Автор: Шелли Мориссон
Жанр: ангст, драма
Пейринг: Драйзер|Бальзак
Рейтинг: PG не из-за пейринга - общий для фанфика
For: Steven Klink
От автора: изначальная идея принадлежит автору заявки "Бальзак имеет сверхспособности, поэтому равнодушно рушит бренный мир. Против него выходит Драйзер. Мир спасен, но какой ценой! Обоснуй зависит от фантазий исполнителя", о которой я вспомнил во время обдумывания подарка.
читать дальше- Знаешь, почему они послали тебя? Потому что у любого, кто приблизится ко мне сейчас, перегорят мозги. И это не метафора.
Гамма-1 цепляется рукой за шпиль и наклоняется. Порыв воздуха бьет его в лицо, немилосердно треплет короткие черные волосы и толкает их обладателя за край пропасти, но на почти не очерченных губах можно различить улыбку.
Он выглядит очень естественно и по-человечески, вот только острый запах пыли и гари, насквозь пропитавший его кожу и одежду, совсем не вписывается в этот мирный людской образ.
- Знаешь, есть такой фильм... - говорит Гамма-1 тихо, и по короткому движению ресниц я понимаю, что он закрыл глаза. - Или не фильм, а книга... впрочем, не важно. Там был эпизод, в котором герои стояли на самом носу корабля - ветер, запах моря, и беспрерывно бегущие волны там, внизу - волшебная картина... и она создавала иллюзию, о которой люди мечтают уже пару тысячелетий. Понимаешь, о чем я?
Он всегда плевал на плавные переходы.
Под нами, в тысяче метрах от нас, - неровные, угловатые, все еще дымящиеся и окруженные удушливыми облаками горячего воздуха останки. Куча хлама, разрушенная, раздробленная, и когда-то бывшая целыми произведениями архитектурного искусства - и что от этого осталось?
Гамма-1 выпрямляется и оборачивается: его глаза все еще закрыты, а пальцы по-прежнему сжимают шпиль.
Он сильно похудел с тех пор, как я видел его в последний раз - даже мешковатая одежда на нем подчеркивает излишнюю худобу: скулы стали резче, ключицы и изгибы рук - острее. Его - такого - кажется, можно переломать пополам безо всяких усилий, но мне ли не знать, что при всей внешней бледности и хрупкости он одним щелчком может перебить мне хребет.
Тем более что он уже это однажды делал...
- Полет.
Он не дожидается моего ответа и не двигается с места: только ветер продолжает теребить его волосы и одежду.
Я никогда не был здесь раньше.
- Полет над водой... - повторяет он тихо и, приподняв веки, тут же снова закрывает глаза. - Я никогда не был на море. Знаешь, я слышал, что если там о чем-то и говорят, то о море.
Я никогда не был здесь раньше. Я вообще никогда и нигде раньше не был.
Гамма-1 выпускает шпиль из ладони и, пошатнувшись от очередного порыва ветра, делает шаг вперед - вслепую, и протягивает руку - ко мне.
- Я могу убить тебя.
Не знаю, почему я сказал это, мгновенно забыв обо всех наставлениях, что мне давали меньше часа назад. Наверное, потому что это правда, и мне хотелось, чтобы он её знал.
Гамма-1 улыбнулся, и через мгновение мир окрасился в черный цвет. Утонул и захлебнулся в нем, и я, утопая вместе с ним, вспомнил, когда видел эту улыбку в последний раз.
Стекло толстое, может выдержать автоматную очередь, - так мне сказали, и я поверил сразу, хоть тогда и очень смутно представлял себе, что такое "автоматная очередь". Нами занимались всегда раздельно и держали в разных концах здания, но иногда мне все-таки удавалось увидеть его - сквозь эту самую прозрачную преграду, делящую длинный коридор на две равные части.
Он приблизился тогда - стекло моментально запотело от его дыхания - и коснулся его ладонью. Тогда-то она и появилась - линия-дуга, перечертившая его губы и кардинально изменившее лицо - я видел её, видел и запомнил. Уже спустя секунду Гамма-1 повернулся на зов (периферическим зрением я успел уловить движение губ одного из его сопровождающих) и, мазнув пальцами по все еще запотевшему островку на стекле, отвернулся.
Это не была наша первая встреча, но именно с неё я предпочитаю начинать отсчет.
- Я знаю, Гамма-2.
Мне понадобилось несколько долгих мгновений, прежде чем я понял, откуда это внезапно нахлынувшее ощущение и погружение в воспоминания. Просто он наконец-то открыл глаза.
- Я знаю, - повторил Гамма-1 и, не теряя улыбки, осторожно опустился на землю - или, точнее сказать, на крышу, ведь до земли не меньше километра. - Но я все еще здесь, и я все еще жив. Это должно радовать, но пока только удивляет.
