Куда улетают птицы.

[сны о молоке]

Название: Куда улетают птицы
Автор: Ne 69
Фандом: соционика
Пейринг: Гамлет/Есенин
Рейтинг: низкий
Жанр: экшн, харт комфорт, лирика местами, драма
Размер: макси
Саммари: Ограбление. Вишневые занавески. Ежевичные глаза.
Предупреждения: десфик, пов (поочередно есенин—гамлет), временная разбросанность повествования (как в «невидимках» паланика)
Посвящается: Чаку Паланику, хоть мы и не знакомы лично, Ари, читающей всё, что я пишу, и Советской Лирике, вдохновляющей меня на различные подвиги.


— Перестань дрожать, — сквозь зубы произносит Гамлет, сжимая под столом руку на моем колене. — Через пару минут вернется консультант, и я не хотел бы чувствовать, как под нами дрожит пол.
Я коротко киваю, не глядя ему в глаза, и Гамлет добавляет чуть более дружелюбным тоном:
— Это может нас выдать. Все наши усилия пойдут к черту, если что-нибудь раскроет наш план. Понимаешь?
Я понимаю.
— Вот и славно, — заключает он, смахивая какие-то невидимые пылинки с моего галстука.
Через пару минут появляется консультант. Пара минут, проведенных нами в полном молчании, наедине с монотонным тиканьем часов. Не знаю, как Гамлет, но я нервничал. У меня вспотели ладони, и я боялся, что если мне придется говорить, то я не смогу. Но Гамлет взял все на себя.
— Очень мило с вашей стороны, что вы смогли уделить нам немного своего внимания не смотря на загруженный график. Вы не представляете, как нас выручили!
Гамлет рассыпается в благодарностях, заставляя тучного банковского сотрудника довольно улыбаться.
— И что понадобилось двум юным джентельменам в таком захолустье, как наш банк?
Консультант смеется булькающим лягушачьим смехом. Он явно доволен тем, как пошутил. Шелестящий легкий смех Гамлета вторит ему. Конечно же, нам не смешно, Гамлет смотрит на меня, и я делаю тоже самое. Мы смеемся.
— Нам необходимо сделать вклад, — улыбается Гамлет, — и хочу заметить, что речь идет о весьма крупной сумме.
Растягивая последнюю фразу, Гамлет наслаждается произведенным ею эффектом: у банковского работника заблестели глаза.
— Вы, должно быть, ведете успешный бизнес! — восклицает он.
— Почему же? — наигранно искренне удивляется Гамлет. — Удача при делении наследства — только и всего. Сейчас я и мой спутник подумываем о том, чтобы купить небольшой домик где-нибудь за границей и предаться счастливой семейной идиллии.
— Вы и ваш спутник? — он морщится, окидывая меня оценивающим взглядом. У меня холодеет кровь.
— Да, я и мой спутник, — жестко проговаривает Гамлет, с чрезмерной силой упираясь в мое колено, — есть ли у вас какие-нибудь специальные предложения? Понимаете, нам бы не хотелось тянуть с этим вопросом...
— Дорогой, мы можем на минуточку отойти? — я играю чуть хуже Гамлета, но он доволен. Я вижу это в его по-кошачьи суженых глазах.
— Да, конечно, вы можете обговорить всё, как следует!
— Думаю, нам нужна всего минута... — с задумчивым видом произносит Гамлет. — Будет ли уместно попросить вас об одном маленьком одолжении? Я должен уехать по делам сейчас. Мой спутник довершит все дела сам.
— Конечно, но мое время не безгранично, видите ли...
— Время — это деньги. А деньги никогда не были для нас проблемой.
С этими словами он кладет крупную долларовую купюру на стол и улыбается, глядя на то, как судрожным движением руки консультан смахивает ее со стола в ближайший ящик. Он ослеплен тем, что увидел. Он оглушен тем, что услышал. Он побежден тем, что произошло.
— Будем рады сотрудничать с вами! — говорит он Гамлету, — А вас я буду ожидать здесь в любое время! — он смотрит сквозь меня, вероятнее всего обдумывая то, как потратит полученную взятку.
Я успокаиваюсь лишь тогда, когда за нашими спинами легким щелчком захлопывается дверь. Мы направляемся в уборную. У меня не гнутся ноги, и сердце отдает хриплым стуком в ушах.
— Итак, — шепчет мне на ухо Гамлет, — ключ у меня. Банковские ячейки по коридору направо. Этот уволень даже не заметил, как с его стола исчезла пропускная карточка.
В его глазах пляшут чокнутые бесенята. Его шепот сводит меня с ума. Слишком много лжи и обмана. Я не справлюсь.
Я говорю ему это.
— Не бойся, малыш. Ты же хотел хорошо жить? Ты же хотел кормить своих бесконечных найденышей? Кошечки, собачки... чтоб кормить их всех, нужны деньги. Чтоб спасать их, нужны деньги. Все самые хорошие поступки противоречат законам нашей страны. Подумай об этом.
Я пытаюсь возражать, и Гамлет не выдерживает. Он целует меня внезапно, не давая сказать и слова. Мягко прикусывает мои губы. Прислонет меня к сушилке для рук. Смотрит на свое отражение в зеркальной поверхности плитки. Манипулирует. Но я обретаю покой.
— Так лучше?
— Да.
— Не бойся. Всё получится. Наш план идеален, — он заводит непослушную светлую прядь мне за ухо. — Эта пьеса безупречна. Мы с тобой безупречны. Весь мир лишь для нас двоих...
Он оставляет меня одного и уходит. Ополоснув руки холодной водой, я выхожу вслед за ним.

