул парень на ухо Максу.
– Двое, не меньше, – отозвался тот, бесшумно откатываясь в сторону. – Ты давай стреляй, а я… отлучусь ненадолго.
Гам молча кивнул и, отвернувшись, выстрелил в темноту.
Понятливый, чертёнок. Молодец.
Первого из нападавших Макс уложил у колодца. Второго – уже возле конюшни.
А третий раскрылся, когда Гам выстрелил в очередной раз. Выпалил в ответ, не удержался, подонок.
Шериф перевернул труп носком сапога – обросшее бородой лицо, совершенно незнакомое. Второй – тоже был ему неизвестен. И первый, что у колодца.
Наёмники.
Ладно, разберёмся…
Выпрямившись во весь рост, Макс направился туда, где оставил мальчишку, по дороге неторопливо размышляя о том, что вот как раз сейчас является для парня отличной мишенью – силуэтом на фоне ночного неба. И никто того не заподозрит – вон ведь сколько трупов разбросано по двору…
Подойдя вплотную, он поглядел Гаму в лицо, и тот, облизнув губы, выпалил:
– Я вас мог бы сейчас снять, как… куропатку!
– Орла, – невозмутимо поправил Макс, подхватывая его под мышки и ставя на ноги. – Исключительно орла.
Тот скривился, но всё равно хохотнул сквозь гримасу боли:
– А ястреб не сгодится?
– Нет, – серьёзно покачал головой Макс, – никаких ястребов. А также никаких филинов, гусей и жаворонков. Только орёл.
– Ладно… – хрипловато проговорил Гам, отводя глаза. – Я понял.
Макс взял его за подбородок, заставляя поднять голову, легко коснулся пальцами его спёкшихся разбитых губ и досадливо нахмурился:
–Ты этого сам добивался. Нарочно меня провоцировал. Зачем?
Мальчишка опять облизнул губы и пробормотал едва слышно:
– Хотел, чтоб вы меня… заметили. Чтоб вы увидели, что я есть. Что я – это я.
Макс на секунду прикрыл глаза:
– Ну что ж, надо сказать, это у тебя получилось. Рад?
– Да! – Гам дёрнул головой, безуспешно пытаясь вывернуться. Макс продолжал крепко его держать, не отводя внимательного взгляда. – Рад! Только я… – Губы его вдруг задрожали, голос упал до шёпота: – Я устал… так устал… – У него всё-таки вырвался всхлип. – Пустите…
Макс вынул револьвер из его беспомощно повисшей руки, поставил на предохранитель и засунул за пояс. Провел ладонью по встрёпанным вихрам мальчишки, притягивая его к себе, подхватывая на руки:
– Я знаю. Потому и не отпущу.

@темы: Максим, Гамлет

---

Как не стоит жить, кем не стоит быть

[doa.]

Название: Как не стоит жить, кем не стоит быть
Автор: Dit of Moon
Бета: Мерлин любит Артура <3
Фендом: Соционика
Пейринг: Габ/Гек
Жанр: ER, юмор, ангст, романтика,слэш
Рейтинг: PG
Размер:1930 слов
Статус: закончено
От автора: Мне надоело, что везде Гексли весёлые, добрые, и т.д. Они не всегда такие. И не все.