Сегодня я впервые услышал его голос и, кажется, именно таким его себе и представлял - до этого только удавалось читать по губам.
Я вижу две бесконечные черные дыры вместо его глаз, словно зрачки растеклись, охватив не только радужку, но и большую часть белка.
- Ты хочешь убить меня до того, как я сделаю это? - наверное, мой голос дрогнул при произношении этого, но я не услышал ни слова.
- Нет. Я жду, когда ты скажешь мне "остановись".
Он плавно наклоняется - я слежу за каждым его движением, потому что стоит упустить хоть одно, и мне уже ничто не поможет - и почти утыкается мне в шею. Я чувствую, как стучит кровь в его виске, оказавшемся на уровне моих губ.
- "Остановись. Если любишь меня - остановись".
В моей груди что-то обрывается, отзываясь хрустом в теле Гаммы-1, и он меняется в лице. Улыбка стекает, и я бы не удивился, если бы она начала литься с подбородка, цедя мелкие, редкие черные капли.
- Остановись, - слово вырывается помимо воли, и я замечаю, как вздрагивают уголки губ Гаммы-1 - это подстегивает меня сильнее кнута, и я, не выдержав, вцепляюсь в его плечи. - Остановись, пока еще не поздно.
- Я все равно умру. Посмотри - от меня уже осталась половина того, что было в центре. Ты - другое дело. Ты - номер два, и ты куда совершеннее.
- Ты просто не знаешь, о чем го...
- Это ты не знаешь. Иди сюда.
Он резко выпрямляется и, сжав мое запястье, без труда подтаскивает меня к краю крыши.
Мне кажется, что я что-то безудержно упускаю, но все, что происходит сейчас, кажется мне бесконечно правильным. Вопреки тому, что внушали мне раньше.
- Что ты чувствуешь? Не говори ничего про лабораторию и про нас: просто скажи, что ты чувствуешь.
Что я чувствую? Это сложно объяснить с ходу, но теперь я, кажется, понимаю, почему он держал глаза закрытыми.
- Холод. Ветер. Влажность. Твоя рука.
Это похоже на одно из первых заданий, которые мне давали, когда я только-только начал осознавать окружающий мир. Я описывал комнаты, картины, запоминал какие-то действия, а потом воспроизводил их вслух до мельчайших деталей.
Гамма-1 кладет подбородок мне на плечо, и я с трудом сглатываю жесткий ком в горле.
- Твоя рука... ты. Боль в груди.
...боль в груди, словно ребра перебиты.
Все, о чем я могу сейчас думать - это:
"Идеологическая обработка".
"Воспитание моральных устоев".
Проект Гамма-2 стабилен, адаптация проходит успешно.
Проект Гамма-1 нестабилен, процесс адаптации нарушен.
- Мне тоже больно.
Гамма-1 отпускает меня и делает шаг назад, а я на чистом интуитивном уровне успеваю перенести центр тяжести, и только поэтому не падаю вниз.
- Я чувствую трение воздуха о кожу. Солнечный свет, от которого страшно болят глаза. Чувствую, как кислород с примесями циркулирует по организму, как пыль прилипает к лицу и оседает в горле. И каждый раз, когда оказываюсь среди людей, чувствую страшное давление: на барабанные перепонки и на меня самого. Понимаешь?
- Мне кажется, ты спятил.
- Вовсе нет. Просто я куда меньше похож на человека, чем ты.
Он проводит кончиками пальцев по моему лицу и, отступив, отворачивается. Я не отрываю от него взгляда, и мне приходит в голову мысль (глупая, ненужная мысль, вытесняющая важные данные и все еще цепляющееся осознание важности цели), что рядом мы - абсолютный, полный контраст.
Гамма-1 поворачивает голову в мою сторону и снова едва уловимо улыбается.
- Ты читаешь мои мысли? - на этот раз мой голос звучит тверже, не в пример всему тому, что сейчас творится в моей голове.
- Нет - ты знаешь, что я этого не умею. Но ты можешь, если захочешь - с твоими прекрасными глазами.
Он снова отворачивается и приподнимается на цыпочки - словно сквозь резь в веках и плотный токсичный туман пытается разглядеть уже давно выжженые им признаки жизни до линии горизонта.
...это был несчастный случай, поставивший крест на половине запланированных проектов. Я почти потерял зрение, не мог ни на чем сосредоточиться, и единственное, что переполняло меня - боль. Боль - страшная, чудовищная, пульсирующая и живая в моих глазах, внутри моих зрачков, которая возводилась в бесконечную степень, стоило мне хоть чуть-чуть приподнять веки.
Никогда до этого момента я не воспринимал свое зрение... так. Как остро необходимый элемент жизни.
- Я оторву тебе голову, Гамма-1.