Сжимая кулаки перед дверью обманутого нами консультанта, я уверен в успехе.
Все получится.
—Можно войти?.

***

Я помню этот год. Тогда, заходя к священникам в изрезанные деревянные кабинки, я едва ли мог сказать что-либо кроме «Отец, я согрешил». Рассказать всё означало открыть карты, а кому, как не мне, известна стоимость тайн?
Итак, представьте Испанию. Небольшая деревенька с населением в несколько тысяч человек к югу от Гранады. Всё дышит пылью и солнцем, а люди с темной загорелой кожей недоверчиво щурятся тебе вслед.
Мы слишком бледные для того, чтобы затеряться в толпе. Мы слишком необычны, чтобы о нас молчали.
— Я тебя ненавижу, — он смотрит на меня из-под лобья, и хотя здесь темно, я знаю: Есенин пытается испепелить меня взглядом.
Я усмехаюсь, наполняя фужер вином. Насыщенный винный цвет занавесок отделяет нас от внешнего мира, солнце бьет сквозь них, окрашивая воздух. Я делаю глоток.
— Я тебя ненавижу.
— Может, хватит уже?
— Нет, не хватит! — он приподнимается на локтях. Темно-бардовые лучи солнца рассекают его шею. На секунду мне кажется, что это кровь.
— Я ненавижу тебя, Гамлет! — настойчивее произносит он.
Мне безумно хочется целовать его губы, но сейчас не совсем подходящий момент.
— Что ты от меня хочешь, а? Сожаления? Терзаний? Раскаяния?
— Нет, — резкость Есенина выглядит необычайно мило. Я хочу целовать его губы.
— А чего? Ты хоть сам знаешь, чего от меня хочешь?
— Из-за тебя мы оказались здесь! В бегах! В Испании! А ведь ни один из нас языка даже не знает!
— И когда это нам мешало?
— Не приближайся, не приближайся я сказал!
— А то что?
Голубые глаза злобно блестят мне в ответ, губы искривляются и шепчут:
— Только прикоснись ко мне.
Из противоречия, я стремлюсь прикоснуться к нему. Приближаю ладонь к его щеке, Есенин отталкивает меня, вскакивает и поспешно удаляется в ванную.
Он запирает дверь изнутри, так, что мне не войти. Я допиваю вино. Яркий солнечный свет наполняет комнату вишневым маревом.
Я хочу целовать его губы.

Перенесемся в храм Санта Марии. Толстые беленые стены, от которых веет прохладой, а снаружи — около ста пяти градусов по фарингейту. Здесь много людей, и мы почти не выделяемся.
Позади меня улыбается Есенин, и хотя я атеист, мне никак не хочется подводить его сейчас. Бога нет, но есть те, кто в него верит.
Впереди — деревянная кабинка для исповеди, первое «Отец, я согрешил» и «Бог простит твои пригрешения, дитя». Я стараюсь не думать о том, зачем мне всё это нужно, и усердно ожидаю окончания службы.
Он берет меня за руку и выводит под палящее испанское солнце. Сто пять градусов по фаренгейту в тени. От асфальта поднимается легкая дымка. Но в храме, признаться, я слегка замерз.