Гексли вернулся другим. Не таким, каким был. Это было видно сразу же. Он даже внешность изменил. Хотя это не удивительно, тараканы Гека никогда не вмещались до конца в его голову, да он и не особо их сдерживал.
А прошло ведь всего три месяца. Три чёртовых месяца, на которые он уезжал в другой город к родственникам. На всё лето. Он долго объяснял причины столь долгого отъезда, но Габ толком так ничего и не понял. Или не хотел понимать.
И вот сегодня он вернулся. Только вместо счастливой улыбки, теплых объятий и вообще феерического появления, Габен увидел то, чего не видел никогда.
Вместо длинных рыжих волос теперь были короткие и выглядели они так, будто их не стригли, а рвали. И взгляд. Он не светился, как раньше, в нём не плескалось всё то, что было некогда в Гексли.
В общем, Габен будто видел перед собой кого-то другого.
- Ну привет, что ли. – Поздоровался Гек, впиваясь в губы дуала. Поцелуй получился жёстким, и за ним ничего не последовало. Даже обычных объятий.
Гексли просто прошёл дальше в квартиру, удерживая большую спортивную сумку на плече. А раньше бы оставил в коридоре, знал же, что Габ захватил бы её с собой.
С этого момента жизнь Мастера пошла наперекосяк.
Гексли перестал общаться со всеми, с кем общался раньше. Их место заняли какие-то другие, совсем незнакомые Габену личности.
Музыка, которая теперь играла в наушниках Советчика, была тяжёлой, бессмысленной. Шутки – грубыми, ироничными. Будто он намеренно старался ими задеть.
И это получалось не как у Бальзака. Вернее, тот говорил не со зла, Критик просто был таким. А Гек сейчас был совершенно на него не похож. Все его жесты, все слова были наполнены какой-то глубокой злостью и презрением.
Долго Габен не выдержал.
- Гек, что происходит? – Начал он вечером, в кухне, где дуал сидел уже час, сложив ноги на стол, медленно опустошая пачку сигарет и разговаривая по телефону.
- Я перезвоню. – Быстро сказал он кому-то на том конце провода и, сбросив звонок, спросил уже у Габена:
- Тебе обязательно мне мешать, когда я разговариваю?
- Я спрашиваю, что происходит, и жду ответа на свой вопрос.
- А я хочу, чтобы ты убрался отсюда. Мы оба хотим невозможного, так что давай оставим друг друга в покое? – И всё это с улыбкой. От такого Гексли передёргивает.
- Ты изменился.
- Надо же. А я думал, ты будешь любить меня любым! – С наигранным удивлением проговорил Гек.
- Я и люблю. Но с тобой произошло что-то, о чём я не знаю. И ты изменился. Я живу с тобой, и хочу знать в чём дело.
- Слушай, я расскажу тебе длинную историю про смерть трёх котят, жестокую, ужасную смерть, и как я старался их спасти, но не получилось, поэтому я вот такой вот стал и... Ей богу, ты в это поверил? Я не долбанутый Есенин. Мне плевать на котят, пусть хоть все сдохнут, веселее будет! Я обязан тебе, что ли, всё рассказывать? Или ты привык, что моя фоновая болтовня помогает тебе заснуть? Спешу разочаровать, теперь засыпать тебе будет труднее. – И в завершении Советчик резко поднялся из-за стола, направляясь в коридор. Дуал перехватил его за руку.
- Гек да что, блядь, с тобой случилось?!
- Ты плохо понял? Не трогай меня, иди, занимайся своими делами, окей? А я к друзьям. Раньше тебя мало волновало то, что происходило.
- Это не твои друзья! Твои названивают уже третий день с вопросами, где ты пропадаешь.
- Мне плевать на этих придурков. – Практически выплюнул эту фразу Гексли, вырвал свою руку из рук Габена и быстрым шагом направился в коридор, а через пару секунд хлопнула дверь.
Габен разрывался между двумя чувствами. Между беспокойством и злобой. Первое пока что побеждало, всё же разозлить Мастера не так-то просто.
Гексли вернулся глубокой ночью, его смех разносился по квартире, в которой никто не спал.
Советчик не был пьян. Он был под чем-то, что-то принял. Это было ясно, стоило только посмотреть на него, на его движения и глаза.
- Ооо... Наш похуист не спит даже, какой сюрприз! – Завопил Гек, приваливаясь к стене в гостиной.
Габен поднялся с дивана, положив ноутбук на стол и подошёл к дуалу.
Он не знал, что сказать. Но беспокойство поднималось с новой силой. Раньше такого он не чувствовал никогда. Потому что Гексли впервые такой. И что с этим делать?..
Нет, говорить сейчас явно было нечего, поэтому он просто помог любовнику раздеться и довёл до спальни, потому что ходить тот уже был не в состоянии, но хихикал постоянно.
Впервые за два года Габен спал на диване.
На следующий день лучше, естественно, не стало.
Зашедшего в гости Есенина Гек довёл до истерики за десять минут, а пришедшего через полчаса Жукова удивил настолько, что тот не стал даже ничего говорить, не то что предпринимать какие-то действия.
Но, что было ещё хуже, вечером, когда к ним зашли Максим и Гамлет, происходящее вообще вышло за пределы разумного.
На ехидное замечание Гамлета: «Ты что, сам себя стриг? А я-то думаю, почему на швабру похоже стало сильнее, чем раньше.» - Гексли недобро усмехнулся и с размаху заехал Принцу по лицу. А затем смачно плюнул на него и громко произнёс:
- Такая сучка должна знать своё место, в следующий раз язык за зубами держи!
Вмешательству Максима помешал сам Габен, убедив того, что Гек не в себе и что он обещает всё исправить, и потом Советчик принесёт извинения.
Закрыв за ними дверь, Мастер застал Гексли курящим прямо в гостиной, с чрезвычайно довольным лицом.
- Давно хотел врезать этому мудаку. – Прокомментировал тот, улыбаясь счастливо, будто любимым занятием занимался только что.
Габ молча подошёл к дуалу, вынул у него изо рта сигарету и залепил смачную пощёчину. Звук разнёсся по всей квартире.
Реакция была предсказуема, слава богу.
Гексли оскалился и накинулся на любовника, да только тот был сильнее. Всегда был. Поэтому достать Мастера у Советчика не получалось, но матерился он громко. Спустя минут десять пылу поубавилось.
Они так и стояли посреди гостиной, будто только что танцевали.
Габен сжимал запястья любовника сильно, до синяков, но сейчас ему было его не жаль.
- Отпусти меня. – Тихо произнёс Гек, окончательно ослабнув. Мастер разжал руки, и Советчик осел на пол.
Габ опустился рядом. Они ничего не говорили, просто сидели так в тишине, которую даже тиканье часов не прерывало. Они как будто остановились.
И впервые в жизни Габена раздражала эта грёбаная тишина!
- Расскажи мне, что случилось. – Произнёс он.
- А что случилось? Ничего. Разве я обязан всегда быть таким добрым? Обязан навязываться людям, которым на меня, в сущности, плевать? Обязан раздражать большинство, работать фоновой болтовнёй? Я не клоун. И не хочу так жить. Не хочу быть тем, кого не уважают, кого можно оскорблять, думая, что он не воспринимает это всерьёз. И заступиться за меня тоже некому, раз на то пошло, - тебя это мало волнует. Ты даже не знал, зачем я уезжал. Я не собираюсь больше таким быть. У меня новая жизнь. И новый я. – Гексли говорил твёрдо. Без истерик, даже без надрывности в голосе. Значит, он был уверен в своём решении.
- Ты не прав. Все те, которым, как ты утверждаешь, плевать, звонят тебе, а когда ты не отвечаешь, то мне, и расспрашивают, приехал ты, или нет и почему не объявляешься. Из сообщений Гюго с автоответчика можно поэму составлять. Ты не клоун. И не был им никогда. Ты просто очень добрый, не унывающий человек, который хочет всем добра и старается поднять настроение. И когда это я за тебя не вступался? Сегодня? Так ты прости, я сам просто застыл от удивления. Ты воспринимаешь себя не так, как есть. И это неверный ход с твоей стороны.
- Зачем ты это говоришь?
- В каком смысле "зачем"? Я люблю тебя. Признаюсь, я бываю невнимательным и иногда пропускаю мимо ушей важные вещи, но это ведь не главное. Главное то, что со второго дня, как ты уехал, мне стало не по себе, через неделю ничего не могло меня занять больше чем на час, через две пропало желание есть. Дальше хуже. Я не знаю, как пережил три месяца без тебя.
- Ты не переубедишь меня, я уже всё решил! – Уже не так уверенно.
- Конечно. Ты готов отказаться от всего, что у тебя было? У тебя ведь было всё!
- Да, я всё уже обдумал!
- Зачем тебе это?
- А кому я буду нужен, кроме себя самого?! Я всегда всё делаю сам, а в ответ ничего! Я устал искать тех, на кого можно положиться! - И его, наконец, пробивает. Гексли начинает реветь, захлёбываться слезами, говорить, активно жестикулировать, иногда даже кричать, бить по полу ладошками. О том, как ему тяжело, как он устал всем всегда звонить первым, о том, что он сам не всегда оптимист, что иногда ему просто хочется послать всех нахрен и побыть с дуалом, а нет - дуал занят, спит, учится или ещё чего.
И о том, как там, в городе, куда он ездил, он встретил свою давнюю подругу, которая круто изменила свою жизнь и посоветовала ему сделать тоже самое. Красочно, с примерами рассказывала, как её бросали, унижали, и как не стоит жить вообще, если ты такой, как Гексли.
Истерика продолжалась около часа, и под конец Гек уже не мог говорить. Слёзы кончились, но он икал на каждом слове, которые всё сложнее было произносить из-за странного ощущения в горле и пустоты в голове.
Габен быстро принёс с кухни стакан воды, которой напоил икающего дуала, а затем обнял его и прошептал на ухо:
- Ты всегда можешь положиться на меня. Во всём.
Гексли улыбнулся, обнял любимого в ответ, сжав на спине его футболку так, что пальцы побелели.
- Я думал, ты уйдёшь сразу.
- Я же сказал, что буду любить тебя любым. А я ничего не говорю просто так.
- Я знаю...
- Давай пойдём в спальню, полежим немного.
- Давай...
Первый раз за три с лишним месяца они занялись сексом. Нет, это был не секс, это была чистейшая любовь.
- Я никогда тебя не оставлю... – шептал Габ, целуя веки, нос, щёки, всё, что попадалось. Гексли тихо постанывал, иногда произнося бессмысленное "да...", и обнимал дуала крепче, стараясь вжаться в него сильнее.