- Можешь попробовать.
Я не знаю, чего он хочет от меня, но мы оба знаем, что я могу убить его.
Не только вокруг него могут перегорать чужие мозги.
Так получилось, что после несчастного случая я не мог делать ничего того, что делал Гамма-1. Ничего. Ноль. И, скорее всего, я был бы утилизирован, если бы не случайно открытая между нами разница.
Гамма-1 преобразовал - слабо (мои показатели до несчастного случая были выше) - и расщеплял материю, воздействовал на окружающую его среду и, как выяснилось потом, людей.
А я воздействовал на него. Только на него.
И только сейчас мне пришло в голову, что если он умрет, в моей жизни больше не будет никакого смысла.
- После мой смерти они начнут разработки новых "Гамм". Возможно даже, что уже начали. Восстановлением городов, не смотря на ущерб, заниматься будут уже потом. А тебя будут охранять, как зеницу ока.
- А говорил, что не читаешь мои мысли.
- Я и не читаю. Просто сейчас не так сложно догадаться, о чем ты думаешь.
Он отходит еще дальше, садится на неровный бетон и подносит руки к лицу.
С такого расстояния и ракурса мне видна лишь его ссутуленная угловатая спина, и я снова чувствую укол в груди, похожий на холостой выстрел в пустой комнате.
И снова слышу, как что-то хрустит в его теле.
- Ты совсем ничего не знаешь о людях, Гамма-2. Неужели это не мешает тебе быть им верным?
- Я знаю достаточно.
- О, нет. Чтобы хорошо узнать людей, нужно начать их убивать. И то - я разрушил почти всю страну, и все равно не могу в полной мере сказать, что разбираюсь в них.
- Откуда у тебя тогда было время на книги и фильмы?
- Нужно же чем-то себя занять во время путешествий. Опустевшие города прекрасны, но любое зрелище может надоесть рано или поздно, а технику и дерево восстановить до первоначального состояния проще простого.
Для него - конечно, проще простого.
Я должен убить его, но черт знает теперь, как мне это сделать.
- Как думаешь, если я разрушу небоскреб под нами, мы оба умрем, или кто-то выживет?
"Небоскреб под нами". Ну надо же.
- Ты не умрешь так или иначе, - мне нужно собраться с мыслями, но вместо этого я продолжаю этот бессмысленный диалог.
И дело даже не в том, что он - единственный, кто говорит со мной о чем-то, кроме моей миссии и силе.
- Уверен? - Гамма-1 медленно поворачивается ко мне, и от тени, отбрасываемой его волосами, мне показалось, что от краев его век до подбородка стекают черные ручейки. - Посмотри на меня еще раз, только повнимательней. Найди десять отличий по сравнению с тем мной, который был в самом начале нашей встречи.
У него всегда куда лучше меня получалось найти несоответствия, но на этот раз одно из них просто бросается в глаза: это его обожженные, почти обуглившиеся на самых кончиках пальцы.
Мое лицо сразу же вспоминает последнее прикосновение, дополняя, обосновывая и подтверждая полученную информацию.
- У нас своя химия в голове, отличная от человеческой и куда более устойчивая, - произносит Гамма-1, опуская взгляд на свои руки и резко сжимая их в кулаки. Где-то за пределами моей зоны восприятия звучит сдавленный множественный скрежет. - Но у нас намного сильнее развит... мм... стадный инстинкт. Мы всегда будем тянуться к себе подобным. Как я к тебе... - он разжал руки, словно показывая мне трещины, покрывшие его пальцы, - и как ты - к ним. На основе всего этого можно даже сказать, что ты их любишь.
- А ты?
- А у меня сломан позвоночник. В двух местах. Но послушай, я хочу сказать кое-что важное, - он поднял руку, с трудом удерживая её на весу,и протянул её мне. - Когда появится Гамма-3, забери его оттуда. Придумай ему хорошее человеческое имя - может, Джон, или Билл, или Джек - и забери, чтобы он не успел сбежать один и не повторил моих ошибок. Но только если ты к тому моменту поймешь все то, что я пытаюсь тебе сказать.
И снова под моими ребрами что-то обрывается, когда я вслушиваюсь в его слова, и на его лице снова появляется мучительная улыбка:
- В трех местах.
Выходит, мне даже не надо было ничего делать.
- Посиди со мной немного.
Главное - простота.
Мы оба терпеть её не можем, но точку в наших отношениях и его жизни ставит именно она.
- Как думаешь, они знали, что так будет?
- Я думаю, что у них не было особых надежд на то, что ты сможешь меня убить. И, надо сказать, в каком-то смысле они оказались правы.
- Заткнись.
Ему больно, но не страшно, а мне невероятно спокойно - наверное, потому что я все сделал правильно.
По крайней мере сейчас.
end.