Перенесемся в Лондон, в мою квартиру на Флитсайд, где окна окрашены белой краской, а через несколько домов на все голоса перекрикиваются баржи. Эйвон бурлит жизнью и днем, и ночью, не мало надоедая здешним жильцам.
На подоконнике Есенин поставил блюдце с молоком, и сейчас в нем отражается небо. Сегодня прохладно и пасмурно. Я закрываю окно.
— Нам очень нравилось слушать большой город! — поясняет лирик, поглаживая проснувшегося любимца. Котенка по имени Чак он нашел на соседней улице и просто не смог пройти мимо.
«У Чака длинные усы и светлая, мягкая шерстка» — завороженно шептал Есенин, уговаривая меня взять его себе домой, но из-за плохой связи я улавливал лишь обрывки фраз.
— И правда завораживает, — соглашаюсь я. — Слушай, ты не мог бы мне помочь?
Затевая всё это, я и подумать не мог о том, как это всё обернется. Что судьба пару раз подтолкнет нас не к тем поворотам, что мы окажемся в Испании, в комнате с занавесками цвета красного вина.
— Конечно, помогу! А... В чем именно?
Чак лезет на подоконник и начинает лакать молоко. Отражение неба покрывается легкой рябью. Пасмурный Лондон. Я хочу целовать его губы.

Перенесемся в Испанию. Ночь не приносит приятного облегчения: температура падает всего на несколько градусов. Я пью вино, Есенин всё еще сидит в ванной. Я боюсь, что он решил покончить с собой, и настойчиво стучу в дверь.

Вопрос: Нравится?

1. Да.		18	(81.82%)
2. Нет		4	(18.18%)
Всего:		22

@темы: Бета, Есенин, Гамлет

Comments

[сны о молоке]

— Уходи, — сонно звучит его голос.
Похоже, я его разбудил.

Перенесемся в Лондон, к Чаку и отражению неба в блюдце молока. Температура падает, серый туман ватой вваливается в окно. Мы пьем чай.
— То есть, ты предлагаешь ограбить банк? — мельхеоровая ложка звонко бьется о стенки чашки.
Мне кажется, он не согласиться. Я говорю ему об этом.
— Я пока не знаю и не представляю, как такое возможно, но я же пообещал...
Мне безумно нравятся его губы.
Я приближаюсь к нему, нависая над кухонным столом. Мы целуемся.
Чашка опрокидывается, разливая кипяток. О крышку стола гулко ударяется мельхеоровая ложка.

***

Перенесемся ко мне, сидящему у кровати Гамлета. На нем — кислородная маска. Он под капельницей. Всё его тело подключено к аппаратам искуственного поддержания жизни.
Я держу его за руку, хотя он и не чувствует этого. Он есть, но одновременно его нет. Я глажу его плечо, накрытое белой накрахмаленной простыней. Его прекрасные ежевичные глаза закрыты.
Дождавшись, пока медсестра выйдет из палаты, я отключаю его жизнь.
Ренимационную разрывает писком небьющегося сердца. Прощай, милый Гамлет.

Перенесемся тремя неделями ранее в резиденцию Его Величества на Брод роад, Лондон. Маленькая сырая квартира с обоями под старину, стилизация под времена Шекспира.
— Видишь? — он держит двумя пальцами какой-то пузырек с таблетками и как-то по-кошачьи сужает глаза.
— Что это?
— Искуственная смерть. Ничего не напоминает?
Напоминает, конечно. Ромео и Джульетта — одно из его любимых произведений.
— Половина этих таблеток — и ты в коме. Ненадолго, конечно.
Я знаю, что он хочет сделать. Ежевичные глаза лукаво блестят.

Перенесемся в Испанию двумя неделями раньше. Мы беглецы. Нарушители законов Британии.
Нам негде остановиться: мы сидим в аэропорту, в зале ожидания, и сосредоточенно думаем о том, что делать дальше.
Господи, зачем я на это согласился?
— Придумал! — восклицает мой спутник, я непонимающе смотрю на него.
Глянцевые белые стены, как в домах скорби. Угнетает.
Пара звонков — и у нас есть жилье. К югу от Гранады, в небольшой деревне с населением в несколько тысяч человек. Местные жители смотрят на нас с некоторым подозрением, но Гамлет говорит, что это нормально. Мы же белые.

На следующее утро я просыпаюсь от резкого шума. Недовольно открывая глаза, я наблюдаю за тем, как Гамлет складывает мои немногочисленные вещи обратно в чемодан.
— Что ты делаешь? — он вздрагивает от моего вопроса.
— Нам лучше разделиться сейчас, — неуверенно произносит он.
Я не верю своим ушам.
— Что?
— Прости, но так правда будет лучше.
Я сажусь на край кровати. Надеюсь, я еще сплю.
— Ты уверен?
Он кивает.
Я одеваюсь, не глядя на него, беру вещи и выхожу. Из-за занавесок цвета рубина за мной следит пара ежевичных глаз.
Я ненавижу тебя, Гамлет.