Уже под утро, когда начало светать, Гек лежал на животе, подложив руки под голову, и смотрел за окно, где солнце только начинало подниматься.
Он думал. Точнее нет, не так. Он размышлял, его мысли плыли медленно, размеренно, и они не были такими, как последние несколько месяцев. И это было прекрасно, будто освобождение. Освобождение от того, что принял сам, добровольно, за неимением другого варианта. Возможно, даже от безысходности, которая сейчас отошла на второй план. Будто её и не было.
В кои-то веки было спокойно.
Габен, лежащий рядом, обнимал дуала одной рукой, иногда касаясь губами его плеча.
На самом деле он ждал, когда дуал скажет хоть что-нибудь. Но Гексли всё молчал. Мастер посмотрел на лицо любовника, затем приподнялся и поцеловал его в уголок губ. А губы у Гека сейчас были яркие, большие - другими словами, зацелованные. Советчик довольно зажмурился на пару секунд, а затем улыбнулся.
- Габ, а тебе же на работу скоро...
- Да, через два часа.
- Я не дал тебе отдохнуть, какой я нехороший. – Продолжая улыбаться, сообщил Гек.
- Ты неправильно сказал. Сегодня я отдохнул впервые за долгое время. И мне хорошо.
- И ты даже не будешь ныть, что не выспался?
- Это когда это я ныл? – Удивился Мастер.
- О, да по тебе всегда видно, что внутри ты ноешь!
- Конечно.
- Именно так!
- Гек.
- М?
- Ты же понимаешь, что тебе придётся извиняться?
- Да, это не будет проблемой. И нужно Гюго позвонить, а то он с ума сойдёт там.
- Он скорее книгу тебе напишет.
- Я буду рад!
- ...
- Габ, я так люблю тебя.
- Я тебя тоже.
- Докажешь?!
- Как?
- Физически!
- Пятый раз? Докажу.

Конец.

@темы: Габен, Гексли, Дельта

---

Ange ou Demon

[Gute Nacht]

Название: Ange ou Demon
Автор: Gute Nacht
ТИМы: весь социон
Рейтинг: NC17
Жанры: соционический мистический бредовый сериал (Слэш)
Размер: мини-эпизоды
Статус: онгоинг
От автора: Это злокачественный плод сна разума и графомании. Читайте на свой страх и риск. Что взять с творения, на которое вдохновил одноименный парфюм? Здесь наличествуют штампы, стереотипы и заблуждения, а также беспорядочная слэш НЦа по прихоти левой пятки автора. Обоснуи, матчасть и логика повествования напротив, отсутствуют.

Примечания

Примечание 1 К втимности не придираться, персонажи имеют утрированные черты, и так задумано.
Примечание 2 У ангелов и демонов по моему разумению должны быть крылья, но подразумевается, что они рЭзко появляются, когда нужны) Мифические существа, у них как хочешь может быть. Да-да, автор предупреждал, что он идиот о проблемах с обоснуем.
Примечание 3 Фик в процессе и пока наблюдается существенный крен сюжета в пользу тех тимов, которые автору известнее, ближе и симпатичнее, но он не будет против идей для новых эпизодов с малозадействованными персонажами. А-ля заявка в данном сеттинге.

Био/Пролог

Заставка
(читать пафосно)
Их восемь – на каждой стороне.
Восемь ангелов, светлых и непорочных.
Восемь демонов, падших в своих крайностях.
Они борются за человеческие души, сражаясь друг с другом, но так ли идеальны ангелы? Так ли безнадежно увязли во зле демоны? Так ли уж далеки они друг от друга?

Био
Демоны
Дон Кихот – владеет темным знанием. Покровитель сумасшедших гениев. Ведет человека по пути ложных изысканий, вкладывает идеи, разрушительные для него и для мира. Довольно безразличен ко всему, что только не касается его сугубо научного профиля. Выглядит довольно невзрачно.
Гамлет – чистая эмоция страдания. Порождает истерику, хаос и панику. Демон, самым печальным образом влияющий на чувства людей. Характер взбалмошный, внешность вызывающая (страдание у того, кто его видит).
Максим – демон уничтожающей системы. Она его единственный бог. Создает безжалостный и непреложный порядок, тоталитарный строй – его цель. Считает себя главным среди прочих. Выглядит холодно и строго безукоризненно.
Жуков – демон безудержной ярости. Гнев, агрессия, жестокость – вот что он несет людям. Его стихия война. Характер вспыльчивый. Вид устрашающий.
Наполеон – воплощает гордыню и высокомерие. Породитель нарциссизма и мании величия. Искусный манипулятор. Внешность впечатляющая.
Бальзак – вестник безысходности и тоски. Способен отнять смысл у всего и всех, обесценить любое начинание. Характер циничный Вид загробный.
Джек – властитель материального мира. Рождает алчность, зависть, меркантильность в людских душах. Пересмешник, проявляет зловредность и ехидство. Его ухоженный лоск выглядит многообещающе.
Габен – искуситель ленью и эгоизмом. Рубит инициативу на корню, пагубно влияет на любой энтузиазм. Характер упрямый. Вид угрюмый – он всегда чем-то недоволен.

Ангелы
Дюма – ангел заботы. Стремится внушить бескорыстную поддержку ближних, взаимопомощь и чувство единства. Характер мягкий, вид мило-улыбчивый. Главный противник – Габен, внушающий эгоизм и безразличную независимость.
Гюго – ангел позитива. Внушает оптимизм, веру в лучшее, придает силы. Характер активный и жизнерадостный, вид аляповато-красочный. Главный противник – столь же мощный эмоционал, но со знаком минус, - Гамлет.
Робеспьер – заведует мозгом. Ум, интеллект, эрудиция и жажда к знаниям. Характер деликатный и дотошный, вид хлипкий и неказистый. Тайно мечтает возглавить светлую восьмерку. Всю работу ему портит Дон, обращающий знания против человека и человечества.
Есенин – ангел мечты и вдохновения. Творческая муза, заставляет людей видеть и чувствовать момент. Характер нежный, утонченный. Вид отстраненный, воздушно легкий. Его враг – Бальзак, убивающий своим цинизмом хрупкое воодушевление.
Драйзер – глас совести. Поборник морали и нравственности, сопротивляется любой преступной мысли. Самый агрессивный из всех ангелов, но играет роль безмолвного наблюдателя до тех пор, пока ему не дадут повод. Выглядит неброско, в основном напряжен и хмур. Его заклятый враг Джек, склоняющий людей совершать аморальные поступки ради наживы и удовольствий.
Штирлиц – негласный лидер. Подобно противнику Максиму создает свою рациональную систему, однако она направлена на всеобщее благо. Внушает трудолюбие и упорство, стремление к развитию и прогрессу. Характер уравновешенный. Вид солидный.
Гексли – само обаяние! Радость, веселье, развлечения – его вотчина. Характер непоседливый, трикстер. Выглядит дурашливо, любит кривляться. Враждует с Наполеоном, обращающим обаяние в самолюбование и использующим прекрасное понимание людей во зло вместо шуток.
Достоевский – истинный ангел, воплощающий любовь и сострадание. Считает, что жизнь священна. Характер тихий, вид скромный. Ведет ожесточенную войну с Жуковым – самым злым и безжалостным демоном, покровителем убийц.


Эпизод 0
Штаб темных сил, раннее утро.