Перенесемся вперед, в Лондон, на Брод роад. Гамлет лежит на кровати и притворяется спящим. Я глажу его лицо, губы и грудь. Меня переполняет нежность.
— Ты меня отвлекаешь, — не открывая глаз, он берет мою ладонь в свою и подносит ее к губам.
Мое сердце бьется чаще.
— Ладно, попробуем еще раз. Представь, что я в коме.
Я представляю его на половину мертвым. Бледная кожа становится еще бледнее. Тяжелые веки скрывают любимые глаза.
Я бы не смог помочь ему умереть. Даже если бы он попросил.
Он сжимает мою руку — сейчас время моей игры. Роль без слов, с нереальным количеством эмоций.
Я глажу его руку, и меня переполняет нежность. Я бы не смог смотреть на то, как он умирает.
— Милый Гамлет, — я склоняюсь над его ухом и тихонько шепчу. Все это выглядит так, будто я хочу поцеловать его в висок, — перестань двигать глазами. Не смотря на то, что твои веки опущены, это прекрасно видно.
— Вот черт, — произносит Гамлет, — заново!

Перенесемся в тот момент, когда я, задыхаясь, ищу ключи от квартиры Гамлета на Флитсайд.
— Быстрей! — торопит он.
Я открываю дверь, и мы вваливаемся вовнутрь. Мы прислоняемся к входной двери и осядаем на пол.
— У нас получилось. Невероятно.
— Там были камеры, — еле слышно произносит он. — Я не предусмотрел камеры.
Что?
Мы обречены? Мы обречены. Мы обречены. Не успевший развеяться адреналин блокирует восприятие. Я не понимаю.
— Мы обречены?
— Собирай вещи, самое необходимое. Мы берем отпуск. Кота отдай соседке или... В общем, день его куда-нибудь.
Мы заказываем такси до аэропорта, покупаем билет на ближайший рейс, неважно куда, и улетаем.
Пока, Эйвон. Прощай, Лондон. Прости, маленький, пушистый Чак.

***

У Есенина невозможно просить прощения. Сколько я ни говорю ему о том, что я не хотел, он неумолим.
Я кое-как уговариваю его вернуться домой. На протяжении дня я искал его по всей округе. Он прятался под мостом.
— Я тебя ненавижу, и хочу, чтобы ты знал: по возвращению в Лондон я передам тебя в руки полиции!
Слава несуществующему богу, внявшему моим мольбам. Есенин нашелся!
— Прости меня!
Он злобно щурится в ответ. Пытается меня ненавидеть.
Гранатовые занавески, вино в моем бокале, вишневые лучи на шее Есенина.
Я усмехаюсь.

Перенесемся в ночь, когда Есенин понимает, что не может меня ненавидеть и засыпает в ванной. Осторожно открыв дверь, он тенью приходит ко мне и ложится рядом. Я не произношу ни звука.
Мне безумно хочется его целовать, и я целую. Лирик отвечает мягко, с бесконечной нежностью в ласковых прикосновениях.
Мы засыпаем под утро. Ночи в Испании невообразимо жаркие.

Утром за завтраком он укоризнено смотрит на меня и напоминает о том, что всё еще зол.
— Что я должен сделать, чтоб ты меня простил?
Столовые приборы здесь самые дешевые, не те, что были у нас в Лондоне. Мы пьем соки и едим салат. Еда для кроликов, но Есенин настаивает на том, что это очень полезно.
— На протяжении недели ты будешь ездить со мной в храм Санта Марии. Здесь далековато, но если рано выезжать...
Мы просыпались в четыре утра каждый день. Влезали в переполненные рейсовые автобусы и приезжали в храм Санта Марии.
Бога нет, но есть те, кто в него верит.

Перенесемся в Лондон, где Есенин спрашивает меня, верю ли я в Бога, и я отвечаю «да».
Перенесемся в аэропорт, где я спрашиваю Есенина, верит ли он в Бога, и он отвечает «нет».
Но мы едва ли запоминаем подобное.

Перенесемся в утро наконуне ограбления. Я выбираю галстуки, Есенин играет с любимцем и мямлит себе под нос что-то о том, что не хочет идти грабить банк.

Перенесемся ко мне, ожидающему Есенина в укромном сквере после операции. Ему все удалось — он кивает и проходит мимо. Я жду пять минут и иду следом.

Перенесемся ко мне, симулирующему кому. Мы в Лондоне. Я принял лекарство. Врачи сообщают Мистеру Брауну, — по новым документам Есенина зовут именно так — что его брата больше нет в живых. Они соболезнуют и просят его подписать разрешение на изъятие некоторых моих органов. Мистер Браун просит отдать мое тело семье. «Донорство противоречило его религиозным суждениям» — так говорит он.

— Помнишь, как мы познакомились?
— О, да! Ты назвал меня бесчувственным чурбаном!
— А ты меня — хнычущим хлюпиком.
— В Испании было жарко.
— А в Лондоне — Эйвон.

Перенесемся на окружное шоссе, в ту секунду, когда автобус сталкивается с фурой, везущей свежую рыбу, и стирает резину в ноль о холодный лондонский асфальт. Стекла крошатся и летят в глаза. Я закрываюсь руками. Автобус несколько раз переворачивается и наконец замирает.
Первая и последняя моя попытка самостоятельно съездить в храм.

***

Перенесемся в тот момент,когда мне звонят из больницы Святого Карла и сообщают о том, что некто Мистер Форенс — по новым документам Гамлета зовут теперь именно так — в коме.
Я спрашиваю, не перепутали ли они? Ведь буквально вчера Гамлет мастерски разыграл собственную гибель, да так, что я сам чуть было не поверил.
На другом конце трубки всячески соболезнуют и просят меня подъехать в больницу для подписания каких-то бумаг. Где-то я это уже слышал. Только вот имена другие.

Его глаза закрыты. Любимые мои глаза больше никогда не увидят этот свет — стекла изрезали его веки и радужку насыщенного ежевичного цвета.
Сначала я не верил в то, что его не будет. Он есть, но одновременно его нет.
Я гладил его израненые щеки и не понимал. Наверное, адреналин не успел развеяться в крови. Он в коме. Шанса на пробуждение нет.
Мы обречены.

Перенесемся в будущее, к дому на Флитсайд, где я забираю Чака у соседки напротив. Сначала она не хотела его брать, а теперь не желает с ним расставаться.

Лондонский туман вваливается в мое окно. Небо отражается в чашке чая. Занавески на окне — насыщенного винного цвета.
Все это похоже на сон, дежа вю,иллюзию.

Перенесемся ко мне, сидящему у кровати Гамлета. На нем — кислородная маска. Он под капельницей. Всё его тело подключено к аппаратам искуственного жизнеобеспечения.
Я держу его за руку.
«Перестань двигать глазами. Не смотря на то,что твои веки опущены,это прекрасно видно.»
Только вот глаза не шелохнутся.
Гамлет — прекрасный актер.

[hashi]

я бы хотел чтобы по этому фику сняли фильм, желательно крис нолан хд
надо будет проверить, отражается ли небо в молоке..

[сны о молоке]

Конечно, отражается! Молоко же полотне воздуха. Только смотреть лучше под углом — так лучше видно.

А я б такое смотреть не стала:3

[hashi]

но оно получится белым, искаженным до неузнаваемости
я бы тоже не стал, потому что уже знаю, чем все закончилось. но если смотреть, не зная сюжета, можно ох@еть уже только от одной его разбивки)
и потом выйти из кинозала с подкошенными ногами, благодаря автора за качественный вынос мозга))
не, мне правда понравилось. интерактивное взаимодействие с читателем - 'собери свой пазл'

[сны о молоке]

Приятно до чертиков в животе)))))))))) я вот сейчас еще одну штучку веду, потом выложу^^
Почитайте «невидимок» паланика) там этот стиль на четыреста страниц, и, знаете, я действительно считаю эту книгу — лучшей книгой чака.

[hashi]

не, спасибо, я к паланику равнодушен и лучшую его книгу не ищу)
я, читая, почему-то вспомнил memento нолана) там точка сборки всего сюжета тоже оторвана далеко от начала))

[сны о молоке]

Я тоже смотрела) там интересно.

как говорится, на вкус и цвет гильотин не напасешься)

[Kusanagi-san]

+1 насчет фильма, я бы посмотрел.
Мне очень понравилось ваше творение, несмотря на печальный конец))
Есенин

[сны о молоке]

Рада слышать, никогда-не-прекращающий-улыбаться-Есенин)

[Kusanagi-san]

никогда-не-прекращающий-улыбаться-Есенин)

В моем случае это действительно так ^^