Максим вошел комнату для совещаний и хлопнул толстенной стопкой бумаг о стол, и только потом с видимым недовольством огляделся. Недостача личного состава была налицо. В комнате сидел Жуков, закинув ноги на соседний стул, и ковырял ногти острием ножа. За этим отстраненно наблюдал Бальзак. Джек с умным видом читал газету, а может, изображал, что читает, это никого особенно не интересовало. Гамлет развалился поперек кресла, изящно приложив запястье к глазам, закрываясь от света, - чтобы все видели, как он страдает от утренней мигрени. Зевая, вошел Габен.
- Какого черта у нас собрание в такую рань? Хоть бы сначала позавтракать, - пробурчал он, занимая свободный стул.
- Где остальные? – металлическим голосом произнес Максим, глядя на Габена.
- А я им что, нянька? – окрысился тот.
- Дон опять засел в лаборатории, и его не будет, - сказал всегда информированный Джек.
- Сходи за ним, - сузил глаза Максим, и это явно не предвещало ничего хорошего.
Джек нехотя отложил газету. «Ну и кто меня за язык тянул», - пробормотал он себе под нос, отправляясь в лабораторию.
Спокойный до этого Жуков резко воткнул нож в стол и рявкнул так, что все без исключения вздрогнули от неожиданности. Даже Гамлет любопытно выглянул из-под руки.
- Меня уже достало ждать! Начинаем!
- Не порти казенную мебель, - нейтрально заметил Габен.
- Тебя забыл спросить!
- Прекратить свару! – вмешался Максим.
- Банка с пауками, - Бальзак закатил глаза и покачал головой.
В этот момент хлопнула дверь, и по зигзагообразной траектории мимо всех продефилировал вернувшийся с вечеринки Наполеон.
- Стоять! – Максим рванул за ним и, схватив его за шкирку, подтащил к столу и усадил рядом с Габеном.
- Что тут у вас происходит? – пьяно улыбнувшись, спросил Наполеон. Потом обвел всех расфокусированным взглядом – Ну, кто сделает мне кофе? Он накренился к Габену, и столкнувшись с ним плечом, обратил на него внимание. – О. Сделай мне кофе.
- А не пошел бы ты? – ласково спросил его Габен, и стряхнул со своего плеча.
Джек тем временем привел очень недовольного Дона.
- Вы отрываете меня от очень важной разработки! – с порога заявил тот, отпихиваясь от сопровождающего.
Максим ударил ладонью по стопке бумаг.
- Хватит устраивать балаган! Все в сборе, начнем.
Максим нечасто поднимал голос, но это был тот самый случай. Грызня прекратилась, все обратили на него взгляды.
- Начальство спустило новые планы. По сравнению с предыдущим периодом, объемы работ выросли больше, чем на двадцать процентов. Это говорит о том, что нам необходимо улучшить эффективность наших действий. И я выдвигаю предложение объединить усилия и работать попарно.
- И в чем же преимущество? – спросил Джек. – Мы все имеем разную специализацию, и только будем друг другу мешать.
- Мы объединимся так, чтобы дополнять друг друга. Я считаю, что Бальзак должен объединиться с Габеном – лень дополнит безысходность. Наполеон будет работать в связке с Джеком – меркантильность и самолюбование идут рядом. Жуков…
- Жуков будет один, - перебил тот.
Их вгляды схлестнулись, ни один не отводил глаз.
Максим произнес:
– Ты мог бы более эффективно проводить войны, используя разработки Дона. Новое оружие…
- Я не хочу ни от кого зависеть, - прозвучало непреклонное. Хотя в уме Жук уже прикинул целесообразность этого предложения.
- Как хочешь. Но новый план изволь выполнять. Так… остался Гамлет, - голос Максима немного поутих. Он со вздохом произнес, - Он, конечно, будет со мной, - и добавил еще тише, - Больше некому.
Гамлет проснулся, услышав свое имя, и поднялся. Он обеспокоенно начал крутиться вокруг своей оси, пытаясь заглянуть себе за спину.
- Кажется, у меня крылья помялись! – трагично возвестил он. Подскочил к Максиму, и развернул их перед его лицом.
- Максик, посмотри!
- Все в порядке, - стараясь сохранять спокойствие, ответил тот.
- Нет! Не приближайся ко мне! Ты самое страшное создание на земле, – безэмоционально сказал Габен, находившийся рядом.
- Аха-ха, - заржал Нап. – Гамлет страшный.
Гамлет обернулся, и глаза его наполнились слезами.
- Вы… вы … тупые кретины, ненавижу! – он выбежал в истерике, и Макс, прижав пальцы к переносице, последовал за ним.
- Больше некому, - прыснул Джек.

Тем временем в штабе светлых.
В штабе светлых происходил самый обычный мирный и здоровый завтрак.
Драйзер периодически бил по рукам Гексли, пытающегося стянуть плюшку вместо съедения полезной овсянки, остальные этики внимательно слушали Дюма, рассказывающего про пользу вышивания в духовном свете, Робеспьер важно сидел во главе стола, пользуясь отсутствием Штирлица в их компании.
Тот, опоздав, прибежал с вытаращенными глазами. Все тут же обратили на него взгляды, потому что его нечасто можно было застать в таком взмыленном состоянии.
- Демоны планируют в ближайшее время захватить четверть мира. Мы должны приложить все усилия, чтобы не допустить этого, - сказал он.
- Не допустим, - сурово отозвался Драйзер.
- Ситуация хуже, чем мы предполагали. Нам придется работать с ними на одной территории.
- Что, если они будут проявлять агрессию к нам? – Дюма выглядел обеспокоенным.
- Существует высшее соглашение о невозможности нападения на нейтральной территории друг на друга. Но на захваченных областях конфликт возможен, - с умным видом ответил Робеспьер.
- А по-моему, так даже интересней, - улыбнулся Гексли, хрустя хлебной палочкой. – правда, Гюго?
- Я думаю, что все будет в порядке. В конце концов у нас есть свои методы совладания с агрессией.
- Я думаю, что наша работа осложнится, так как люди в их власти сами осуществляют влияние. И в этом их преимущество, - сказал Штирлиц.
- Штирлиц, неужели ты недооцениваешь силы добра? – снисходительно взглянул на него Достоевский, складывая ладони.
Есенин задумчиво смотрел в сторону, предчувствуя, что изменения коснутся не только их работы, но и его лично.
Эпизод 1
Эпизод 2
Эпизод 3
Эпизод 4
Эпизод 5
Эпизод 6
Эпизод 7

запись создана: 11.03.2012 в 13:31

@темы: Альфа, Гамма, Бета, Дельта

---

ПРОСТО КИНО

[sillvercat]

Автор:  sillvercat
Название: Просто кино
Жанр: Юмор, драма
Рейтинг: R
Размер: мини
ТИМы: Бальзак I Габен I Дон I Жуков
Состояние: закончен
По заказу:  Sweet_Yoghoo
От автора: Невыполненная заявка в 10-м туре социофеста:
T10-17. Жуков/Дон Кихот/Габен/Бальзак. Назначены ответственными за студенческую вечеринку по случаю дня Святого Валентина, им приходится весь вечер пересматривать фильмы про любовь, чтобы выбрать нарезку для перерывов между театральными постановками. H+ A (желательно, можно показать, как они издеваются над романтическими сценами, а сами вспоминают что-то своё, по болевой).Предупреждение: гет, ненормативная лексика.


* * *
У Марка было несколько статусов в разных соцсетях, но сущность их была неизменна.
«Аутичный циник». «Ленивый мизантроп». «Человеконенавистник и зануда».
Он хотел бы весь отпущенный ему век провести в виртуале за клавой, а не ин риал лайф. Что в ней хорошего, в этой риал лайф, да ничего.
Мать всё волновалась, что у него нет девушек. Девушки! Тоже ничего хорошего. Как, впрочем, и мужики, собачки и прочие живые твари. В Сети порнухи полно, на любой вкус, а твоя правая рука, пока она при тебе, по крайней мере, никогда тебя не предаст.
Школу Марк еле-еле отбыл, как срок заключения, и иначе, как с содроганием, вспоминать о ней не мог. В институт на очное пошёл только потому, что это было меньшим злом, нежели армия.
И теперь он совершенно не понимал, что он тут делает, в этой общаговской комнатёнке, пропахшей потом и грязными носками, вместе с тремя своими сокурсничками. Надвигался День святого Валентина, праздник души, именины сердца всех институтских феечек – и его силком запихали в этот оргкомитет по его проведению. А он и отпинаться даже не сумел, влом было. «Надо социализироваться!», – назидательно заявила староста, рыженькая Люська, ткнув ему почти что в лицо своим четвёртым размером. Ну, он и смешался, как дурак. Вот и сиди теперь, смотри отрывки из слюнявых фильмов, отбирай куски для праздничного «капустника» и слушай жеребячье ржание.. Общайся с гомо сапиенс, короче.
Марк поёжился. Ладно, то, что от него требовалось, он проделал – пришёл, фильмы принёс. Он не знал только, почему взял как раз свои любимые, мог бы ведь «Титаник» какой-нибудь.
Хотя «Титаник» вроде как раз Лёхин. Предсказуемо. Громоздок и суетлив.
И Егор вполне предсказуемо «Телохранителя» притащил и «Роман с камнем». Такие крепкие орешки, как он, всегда сентиментальны. Сентиментальность – родная сестра жестокости, как всем известно.
Ну вот, «Телохранителя» и поставили. Хорошо хоть на быстрой перемотке.
Марк глубоко вздохнул. Ещё часа два этой пытки, не меньше.
Единственно, – признался он себе, – компания подобралась не такая уж стрёмная. Не дураки и не быдло. Ржут, конечно, но над его замечаниями тоже ржут. Мелочь, а приятно.
Марк предпочитал одно французское выражение для обозначения собственных метких замечаний – bon mot.
И любил, когда над таким его bon mot кто-то смеётся.
Да ты и в самом деле социализируешься, старик!
Он криво усмехнулся.

– Ну и катана ж у него…
– Стопорни! Романтический момент! Ах, дорого-ой, можно я потрогаю твой ме-еч?!
– Потрогай, дорогая. Можешь ещё понюхать, куснуть и лизнуть.
– Да, чуток Фрейда не помешает…
– Дальше, а?
– Ну и вот этот кусок в аэропорту с самолётом и с песней этой. Чтоб бабы обревелись.
– Под крылом самолёта о чём-то поёт…
– Она ж умерла недавно, знаете? Уитни эта. От передоза вроде.


Чёрт, ну почему, почему так цепляет эта навязшая в ушах древняя песня? Бабы обревутся… Самому бы не зареветь, вот где реально смеху будет, без bon mot.
«Если к другому уходит невеста, то неизвестно, кому повезло».
Какая там невеста, просто девчонка в виртуале, контакт в аське, чем-то похожая на рыженькую Люську, и тоже с четвёртым размером, судя по её фоткам на Фейсбуке.
Хотя он обратил внимание не только на четвёртый размер, но и на её ник. Роберта Арктор. Женская версия имени героя любимого его романа.
Ему, идиоту, даже какое-то время казалось, что она его понимает. Дошёл до того, что мечтал встретиться.
Она выслушивала его словесный понос так внимательно, как никто до этого. Давала дельные советы. Смеялась над его шуточками. Читала те книги, которые он любил. Смотрела те же фильмы.
Она была… была такая…
Да не было её вовсе, приди в себя уже, дурак. Или же она была таким же аутичным мудилой в наушниках за клавой где-нибудь в Усть-Зажопинске.
Даёшь Интернет, бля! Он объединяет.
Марк сердито сморгнул.
Вон Лёха опять ржёт. Счастливец! Бездна энергии, бездна идей и ноль понятий о такте. Что ж, таким намного легче жить, чем ему.
Даже странно, что именно Лёха принёс «Амели».


– Прикольная девка эта Амели.
– Скажи ещё – я бы вдул.
– Я бы вдул. О, стопорни-ка, романтический момент! Слышите: «Женщина чахнет, как цветок без самца»!
– Без солнца, глухарь!
– Не, мой вариант круче…
– Бабы не поймут.
– Бабы? Как раз поймут!


* * *
Она была не просто прикольная, она была такая же живая и такая же одинокая, как Амели. Со смоляными кудряшками, большеротая, со вздёрнутым носиком и яркими лукавыми глазами. Невысокая, тонкая.
«Я б вдул». С какой лёгкостью Лёха ответил на эту ленивую подначку Егора. Но он не вдул.
Это было пять лет назад, ему было пятнадцать, и она была его соседкой по подъезду: он на третьем этаже, она на втором.
Женька.
Один раз она потеряла ключи от квартиры, и он открыл ей замок отмычкой. Это оказалось так просто, что потом он ночами представлял, как потихоньку встаёт, спускается вниз по лестнице и открывает дверь в её квартиру.
Сгребает её, такую тёплую, сонную, мягкую, чтоб она не успела опомниться, и…
Лёха нетерпеливо поёрзал. Что за хрень! Надо же, вспомнил сопливое детство! Всё из-за «Амели» этой… Чёрт дёрнул принести.
Чего там у нас на очереди? «Бабник»?
Вадим, что ли, притаранил?
По нему и не скажешь. Тюфяк тюфяком, а поди ж ты…

– Да этот мужик нелогичнее, чем мой мизинец на левой ноге!
– Угу, и его надо за это посадить…
– Да он реально козёл!
– О! Дельфинчики! Романтический момент!
– Пошла ванильная струя…
– Во! Где он говорит: «Я ради тебя буду разносить пиццу или грабить банки»…
– Точняк! Ещё романтический момент, стопорни! Хотя мне послышалось – гадить в парке…
– Ты уже слуховой аппарат себе купи, что ли, Лёх! Или сконструируй.
– А что, свежо, нестандартно…
– У-у, ну-у… это уж совсем пошли розовые сопли…
– Так нам и нужны розовые сопли.
– О! А вот без соплей! Смотри, смотри – он же белой мышкой жабу кормит! Стопорни!
– Лёха, да ты охуел на всю длину. Бабы же нас порвут.


А потом Женька выскочила замуж за какого-то хмыря и уехала. За бугор.
Лёха так хорошо помнил их свадьбу, как будто это было вчера, а не пять лет назад.
Малышня и бабки в подъезде суетились, как тараканы, носились туда-сюда по лестнице, привязывали воздушные шарики к перилам до самого пятого этажа, и осыпали молодожёнов рисом, который потом хрустел под ногами.
Хмыря Лёха не запомнил, помнил только что-то уныло-вытянутое, тёмное. А она сияла улыбкой, махала всем – и ему – рукой в ажурной перчатке. Венок из атласных белых цветов всё время сбивался с её черных кудряшек, она поправляла его и хохотала, хохотала…
А потом поздно вечером Лёха всё-таки потихоньку вышел из квартиры, но отправился не вниз по лестнице, а вверх – на чердак. Стоял возле чердачного окна и думал о том, что хмырь сейчас делает с Женькой то, чего он не посмел ни разу вообразить до конца.
Тогда он впервые закурил, выкурил чуть не полпачки какого-то поганого «Кента», что ли, и его вывернуло наизнанку, до самых кишок – прямо там, на лестнице, всё ещё усыпанной рисом и увязанной сраными шариками. Он слинял, с каким-то удовольствием подумав: пусть теперь бабки подтирают.
«Праздник кончился, добрые люди второпях надевают кальсоны, начиняют младенцами самок, принимают условные позы. Толще видим, жарче жрём, круче гадим, глубже мрём. С каждой раной, с каждой весной...»
«Гражданка» не врёт.
Лёха потряс головой. Да что это с ним сегодня? Слуховой аппарат ему точно требуется. И волшебный пендель.
Дальше что? «Красотка»? Тоже Вадим принёс.
Романтических моментов там туева хуча.
«Я не целуюсь в губы», например.

– О, во-во, в джакузи, годно!
– Какая грязная шлюшка, надо тебя помыть…
– Чёрт, а наши комменты можно будет туда?
– Ну, если ты завещание написал, то можно…
– Мужики, да тут всё – романтический момент!
– О, во-во, в лимузине! Музон опять же!
– Да какой идиот женится на бляди? Музо-он…


* * *
Егор в первый и в последний раз снял проститутку в какой-то захудалой гостинице в Чехии. Ему просто позвонили в номер и на ломаном русском предложили девочку на час. «Девка на една година», укаталово, а не язык.
Тёлка эта совсем не была похожа на Джулию Робертс. Но в губы тоже не целовалась. И резинок у неё с собой оказалась целая россыпь.
Она была крашеной блондой, – тёмные корни волос просвечивали сквозь краску. И вообще была красивой: рослая, почти вровень с ним, да и сиськи, и задница – что надо.
Но улыбалась она ему с какой-то жалкой бравадой.
Вот оно, именно это слово – жалкая.
Хорошо, что она хоть по-русски не говорила.
Егор тогда исправно проделал с ней всё, что положено проделывать с бабой в любой порнушке, и чего он раньше никогда не позволял себе с другими, приличными. Не то, чтобы ему прям уж так хотелось всякого эдакого, просто почему нет? Любой каприз за его деньги.
Но обычной сытости не наступило.
Она тоже исправно подыгрывала ему, смеясь, всхлипывая и вскрикивая тогда, когда это было надо. Как кукла. Заводная кукла.
Но куклой она не была, в том-то и дело.
Егор не спрашивал её имени. Она, дура, сама назвалась, зачем? Да ещё и провела тёплыми пальцами по его щеке. После всего-то эдакого.
Её звали Божена.
Он отдал ей все наменянные накануне бабки, что были у него в бумажнике, и почти вытолкал её прочь из номера.
С тех пор у него не было никакого желания повторять этот опыт.
Ух, скорей бы кончилась эта тягомотина… Чёрт знает что в башку лезет.
Что осталось? «Укрощение строптивого». Хоть взбодриться наконец. И такую киношку принёс Марк, тоска ходячая. Охренеть.

– Ха-а! Как он на пса-то! «Лесбиец»! В мемориз!
– Стопорни! Романтический момент!
– Как она его ведром по морде, что ли?
– Не-не, танго, танго надо оставить!
– Тогда уж то, как он виноград давит, бабьё обпищится…
– Если они и сейчас так же вино делают, я итальянское больше не пью.
– Чистюля ты, Марк, чего тебя не устраивает, ручная ж работа.
– Ножная…
– Стоп! Вот этот кусок с «Ti amo» целиком давай.
– О, о, о! Вот оно! Эпилог! Три дня спустя после свадьбы!
– Силён мужик, я б сдох…
– Ты и так сдохнешь, когда эту нарезочку улицезреет ректор…


* * *
Вадим время от времени откровенно зависал, и встряхивался только от хохота остальных. Сальные шуточки его не сильно раздражали, но сосредоточиться мешали. Собственно, он бы справился с этой нарезкой и один, без остальных, но, в общем-то, был отчего-то рад их присутствию и этой невнятной суете и галдежу вокруг.
Осталось трое суток.
Вот что постоянно маячило в глубине его души, мерцая, согревая.
Трое суток до её приезда.
Всего.
Очень долго.
Что там они ставят? «Пятьдесят первых поцелуев»? Тоже Марк принёс. Молодец. Неплохо.

– Мужики, а чего мы пива не догадались взять?
– Под пиво надо не эту всю хню, а «Американский пирог» смотреть…
– Дык и посмотрели бы!
– В другой раз, ребят.
– Тихо! Романтический момент! Как она его читать учит!
– Не-не-не! Гавайца с титьками хочу! Ларису Ивановну хочу!
– Успокойся уже, а?
– О! Во! Конец! Когда они на Аляску плывут! Поздоровайся типа с дочкой!
– Угу. Зима не будет.


Зимы в этом году для Вадима уж точно не было.
Цветов было много, Ника сразу сказала, что любит цветы, и он пометил это для себя. Если он мысленно делал зарубку, – как ножом на стволе, – то никогда не забывал.
Он всегда знал, что с выражением чувств у него туговато, и потому старался делать это выражение не вербальным, а предметным. Вещественным.
Цветы – самое то.
Как Егор всё время говорит: «Бабы любят то, бабы любят это»…
Знаток.

– Слышь, Егор, в этом «Романе с камнем» я б только пролог взял.
– Угу, с того момента, как она его ножом в горло. Он типа зарезал моих родителей, изнасиловал мою сестру, застрелил моего хомячка…
– Не-не-не, когда он ей втуляет про кругосветное путешествие…
– Я всегда своим бабам то же говорю.
– Суровый социалистический реализм.
– Ну, и финал – яхта!


Вадим подумал о том, что да, он хотел бы отправиться с ней на яхте вокруг света, хоть это и чёрт возьми какая пошлость. Чтоб были только Ника и океан. С океаном он бы справился.
Понравилось бы вот только ей, Нике – что рядом с нею только он и океан?
Надо спросить её, когда она приедет. Преодолеть себя и спросить.
Пусть даже нет яхты и океана.
Осталось трое суток.
И он обязательно спросит.

– Слушайте, народ, «Титаник» я не вынесу уже, чессло! Без пива не вынесу!
– Какое пиво – тут водку надо.
– Короче. Ищем тот кусок, где они на носу стоят, руки в стороны растопырили, будто зарядку делают. И целуются потом. Это когда было?
– В середине, кажись.
– Ну и конец самый.
– Когда все тонут, что ли? Ну ты даёшь.
– Ага, когда она говорит типа, Джек, мне холодно, а он ей: «А мне, бля, жарко!»
– Циники вы, мужики.
– Мы не циники, мы реалисты.
– Стоп! А где песня-то эта… ну, Селин Дион?
– На финальных титрах, тундра!
– А-а-а, Семён Семёныч!
– А чего, конец нарезки, финальные титры, Селин Дион, всё, как надо!


* * *
Наконец-то! Непременные рукопожатия у двери – и ох, скорее домой. А вдруг сегодня, как раз сегодня, в аське загорится: «Роберта Арктор в сети»? Ну вдруг же. Вдруг!

* * *
А ничего так, лихо оттопырились. Поржали, аж живот болит. Вот и подъезд, и Женькина дверь. Интересно, как она там, в своей Финляндии… Вот возьмёт и разведётся. А что? Все ведь разводятся.

* * *
Надо подкатить к Люське, к старосте, что ли, после этого долбанного праздничка. Хочется чего-то такого. Кто-то говорил где-то…. А, да, то ли буженины с хреном, то ли зарезать кого-нибудь. Подходяще… Тепла хочется, вот чего. Холодно.

* * *
Уже двое суток и двадцать два часа осталось. Четыре двойки подряд. Хорошие цифры. И вообще хорошо, что так быстро вечер пролетел. Надо будет завтра опять ребят позвать. На пиво и «Американский пирог». Первый и второй. Сейчас он как раз и скачает. И послезавтра что-нибудь придумает. А потом – купит цветов. И она приедет. И он спросит.
И она согласится.

@темы: Бальзак, Габен, Дон Кихот, Жуков